– Желаю вам всего хорошего! – бросил он на прощание.
– И мы желаем вам удачи! – кричали, махая руками, крестьяне.
Я увидела, как поводья, или рулевые ремни – не знаю, как сказать точнее, – натянулись, и послушная им птица напружинилась, оттолкнулась от земли и мощными взмахами крыльев стала быстро набирать высоту, в одно мгновение оставив далеко под собой и машущих вслед нам крестьян, и их бревенчатые домики, крытые соломой, и рощу из темно-желтых деревьев ка-ла-на.
Плавные взмахи крыльев тарна ритмично следовали один за другим. Стремительный поток воздуха овевал мое тело, трепал мои волосы. Я лежала на широком седле, связанная ремнями по рукам и ногам. Ремни были затянуты так туго, что я не могла даже пошевелиться. Никогда еще ко мне не прикасалась рука более сильного мужчины, не связывала меня так крепко, так безжалостно. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я не знала, куда мы летим; знала лишь, что меня, Элеонору Бринтон, везут, чтобы снова сделать рабыней.
По положению солнца мне удалось определить, что мы летим в юго-западном направлении.
Вскоре после того, как птица набрала высоту и поднялась под облака, наездник нагнулся и внимательно осмотрел мое левое бедро, где у меня было выжжено невольничье клеймо.
– Рабыня, – произнес он недовольным тоном и снова выпрямился в седле.
Через секунду-другую он оставил поводья, схватил меня за волосы и повернул мое лицо в одну сторону, а затем в другую.
– И уши проколоты, – процедил он сквозь зубы.
Я застонала от охватившего меня отчаяния.
Тарн продолжал неустанно рассекать крыльями воздух.
Прошло довольно много времени, и наконец наездник снова бросил на меня короткий взгляд и вполголоса произнес:
– Мы над Воском.
Я догадалась, что мы подлетаем к обширным владениям Ара, в северной части выходящим к могучему Воску.
Однако час за часом тарн все так же взмахивал крыльями, унося меня все дальше в неизвестность.
Наездник даже не развязал мне рук, когда решил покормить.
– Открой рот! – приказал он и вложил мне в губы небольшой ломоть желтого са-тарновского хлеба. Я мучительно долго его жевала и с трудом проглотила. После этого он отрезал кусок мяса и также впихнул мне его в рот. Пока я пережевывала мясо, он достал из седельной сумки кожаную флягу, откупорил ее и поднес к моим губам. Вода полилась мне в рот, в нос, на лицо, и я чуть не захлебнулась, но все же как-то ухитрилась сделать два-три глотка.
Кормление закончилось. Я устало закрыла глаза.
Полет продолжался.
Немного погодя я стала потихоньку присматриваться к управляющему птицей воину. Он казался хорошо сложенным широкоплечим молодым человеком. Его крупную голову почти полностью закрывал крепкий металлический шлем. Мускулистые, красивые руки были покрыты ровным загаром. Ладони у него, я заметила, были большими и грубыми, привычными к оружию. Ни на шлеме наездника, ни на его кожаном одеянии я не увидела никаких гербов или знаков отличия. Очевидно, он или наемник, решила я, или разбойник.
Я не имела ни малейшего представления, какая судьба меня может ожидать в руках такого человека.
Он внушал мне страх. И меня не оставляло ощущение, что я его уже где-то видела. Может, это было в Лаурисе, неподалеку от невольничьих бараков, где останавливался со своими невольницами Тарго?
– Вы не наемник из отряда Хаакопа со Скинджера? – решилась задать я вопрос.
– Нет, – ответил он.
– Вы… вы похитили меня для себя самого? Вы оставите меня у себя?
– Оставить тебя, грязную кейджеру с проколотыми ушами, которая по ночам ворует мясо в крестьянских селениях?
В его голосе было столько презрения, что я невольно застонала.
– Да я даже не помещу тебя с остальными своими женщинами!
Я обреченно закрыла глаза.
Мне пришло в голову, что этот воин похитил уже не одну женщину, что, должно быть, множеству красивейших девушек – невольницам и свободным – пришлось в свое время лежать на его широком седле связанными и беспомощными, как лежу сейчас я. Среди такого возможного обилия красавиц я, Элеонора Бринтон, теряла всякую ценность. Этот дерзкий воин, конечно, не может воспринимать меня иначе, как очередную свою будничную добычу. Судя по всему, именно так он ко мне и относился, поскольку, казалось, не обращал на меня особого внимания.
– Ты будешь продана какому-нибудь мелкому странствующему торговцу, – поделился он со мной своими планами. – Мне вообще следовало бы оставить тебя в той деревне. Крестьяне знают, как поступать с воровками.
– Пожалуйста, выставьте меня на продажу в Аре, – взмолилась я. – Я девушка белого шелка!
Он посмотрел на меня. Губы его растянулись в легкой усмешке. Я поскорее отвернулась.
– Ты не достойна чести быть проданной в Аре, – сказал он. – Тебя следует выставить на продажу в небольшом городке или поселке, а то и вообще в каком-нибудь пограничном форте.
– Умоляю вас! – прошептала я.
– Я поступлю с тобой так, как сочту нужным, – отрезал воин. – Говорить на эту тему мы больше не будем.
Я закусила губу. Когда я снова повернулась к нему, я заметила, что он посматривает на меня. В его глазах светилась легкая усмешка.
– Я девушка белого шелка! – в отчаянии воскликнула я. – Вы заработаете на мне больше денег, если продадите меня такой, как я есть!
– Вы заблуждаетесь, девушка белого шелка, – с неожиданной учтивостью заметил он, – если полагаете, будто меня интересует только золото.
– Ну, пожалуйста! – прошептала я. – Прошу вас!
Он наклонился, чтобы развязать ремни у меня на ногах. Я обреченно застонала.
Однако потянувшись к ремням, он внезапно замер и тут же резко обернулся назад.
Над головой у него просвистела выпущенная из арбалета стрела.
В одну секунду – не успела я даже опомниться от неожиданности – он выхватил притороченный к седлу щит и с яростным боевым кличем, от которого у меня кровь застыла в жилах, принялся быстро разворачивать тарна лицом к противнику.
Тут же я услышала сзади другой боевой клич, и в какой-нибудь паре футов от нас пронесся второй наездник. Широкий бронзовый наконечник его копья с глухим скрежетом скользнул по обшитому металлическими пластинами щиту моего похитителя.
Разворачиваясь, второй тарн начал описывать широкую дугу, чтобы выйти нам навстречу, а его наездник, привстав в стременах и зажав в зубах короткую стрелу, стал поспешно перезаряжать арбалет.
Мой похититель пошел в атаку, не давая противнику времени вложить стрелу в направляющие.
Когда нас разделяло всего несколько ярдов, второй тарнсмен отшвырнул арбалет и схватил в руки щит. Мой похититель, также привстав в стременах, толстым копьем нанес ему мощный удар. Тарнсмен парировал его щитом, отводя направленный ему в грудь наконечник копья в сторону. Удар был столь силен, что, не будь тарнсмен опоясан широкими страховочными ремнями, его бы выбросило из седла. Подставленный им щит не выдержал удара; кожа на нем лопнула, и мой похититель, потянув к себе копье, вырвал щит из рук того тарнсмена.
