— Да-да! Это не я, это Майснер сказал. Меня даже назначили в передовую команду. Сегодня ночью выезжаю в Днепропетровск.
— А меня еще кара ждет за этого пленного лейтенанта.
— Как же ты его проглядел? — Дубровский усмехнулся.
— Я его отпустил. А стрельбу поднял, когда уже Монцарт за дверьми топал, — сказал Потемкин и вопросительно, изучающе посмотрел на Дубровского.
— Понятно.
— Не вздумай донести. Тебе все одно не поверят... А я тебя на другом подловить могу.
Но Дубровский и не собирался доносить.
— Значит, на всякий случай вину искупаешь? — спросил он.
— А хоть бы и так. Случай представится — подтвердишь, коли цел останешься. Да и сам лейтенант за меня скажет слово, ежели что...
И вдруг Дубровский решился.
— Послушай, Алекс, не волки же мы. Нам друг друга поддерживать надо.
— К чему клонишь?
— Просьба у меня к тебе одна.
— Какая такая просьба?
— Деньги мне надо передать одной женщине. Восемьсот рублей. А Майснер запретил отлучаться из штаба.
— Зачем ты ей отдаешь? Уезжай себе по-спокойному.
— Да не ее это деньги. Это за сапоги она передать должна. Словом, какое тебе дело? Хочешь другу помочь, сходи. Не желаешь, без тебя обойдусь.
— Ты, Леонид, не серчай на меня. Для друга я на все готов. Выпьем сейчас, и схожу. — Он достал из кармана несколько яблок. Положил их на стол. Налил шнапса в стаканы и сказал: — Давай за дружбу. За то, чтобы наша нигде не пропадала.
Как ни противно было Дубровскому, а выпить пришлось. Поставив стакан, он достал и пересчитал деньги, протянул их Потемкину:
— На, Алекс. Адресок я тебе сейчас напишу.
Дубровский оторвал клочок газеты. Карандашом написал на полях адрес.
— Это не так далеко. Минут двадцать ходу, не больше.
Он объяснил, как лучше найти квартиру Левиных.
— Спросишь Марию Левину. Скажешь, от Леонида. И передашь деньги. Она все знает.
— Ладно, сделаю. Только ради тебя иду, ради нашей дружбы.
Потемкин поднялся из-за стола, направился к двери.
— А если ее не будет дома? — спросил он, обернувшись.
— Дома она, дома. Меня ждет.
— Ладно.
Оставшись один, Дубровский не торопясь уложил в небольшой чемоданчик свои вещи. Потом присел к столу и принялся писать Валентине Безруковой. Он хотел поставить ее в известность о неожиданном отъезде.
Только вчера они вместе провели весь вечер. Он записал последние сведения о группе «Донец», которая готовила немецких агентов для заброса в тылы Советской Армии. Об этом сообщил ему Макс Борог. Валентина бережно взяла исписанные им листочки бумаги, спрятала их за лифчик и с нескрываемым восхищением заглянула ему в глаза.
— Леонид, я люблю тебя и восхищаюсь тобой.
Он сжал ее щеки ладонями, поцеловал в пухлые губы.
— И я очень люблю тебя. Ты даже не представляешь, какая ты прелесть. Мы обязательно будем вместе. Береги себя. А теперь слушай меня внимательно. Что бы ни случилось, не уходи из Сталино. Со дня на день наша часть может покинуть город. А ты дождись русских. Когда они придут, найди штаб любой части. Скажи, что тебе нужен Сокол. А когда тебя с ним свяжут, передашь ему все мои бумажки. Скажешь ему, что это от Борисова.
— Сделаю, Леонид! Обязательно сделаю все, что ты просишь. А ты не забудешь меня? — Она заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть его мысли.
— Глупенькая, конечно, нет! Я тебе письма писать буду. А Сокол поможет вам с Леной устроиться на работу.
— Леонид, я такая счастливая! Ты даже не представляешь, какая я счастливая! — сказала она на прощание. — Только береги себя. Ведь я тебя люблю. Когда кончится война, мы с тобой поженимся? Правда?
— Правда! Если доживем до этого дня.
— Даже представить трудно, какой это будет радостный день. Мне не верится, что такое может случиться...
— Будет, Валя, обязательно будет!
Вспоминая этот разговор, Дубровский разложил на столе листочек бумаги и написал сверху: «Дорогая, милая Валюша!» Хотелось, чтобы письмо получилось как можно теплее. Поэтому он не торопился, обдумывая каждое слово. Сообщил, что неожиданно вынужден выехать в Днепропетровск и непременно будет писать ей оттуда.
Дописав письмо, он вышел на улицу. Почтовый ящик висел на соседнем доме. По улице с грохотом катились огромные немецкие грузовики, доверху заполненные снарядными ящиками. Они ехали в сторону фронта.
«Видно, туго приходится немцам на этом участке, — подумал Дубровский. — Хорошо жмут наши. Наверно, скоро будут и здесь». Издалека докатился отчетливый гул артиллерийской канонады. Он рос и ширился, охватывая всю округу. И казалось, даже хмурые терриконы радовались этому гулу, катившемуся с востока.
Не успел Дубровский зайти в свою комнату, как к нему заглянул Рудольф Монцарт:
— Господин Дубровский, ложитесь спать. Выезд назначен на шесть часов утра.
Леонид посмотрел на часы. Стрелки показывали десять. Спать еще не хотелось. Да и не мог он лечь спать, не дождавшись Потемкина.
18
Мария Левина только что села ужинать вместе с мужем. На столе дымилась небольшая кастрюля с вареной картошкой. На тарелке горкой лежали крупные свежие помидоры. В дверь постучали.
— Я сейчас. Это тот полицейский, — сказала она мужу, поднимаясь из-за стола, и вышла в прихожую.
— Кто там?
— Это я, Аленкин! — послышалось за дверью.
Щелкнула задвижка.
На пороге стоял невысокий мужчина с одутловатым, испитым лицом. На рукаве тужурки красовалась широкая повязка полицейского. Мария уже встречалась с ним однажды и сразу признала.
— Здравствуйте! Проходите, пожалуйста.
— Здравствуйте. Я ведь ненадолго. Если приготовили деньги, давайте. А нет — я пойду.
— Нет, нет, заходите. Деньги есть.
Полицейский двинулся в комнату. Мария заперла дверь, догнала его.
— Знакомьтесь. Это мой муж. Он в курсе дела.
— Аленкин! — глухо проговорил полицейский.
— Левин! — представился муж Марии. — Присаживайтесь к столу.
— Спасибо! Я уже вечерял. А присесть можно. — И, обращаясь к Марии, добавил: — Завтра мое дежурство в лагере. Я с дружками все обговорил, приготовил. А вы все тянете с денежками. Больше я ждать не могу.
— А ждать больше не надо, — торопливо сказала Мария. — Девять тысяч двести рублей я вам отдам сейчас, а остальные восемьсот с минуты на минуту принесет мой товарищ.
Она подошла к шкафу, вытащила из-под белья пачку замусоленных, но аккуратно сложенных кредиток и протянула их полицейскому:
— Нате считайте.
Он взял деньги и принялся их пересчитывать, перебирая заскорузлыми пальцами.
В дверь вновь постучали. Полицейский насторожился.
— Ничего, ничего. Это наш друг принес остальные. Он тоже в курсе дела, — успокоила его Мария.
Она выбежала в прихожую и, будучи уверенной, что это Дубровский, радостная и возбужденная, не спросив, открыла дверь. В прихожую шагнул незнакомый мужчина в немецкой военной форме, но без погон.
— Мария Левина здесь живет?
— Да. Это я, — испуганно прошептала она.
— Здравствуйте. Я от Леонида. Принес вам деньги.
— Спасибо! Проходите! А где он сам?
— Его внезапно послали в командировку, — сказал Потемкин, заглядывая в комнату. — А мы с ним друзья. Вот он и попросил меня передать вам.
Потемкин отдал Марии небольшую пачку кредиток и, вдруг узнав полицейского, спросил:
— А ты, Аленкин, что здесь делаешь?
Тот растерянно поднялся со стула, рассовывая по карманам полученные деньги. Это не ускользнуло от цепкого взгляда Потемкина.
— Я так. Зашел посидеть к знакомым...
— Проходите. Присаживайтесь, — обратилась Мария к Потемкину, пытаясь разрядить обстановку.
— Можно и присесть. А выпить у вас не найдется?
— Нет. Не держим. Водка нынче не по карману, — вставил хозяин дома.
— На нет и суда нет. А вы не стесняйтесь. Я ведь большой друг Леонида. Во все его дела посвящен.
— А какие у нас дела? Особых дел-то и нету. Просто сидим разговариваем, — как можно спокойнее проговорила Мария.
— Ну, ладно, я пойду. Времени уже много, — сказал Аленкин, протягивая руку хозяйке.
Мария незаметно сунула ему в руку деньги, принесенные от Дубровского.
И это не выпало из поля зрения Потемкина.
Из квартиры Левиных они вышли вместе. Молча спустились по лестнице. Только оказавшись на улице, Потемкин сурово спросил:
— За что деньги взял?
— Да так, пустяковина...
— Ты, Аленкин, не крути. Ты ведь меня знаешь. Подобру не сознаешься, у нас в ГФП заговоришь. Сам догадываешься, там шутки шутить не любят.
— Ладно, не каркай. Могу с тобой поделиться. Сколько возьмешь?
— Это смотря за что. Выкладывай как на духу.
— Да за девку одну. Из лагеря пообещал отпустить.
