прожигают меня насквозь, и я трясусь будто сумасшедший. – Ты обладаешь удивительной способностью, Мэтт. Все, кто находится рядом, страдают. О да, ты только подумай! Мать умерла. Брат тоже. Любимая девушка перешла на темную сторону, лишь бы вернуть его к жизни. А девочка, которой не исполнилось и двенадцати, получила пулю в лоб. Я – дочь Смерти. Но ты, кажется, сама смерть, Мэттью Нортон.
– Зачем ты это делаешь? – словно зверь рычу я. – Зачем? Что тебе от меня нужно, что я такого сделал? Кто теперь тебя спасет, Ари? Кто?
– Меня не надо спасать!
– Никто в тебя так не верил, так тебя не ждал. Что ты сделала? Что ты натворила!
– Тебя никогда не было рядом! – внезапно кричит она, а я морщусь.
– Я всегда был с тобой…
– Нет.
– Я был! Я не мог иначе.
Неожиданно Ариадна выворачивается и обхватывает мое горло. Она впечатывает меня в стену, а я растягиваю губы в ядовитой ухмылке:
– Ну давай, сделай это!
– Закрой рот!
– Или что?
– Я разорву тебя на части.
– Разрывай!
– Что ты сказал? – Ее пальцы впиваются в горло, и я буквально ощущаю, как вены на шее вспыхивают, надуваются от невыносимой боли, но я не сдаюсь. Она сжимает сильнее, а я приближаюсь к ее лицу, к ее глазам, к ее огненным локонам.
– Разрывай, – повторяю я сквозь стиснутые зубы, – сделай это. Сделай!
Девушка застывает, испепеляя меня взглядом. Ариадна осматривает меня и изучает, будто взвешивает варианты. А я не двигаюсь. Тяжело дышу, смотрю на нее и просто жду. Что она предпримет? Что сделает? Я ощущаю, как в голове пульсируют колючие шары, сгустки напряжения, но мне не больно. Меня уже ничего не трогает. Она все уничтожила. Уничтожила меня, мои чувства, мою волю. Я ничего не потеряю, если сейчас навсегда закрою глаза.
– Ты хочешь умереть?
– Почему бы и нет? – Ее лицо так близко. Девушка настороженно глядит в мои глаза, а я изучаю знакомые черты и вдыхаю знакомый запах. – Однажды ты сказала, что смерти должны бояться те, кто жив, а мертвым смерть не страшна.
– Ты еще жив.
– Откуда ты знаешь?
Ариадна застывает, вглядываясь в меня. Словно два зверя, мы смотрим друг на друга и не шевелимся. Я держал ее за горло мгновение назад, теперь за горло меня держит она. Как в замкнутом круге, мы пытаемся избавиться друг от друга и не можем.
– Скоро будет открыт ящик Пандоры, – шепчет Ариадна, – и ты умрешь.
– Зачем ждать?
– Ты должен увидеть, как мир сгорает в агонии.
– Но почему? – Мое лицо искажает гримаса боли. – Почему именно я?
– Потому что мой мир рушился каждый раз, когда ты отворачивался от меня! Теперь я хочу разрушить твой мир.
– Но ты тоже живешь в этом мире, Ариадна.
– Этот мир никогда не принимал меня. Если ему не нужна я, он не нужен мне.
– Так все дело в злости.
– Я не умею злиться.
– Я так не думаю. – Пытаюсь вырваться из оков девушки, но она отталкивает меня. Я цепляюсь за рукав ее платья, разорвав ткань от запястья до локтя.
– Довольно, – низким голосом приказывает она, – сотри пентаграмму.
Это приказ. Принуждение. Однако оно не срабатывает. Я улыбаюсь и слежу за тем, как лицо ведьмы вытягивается от недоумения и злости.
– Я сказала, – повторяет она, притянув меня к себе, – сотри пентаграмму.
– Нет.
– Что ты сказал?
– Хочешь, чтобы я стал твоей собачонкой? – У меня получается вцепиться в острый подбородок девушки. Она ждет ответа, а я шепчу: – Катись к черту!
В изумрудных глазах Ари вспыхивает ярость. Она приближается ко мне так близко, что я могу разглядеть каждую рыжую крапинку на ее радужке. А потом мы замираем. Нас пронзает странное осознание того, что наши лица находятся в миллиметрах друг от друга.
– Сотри пентаграмму, – едва слышно повторяет Ариадна, мы стоим, как будто два переплетенных дерева посреди пустыни, – сделай это прямо сейчас.
– Нет.
Расстояние между нами становится все меньше и меньше, я смотрю в ее изумрудные глаза и ощущаю легкое прикосновение ее губ к моим. Мы тут же отстраняемся друг от друга. Ари отступает назад, шумно и горячо выдохнув. Мы ничего не понимаем. Я должен убить ее. Я должен, должен…
Но потом что-то меняется. Делаю шаг вперед, притягиваю ведьму к себе и впиваюсь в ее губы пылким поцелуем. Я понятия не имею, что творю, понятия не имею, куда улетучиваются здравый смысл, логика, истина. Я яростно целую Ари, заключив в руки ее лицо, а она хватается за ворот моей рубашки, будто боится упасть, будто не может устоять на ногах.
Занавески срываются с петель. За окном полыхает молния. Грохот проносится такой неистовый, он отдается у меня в груди, в висках! Но я не выпускаю из рук Ариадну, я не могу… Стена покрывается трещинами за ее спиной, сыпется и крошится пыль, а мы не обращаем внимания.
Я с диким рыком припадаю губами к ее оголенной шее, потом к плечу, к ее ключице. Ари откидывает назад голову. И я слышу, как с ее губ слетает мое имя. В этот момент я верю, что сжимаю в неистовых объятиях призрака, сжимаю того человека, которого уже давным-давно нет в живых.
– Я верну тебя домой, – шепчу я, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее лица, – я выполню обещание, выполню его.
Ари кивает, или мне так кажется, возможно, со мной играет воображение, плевать. Я вновь нахожу ее губы, глажу ее ледяные плечи, руки… Чувствую ее шрамы и на долю секунды раскрываю глаза. У Ариадны на правой руке оказывается череда красных рубцов. Я пытаюсь понять, что это. Шрамы так идеально выведены, явно сильной рукой. Они не были получены случайно. Ари сама себя резала. Сама оставляла зарубины, будто считала что-то. Я растерянно поднимаю голову и, тяжело дыша, качаю головой.
– Что это? – Я вижу, что Ари растеряна. Я открываю рот, чтобы вновь потребовать ответа, но в следующую секунду вылетаю из круга.
Я врезаюсь спиной в противоположную стену и со стоном падаю. Перед глазами вспыхивают черные точки. Обессиленно прикасаюсь лбом к холодному, мраморному полу. Ари вновь взмахивает рукой, и я подлетаю. Она кричит, а я ударяюсь сначала о потолок, а потом валюсь на пол, испустив хриплый стон. Когда Ариадна Монфор в очередной раз поднимает руку, я уверен, что больше не очнусь.
Мои глаза наливаются кровью, которая льется изо рта, из носа и из головы. Я смотрю на девушку сквозь угольную пелену и вижу, как ее зеленые глаза наливаются тьмой и черной
