вне пределов мира.
Долго глядел Диор на Сильмариль, добытый, вопреки всему, отцом его и матерью из жуткой крепости Моргота, и горько скорбел о том, что смерть настигла их столь скоро. Но говорят мудрые, будто Сильмариль приблизил их конец, ибо пламя красоты Лутиэн, умноженное силою камня, оказалось слишком ярким для смертных земель.
И вот встал Диор, и надел Наугламир, и явился взгляду прекраснейшим из детей мира, воплотив в себе три народа: эдайн, и эльдар, и Майар Благословенного Королевства.
Но вот разнеслись слухи среди странствующих от места к месту эльфов Белерианда, будто Диор, наследник Тингола, носит Наугламир, и заговорили они: «Сильмариль Феанора вновь засиял в лесах Дориата», – и вновь пробудилась от сна клятва сыновей Феанора. Ибо, пока Ожерелье Гномов носила Лутиэн, никто из эльфов не посмел бы напасть на нее; но теперь, услышав о возрождении Дориата и гордости Диора, семеро скитальцев вновь собрались воедино и послали к Диору гонцов, настаивая на своем праве.
Но Диор ничего не ответил сыновьям Феанора, и Келегорм принялся подстрекать своих братьев идти войной на Дориат. В середине зимы братья напали врасплох на Сокрытое Королевство и сразились с Диором в Тысяче Пещер; так во второй раз эльф поднял меч на эльфа. От руки Диора пал Келегорм; пали Куруфин и Карантир Темный; но и сам Диор погиб, и Нимлот, жена его; а безжалостные слуги Келегорма схватили их юных сыновей и бросили их в лесу погибать голодной смертью. Однако Маэдрос устыдился содеянного и долго разыскивал детей в лесах Дориата; но поиски его ни к чему не привели, и о судьбе Элуреда и Элурина ничего не ведомо.
Так уничтожен был Дориат, и уже не возродился вновь. Но сыновья Феанора не обрели то, что искали, ибо немногим уцелевшим синдар удалось бежать. Среди них была Эльвинг, дочь Диора; и спаслись они, и, унося с собою Сильмариль, вышли со временем к устьям реки Сирион у моря.
Глава 23
О Туоре и падении Гондолина
Говорится, что Хуор, брат Хурина, погиб в Битве Бессчетных Слез, и зимой того же года Риан, жена его, родила дитя в глуши Митрима; и назвала его Туором, и взял его на воспитание Аннаэль из рода Серых эльфов, что все еще жили среди холмов. Когда же Туору исполнилось шестнадцать лет, эльфы вознамерились покинуть пещеры Андрот, где обитали они, и незамеченными добраться до Гаваней Сириона далеко на юге; но в пути на них напали орки и восточане, и Туор был захвачен в плен и обращен в рабство Лорганом, вождем восточан Хитлума. Три года сын Хуора томился в рабстве, но наконец ему удалось бежать, и, возвратившись в пещеры Андрот, он поселился там в одиночестве, и столь великий урон терпели от него восточане, что Лорган назначил цену за его голову.
Когда же Туор прожил так четыре года – один, объявлен вне закона, – Улмо внушил ему желание покинуть край отцов, ибо Владыка Вод избрал Туора орудием своих замыслов; и, вновь оставив пещеры Андрот, сын Хуора ушел на запад через Дор-ломин, и отыскал Аннон-ин-Гелюд, Врата Нолдор, что отстроил много лет назад народ Тургона, живя в Неврасте. Там начинался темный тоннель; он пролегал под горами и выходил в Расселину Радуги, Кирит Нинниах, через которую бурлящий поток несся к западному морю. Вот так случилось, что бегство Туора из Хитлума не было замечено ни человеком, ни орком; и Моргот о том не прознал.
И пришел Туор в Невраст, и очарованному взору его открылось Великое море, Белегаэр. Зов моря отныне не смолкал в его сердце, и слух тосковал по плеску волн, и овладело Туором беспокойство, что много позже увело его далеко во владения Улмо. Теперь же он поселился в опустевшем Неврасте; минуло лето, и рок, тяготеющий над Нарготрондом, уже готов был свершиться. Но когда настала осень, Туор увидел семь величавых белых лебедей, летящих на юг, и понял: это – знак ему, что слишком замешкался он в пути; и Туор последовал за птицами вдоль морских берегов. Так вышел он наконец к покинутым чертогам Виньямара у подножия горы Тарас, и вошел внутрь, и нашел там щит и кольчугу, и меч, и шлем, оставленные в незапамятные времена Тургоном по повелению Улмо; и облачился Туор в эти доспехи, и спустился к морю. Тогда налетел с запада ураган, разыгралась буря; и из бушующих волн явился в сиянии своего величия Улмо, Владыка Вод, и воззвал он к Туору, что стоял у кромки воды. Улмо повелел ему покинуть те места и отыскать сокрытое королевство Гондолин; и вручил Туору длинный плащ, чтобы тот укрыл владельца от глаз врагов, точно пелена мрака.
Утром, когда шторм стих, Туор набрел на эльфа, стоявшего у стен Виньямара: то был Воронвэ, сын Аранвэ из Гондолина; он отплыл некогда на последнем из кораблей, отосланных Тургоном на Запад. Уже повернув назад и оставляя за кормою безбрежные морские пространства, корабль затонул в великом шторме в пределах видимости берегов Средиземья; но Улмо подхватил Воронвэ, единственного из всех мореходов, и вынес его на твердую землю близ Виньямара. Узнав же о великой миссии, возложенной на Туора Владыкой Вод, Воронвэ преисполнился изумления и не отказался провести его к тайным вратам Гондолина. Вместе покинули они Невраст; когда же с севера пришла Лютая Зима того года и застигла их в пути, они с великой осторожностью двинулись на восток, держась под сенью Тенистых гор.
Наконец, пройдя немалый путь, Туор и Воронвэ вышли к заводям Иврина и с тяжелым сердцем взглянули на оскверненные Глаурунгом воды; пока же стояли они так, заметили они одинокого путника, который спешил на север: человек тот был высок, облачен в черное с ног до головы и вооружен черным мечом. Не знали они, кто перед ними, и не ведали о том, что произошло на юге; путник же прошел мимо и они не окликнули его.
Наконец волею Улмо пришли они к тайному входу в Гондолин и, спустившись по тоннелю, достигли внутренних врат и схвачены были стражей. Пленников провели вверх по протяженному ущелью Орфалх Эхор с его семью вратами, и предстали они перед Эктелионом Фонтанным, стражем великих врат, что преграждали путь в самом конце крутого подъема. Там Туор отбросил свой плащ и по доспехам, что вынес он из Виньямара, все увидели, что пред ними в самом деле – посланник Улмо. А Туор взглянул вниз, на прекрасную долину Тумладен, что красовалась перед ним точно зеленый кристалл в оправе холмов; и различил вдалеке, на каменной вершине Амон Гварет, великий Гондолин, город семи имен, прославленный в песнях, великолепием и славой затмивший все эльфийские поселения Ближних земель. По повелению Эктелиона на башнях великих врат затрубили в трубы, и в горах отозвалось эхо; а издалека, с белокаменных стен города, окрашенных в розовое лучами встающего над равниной солнца, отчетливо донесся ответный звук труб.
И вот сын Хуора проехал через Тумладен и явился к вратам Гондолина; и, поднявшись по широким лестницам города, приведен был, наконец, к Башне Короля, и взору его открылись изображения Дерев Валинора. Там Туор предстал перед Тургоном, сыном Финголфина, Верховным королем нолдор; по правую руку короля стоял Маэглин, сын его сестры, а по левую руку сидела Идриль Келебриндал, его дочь; и все, кто слышал голос Туора, весьма подивились, усомнившись,
