резко вытаскивает из толпы.
Я не сопротивляюсь – от Джейсона все равно не убежать. Послушно выбираюсь из океана безумия и подхожу к Норин Монфор.
– Ты не должен был отходить, – возмущается она.
– Я просто услышал… сопротивляться было сложно. Я не хотел.
– Может, мне привязать тебя? – бросает Джейсон.
– Попробуй!
– Прекратите! Сейчас не время выяснять отношения.
– Что здесь происходит? – Я смахиваю пот и поправляю маску. – Здесь продают немыслимые вещи: совесть, смертные грехи… Не понимаю.
– Ярмарка соблазна, – поясняет Норин, – о ней ходят легенды.
– Но как сюда попали все эти люди? Я имею в виду… просто люди. Обычные!
– А как сюда попал ты?
– Я другое дело.
– Случаются исключения, мальчик, – раздосадованно говорит Джейсон.
– Это не исключение, а чистой воды безумие.
– Давайте не терять времени, ладно? – Норин пристально смотрит на меня и кивает, у нее удивительная способность глядеть не на человека, а внутрь него.
Она права. Мы обмениваемся взглядами и бредем за толпой в чистилище Люцифера, которое напоминает гигантский театр. И я наконец вспоминаю, зачем пришел сюда. Мне становится немного легче, ведь у меня есть цель. Когда есть цель, можно предугадать конечный результат, а значит, не страшит неизвестность. Я стараюсь даже не думать о том, где я и каким образом в склепе Мефистофеля оказалась целая улица и сооружение размером с городскую мэрию. Все это вполне обычно для мира, в котором я нахожусь. Это единственное, что имеет значение. Я должен абстрагироваться и на несколько часов стать человеком, который не подозревает, что за статуей ангела смерти есть иной мир – мир обычных людей.
Мы проходим в чистилище и оказываемся в вестибюле перед золотой лестницей. Я с удивлением притормаживаю. Выложенный мрамором разных цветов, вестибюль вмещает двойной пролет лестницы, внизу у подножия стоят два бронзовых торшера – это женские фигуры, их лица, искореженные гримасой боли, обвиты колючей проволокой. Над головами плавают яркие сгустки света. Я с интересом слежу за ними и невольно замечаю, что на расписанном потолке изображены различные музыкальные аллегории. В помещении раздаются звуки стонущей скрипки.
Мы идем дальше, неспешно поднимаемся по лестнице и проходим в главный зал, где мраморный пол выложен мозаикой. Под музыку кружатся пары, люстры висят в воздухе без каких-либо приспособлений, ярко-желтые шары просто плавают, отчего позолоченные стены сверкают и слепят глаза. Я замечаю в конце зала три громоздких кресла, в одном из кресел восседает Меган фон Страттен со скучающим видом.
– Смотрите, – я толкаю Джейсона в бок, – фон Страттен.
Оборотень напрягается, отчего на его лице выделяются скулы. Однако я не вижу его глаз. Они скрыты под черной атласной маской.
– Ей претит это веселье, – деловым тоном подмечает Норин, – отлично.
Я осматриваю танцующие пары и почему-то нахожу опасным то, что их лица скрыты под масками. Сосредоточенно оглядываюсь в поисках Ариадны, но вдруг вижу свое отражение. Справа от меня стоит огромное высокое зеркало. И я его уже видел.
Это Верумское зеркало – зеркало правды.
Я с удовольствием отвернулся бы, если бы в моей голове не вспыхнуло осознание: я полностью отражаюсь в зеркале, а полностью в нем отражаются лишь бездушные твари.
– Ты чего? – спрашивает меня Джейсон, подходя ближе. – Мэтт?
– Это Верум.
Мужчина видит зеркало и замирает. Его очертания едва заметны, контур размыт. Джейсон – хороший человек. Да, не без грехов, конечно. Но хороший, а я – нет.
Он вновь поворачивается ко мне, но я отмахиваюсь:
– Наплевать.
– Это ничего не значит.
Усмехаюсь. Жалкая попытка меня успокоить. Я не идиот, все прекрасно понимаю.
– Послушай, – я собираюсь уйти, но Джейсон останавливает меня, схватив за локоть. Он недовольно выдыхает: – Я даже за километр чувствую, что тебя что-то дерет изнутри.
– Оставь этот психоанализ.
– Иногда люди становятся плохими, им приходится. Все мы через это проходили. И я ошибался, Мэттью. Человек не может всегда быть хорошим или всегда плохим, в нас есть и того, и другого понемногу. Просто иногда одна сторона перетягивает одеяло.
– Класс!
– Ты не слушаешь.
– Я знаю, кто я такой.
– И кто ты?
Смотрю на свое отражение, в котором отчетливо видны даже морщины около губ, и выдергиваю руку. Надоело, что меня пытаются успокоить. Да мне уже блевать хочется от всей этой правды, неправды, плохой, хороший, убийца, спаситель.
Ерошу волосы и отворачиваюсь. Как же размыты понятия! Человек может нажать на курок, чтобы спасти кому-то жизнь, но в ту же секунду он становится не просто убийцей, а чудовищем. Спаситель и палач в одном лице.
– Я должен найти Ариадну.
– Мэтт.
Но я ухожу. На этот раз Джейсон меня не останавливает. Он знает, что, если попытается меня остановить, я сделаю нечто такое, о чем потом буду жалеть всю жизнь.
Я прорываюсь сквозь толпу, мечтая, чтобы этот день поскорее закончился. Рядом проносится официант. Кожа у него серая, словно он не жилец. Хватаю бокал с красным вином и залпом выпиваю содержимое, но внезапно напиток становится поперек горла. Я стремительно притормаживаю и щурюсь: жидкость в стакане – не вино. Это кровь.
Желудок сводит судорогой. Я оказываюсь рядом с мраморной колонной и опираюсь об нее руками в надежде, что меня не стошнит у всех на глазах.
– Наслаждаешься праздником? – спрашивает меня женский голос, и рядом внезапно появляется Меган фон Страттен. На ней алое платье – под стать той крови, что катится по моему пищеводу и заставляет гореть горло. Я нехотя оборачиваюсь.
– Вы знаете толк в развлечениях.
– Не понравилась выпивка?
– Предпочитаю что-то другое.
– Тогда ты пришел не по адресу. – Фон Страттен со скучающим видом наблюдает за пышным торжеством. Музыка опьяняет, женщина прикрывает глаза и вздыхает с грустью. – Видел бы ты это место столетие назад, дорогой Мэттью. Мы бы уже кровь не пили, будто заурядные гурманы, а танцевали под дождем из крови.
– Занятное зрелище, – ледяным тоном подмечаю я.
– Тебе понравилось бы. Ты похож на нас больше, чем предполагаешь.
– Вы ошибаетесь.
– Зато Верум – нет.
Ведьма кривит губы, прожигая меня взглядом черных глаз.
– Вы весьма внимательны, Меган.
– Наша дорогая принцесса скоро придет. У вас есть план?
– Есть.
Я думаю, что сейчас она начнет задавать вопросы, а потом вспоминаю, что Меган не нужно расспрашивать, чтобы выведать ответы.
– Интересно, – прикусив губу, шепчет она.
– Что именно?
– А ты, оказывается, обманщик.
Я стойко выдерживаю испепеляющий взгляд ведьмы, а она приближается ко мне так близко, что я чувствую странный сладкий запах, который исходит от ее кожи.
– Обманывать нехорошо, – шипит она.
– Почти уверен, что вам все об этом известно, – я сжимаю кулаки.
– Так и есть.
