Он заметил мой взгляд и усмехнулся.
Я запрокинула голову и, чтобы не смотреть на моего похитителя, стала наблюдать за проплывающими мимо облаками – такими близкими сейчас, белыми и пушистыми.
– Это был твой приятель, – словно между прочим заметил похитивший меня воин.
Я не поняла, кого он имеет в виду.
– Хаакон со Скинджера, – уточнил он, глядя мне в лицо.
Я испугалась.
– Откуда ты его знаешь? – поинтересовался он.
– Я была у него рабыней. Любимой рабыней, – поспешно ответила я. – Потом мне удалось от него убежать.
Некоторое время он управлял полетом птицы, не разговаривая со мной.
Примерно через четверть часа я набралась смелости и спросила:
– Могу я говорить?
– Говори, – позволил он.
– Вы, конечно, понимаете, – начала я, – что такой человек, как Хаакон, с его богатствами и возможностями, мог сделать своей любимой невольницей только девушку совершенно незаурядную, красивую и умелую.
– Понимаю, – согласился воин.
– Поэтому меня нужно было бы выставить на продажу в Аре, и, поскольку я девушка белого шелка, продавать меня следовало бы именно в этом качестве. Так я могла бы принести вам больше денег.
– Довольно странно, чтобы у такого человека, как Хаакон со Скинджера, любимой невольницей была девушка белого шелка, – заметил похитивший меня воин.
Я вся покраснела под его пристальным взглядом.
– Ну-ка, расскажи алфавит, – потребовал он.
Горианского алфавита я не знала. Я не умела читать. Здесь, на Горе, Элеонора Бринтон была совершенно неграмотной.
– Я не знаю алфавит, – призналась я.
– Неграмотная рабыня, – покачал он головой. – А твое произношение сразу выдает в тебе дикарку.
– Я прошла обучение! – воскликнула я.
– Я знаю, – согласился он. – В невольничьей школе в Ко-ро-ба.
Я буквально онемела от его осведомленности.
– К тому же, должен тебе заметить, – ты никогда не принадлежала Хаакону.
– Я была его невольницей! – продолжала я настаивать.
Его глаза внезапно посуровели.
– Хаакон со Скинджера – мой враг, – сказал воин. – Если ты действительно была его любимой невольницей, тебе очень не повезло, что ты оказалась у меня в руках. Мне придется относиться к тебе так же, как бы я отнесся ко всему, что принадлежало моему врагу.
– Я солгала, – прошептала я. – Солгала!
– А теперь ты лжешь, чтобы спасти свою шкуру от плетей, – сурово заметил воин.
– Нет! – закричала я.
– С другой стороны, – размышлял вслух мой похититель, – если ты была любимой невольницей у Хаакона со Скинджера, с такой рекламой я сумею получить за тебя приличные деньги, продав какому-нибудь богатому покупателю.
Отчаяние охватило меня с новой силой.
– Воин, – продолжала я изворачиваться, – признаюсь: я действительно была любимой рабыней у Хаакона. Однако он был жесток ко мне, и поэтому я убежала!
– А чего заслуживает невольница, которая лжет своему хозяину? – с ледяной холодностью поинтересовался похитивший меня воин.
– Всего, чего пожелает ее хозяин, – пролепетала я.
– А как бы ты сама поступила с обманувшей тебя невольницей?
– Я… я наказала бы ее розгами…
– Отлично, – произнес он и посмотрел на меня сверху вниз; в глазах у него не было даже намека на доброжелательность. – Как имя старшего офицера Хаакона со Скинджера? – спросил он.
Я вся сжалась в стягивающих меня кожаных ремнях.
– Не бейте меня, хозяин! – взмолилась я. – Пожалуйста, не бейте! Он рассмеялся.
– Тебя зовут Эли-нор, – сказал он. – Ты была невольницей Тарго из селения Клерус, что находится во владениях Тора. В школе для невольниц в городе Ко-ро-ба, где ты проходила курс обучения, всем было хорошо известно, что ты не убираешь за собой свою клетку и что ты отъявленная лгунья и воровка. – Он похлопал меня по животу. – Нечего сказать, хороший у меня сегодня улов! И чем, спрашивается, ты могла меня заинтересовать – сам не знаю!
– Значит, вы меня уже видели?
– Да.
– Но ведь я в той школе была самая красивая, верно? Он рассмеялся.
– На свете много красивых женщин. Я почувствовала, как последнее оружие ускользает у меня из рук.
– Значит, вы намереваетесь надеть на меня свой ошейник? – спросила я дрожащим голосом.
– Да, – ответил он.
Я закрыла глаза.
Прощай, Ар! Прощай, вольготная жизнь, о которой я столько мечтала в последнее время!
У меня исчезли всякие сомнения в том, что мне, Элеоноре Бринтон, придется носить унизительный невольничий ошейник, надетый рукой этого грубого похитившего меня человека. Мне, некогда свободной женщине Земли, отныне суждено принадлежать этому дикарю по всем законам Гора – принадлежать полностью, всеми своими мыслями, чувствами, каждой клеточкой своего тела. Мне суждено стать его рабыней.
Я посмотрела на этого человека; он казался невероятно сильным и мужественным.
– Вы искали меня по всей степи? – спросила я.
– Да, – ответил он и усмехнулся. – Я охотился за тобой несколько дней.
Отчаяние нахлынуло на меня с новой силой. Значит, когда я чувствовала себя абсолютно свободной, когда убежала от Тарго, когда предала Юту и пряталась в зарослях деревьев ка-ла-на, это грубое чудовище со своим громким смехом, со своими жесткими кожаными ремнями неотступно шло по моему следу! Он уже давно отобрал меня для своего ошейника, наметил в качестве предмета своих удовольствий.
Как же могла я, простая слабая девушка, надеяться убежать от такого мужчины, такого тарнсмена?
– Вы видели меня в невольничьих бараках Ко-ро-ба? – повторила я вопрос.
– Да, – ответил он.
– Кто вы? – прошептала я.
– Ты меня не узнаешь?
– Нет.
Он снял с себя шлем.
– Я вас не знаю, – прошептала я.
Я была очень испугана. Я не подозревала, что у этого человека такое красивое, волевое лицо. Он словно олицетворял собой власть и мужество. Голова у него была крупной, песочного цвета волосы – длинными и густыми, а глаза – холодными и суровыми.
Я застонала от отчаяния, кляня судьбу за то, что она обрекла меня на несчастье попасть в руки такому мужчине.
Он рассмеялся. На фоне обветренного, загорелого лица его крупные зубы показались мне особенно белыми и по-хищному крепкими. Я невольно вздрогнула. Мне в голову пришла сумасшедшая мысль, что эти зубы, вероятно, привыкли раздирать сырое мясо. Что, если они вопьются в мое тело?
Я с новой силой ощутила собственную слабость. Я чувствовала себя беспомощным табуком в лапах горного нарла.
Все мои прежние фантазии, которыми я тешила себя и в невольничьих бараках Ко-ро-ба, и в караване Тарго, все мои мечты о том, как я стану покорительницей мужчин и, несмотря на надетый на меня ошейник, обольстительной улыбкой и капризно надутыми губками сумею подчинить себе своего будущего хозяина, заставлю его выполнять все мои желания, сейчас казались мне такими наивными, такими глупыми.
