— Стас, а… можно, я посижу? Устала, набегалась за день. Пожалуйста! — мой голос звучит настолько жалобно, что Стас даже покачивает головой:
— Сиди, конечно. Я поставлю все. Тогда просто отложи доску в сторонку.
— Сейчас, — это мы можем. Убираю доску и оглядываю бутылки и блюда, которые Стас ставит на стол.
Его домработница очень постаралась, чего здесь только нет! Хочу спросить, почему он не пригласил еще людей — еды здесь хватит на целую компанию — но вовремя понимаю, что, скорее всего, Стас не хочет знакомить меня ни с кем из своих друзей и родственников. Это совершенно естественно, так как я ему никем не являюсь, но все равно становится очень грустно.
— Как насчет коньяка в мой День рождения? Нарушим сухой закон, а, дорогая?
— Немножко выпью ради такого случая, — Вероника, совсем немного! Как ты будешь дышать перегаром на Роберта и Марка? Вот дела: уже второй раз повторяется то, что Стас меня спаивает перед встречей с мормоном. Значит, с Робертом мы встретимся, и все будет замечательно, раз это стало традицией.
Ничего страшного: за два часа весь коньяк выветрится. Пару глотков, максимум — еще столько же.
— Стас, садись уже. Давай хоть речь скажу и подарок вручу.
— Речь говорят вообще-то стоя.
— Я посижу.
— Сиди, — Стас не понимает моих маневров, но не спорит.
— Стас…с праздником, — официально произношу я. Готовила речь, но все благополучно забылось, как оказалась на его кухне. А если бы и не забылось, то оказалось не к месту: высокопарные слова как-то не вяжутся со Стасом. Что же, обойдемся простым поздравлением, — счастья тебе, здоровья… денег побольше. Но это даже не главное…большой красивой любви…
— Ты меня прямо как девушку молоденькую поздравляешь, — хмыкает Стас, садясь напротив меня. — Большой красивой любви…слова-то какие! Вероникины, сто процентов. Я тебя обожаю, дорогая. Со всей большой красивой любовью.
— Любовь должна присутствовать у каждого человека. Тем более, у тебя остальное, кажется, уже есть.
— А че, любви нет?
— Не знаю. Ты мне не докладываешь. Подозреваю, что есть, но… Короче, Стас, держи, — протягиваю органайзер Стасу, — как очень деловому человеку — деловой подарок.
— Ну, спасибо…дай, что ли, тебя поцелую, — Стас даже расчувствовался, кажется.
— Позже как-нибудь. Наливай, надо же выпить, — я не алкоголик, вы же знаете. Просто бантики на чулках не дают мне покоя. Одно неверное движение — и неприятная ситуация мне обеспечена. Чертовы чулки, весь вечер портят. Думаю только о них и о будущем конфузе, если Стас их увидит. Блин, Катя, а обычные нельзя было привезти из Амстердама?
— Ты сегодня очень странная, Вероничка. У тебя опять проблемы? — Стас внимательно глядит на меня. Я давно уже не видела в этих серых, как осеннее небо или — еще лучше сравнение! — как холодная сталь ножа — глазах презрения. Стас стал меньше выпендриваться, да и высокомерия у него поубавилось.
Перестань, Вероника. Все ищешь в поведении Стаса какие-то доказательства тщательно скрываемой любви к тебе? В детство не впадай. Такое поведение характерно для пятнадцатилетней девочки. Да и то — не для всякой.
— Нет. Только о тех, в пежо, думаю и волнуюсь.
— Не думай о них. Они к тебе не подойдут.
— В смысле?
— В прямом. Поговорил с кем надо о чем надо. Не имей сто рублей, как говорится. Вопрос закрыли, — Стас подвигает мне салат и наливает в рюмку коньяк, — за праздник, что ли?
— Стас, я…
— Все, я сказал, — жесткая интонация Стаса. Он один умеет так, — Вопрос закрыли не открывая. У меня День рождения. Говорим только об этом. Ну, или о тебе, если хочешь.
Сижу в совершеннейшей прострации. Стас в который раз помогает мне. Значит, не так уж я ему безразлична.
А вредный внутренний голос, прожженный потерями и обиженный на всех на свете, твердит, что я ошибаюсь.
— Ты настоящий друг. Спасибо за такую помощь.
— Ага, дружбан я у тебя что надо. А благодарить не хочешь. Нехорошая, — посмотрите на него! Опять дурацкие приколы. Как обычно, испортил всю романтическую дымку.
— Я тебе безмерно благодарна.
— Тю! Толку мне от вашей благодарности. Ой, бери уже рюмку. За здоровье, счастье… — звон наших со Стасом рюмок. Я осторожно пригубливаю коньяк, но Стас зорко смотрит за мной:
— Первую — до дна. Ничего не знаю, пей!
Приходится выпить. Я бы сказала Стасу пару ласковых и отказалась от коньяка, но новость о том, что Стас за меня кого-то просил, повергает в двусмысленное положение. Неудобно сейчас ему отказать в такой маленькой просьбе.
Сегодня Стасу слова поперек не скажу.
Но вторую рюмку пить не буду.
— Какой классный у тебя коньяк, — говорю я, закусывая лимоном.
— Кушай побольше, а то пьяной станешь, — советует Стас, — коньяк привезли мне то ли из Франции, то ли еще откуда.
— Да-а, — ковыряюсь в салате. Моему бывшему мужу тоже много чего привозили. Друзья, знакомые, да и просто те, кто хотел «подлизаться». «Боже, как давно это было, помнит только мутной реки вода — время, когда радость меня любила, больше не вернуть ни за что никогда». Вспомнилась сейчас строчка из песни, такой любимой когда-то.
Мы столько пели ее студентами у золотых всполохов костра под гитару. Молодые и счастливые, не вдумывающиеся в смысл песни, захваченные ее щемящей тоской и надеждой. Моя подружка, красотка Аня, всегда сидела рядом с Лешкой, который бренчал на гитаре, и у нас впереди была целая жизнь. И никто не предупредил нас тогда, как хрупок юный мирок, как легко разрушится после того, как мы закончим университет. Нет, он начал разрушаться даже раньше, где-то на курсе четвертом, когда все мы поняли, что хотим зарабатывать деньги, и многие начали прогуливать пары, устраиваясь на подработки. Появлялись новые знакомства, книги, которые анализировали, перестали быть самыми важными на свете, друзья-сокурсники уходили на второй план, заслоняемые открывающимися горизонтами взрослой жизни. Я начала встречаться с будущим мужем, и количество походов резко сократилось, потом одно, второе, третье…
— Вероника, очнись! Я тут весь изнервничался. Опять задумалась. Говори уже, — Стас начинает злиться.
— Это…личное, — я что, рассказывать ему буду, как увидела дорогой коньяк, и меня пробрала ностальгия и озарило понимание того, что и за подобную выпивку, в том числе, я отдала что-то такое необходимое и утерянное без возврата?
Самое время оправдать свою задумчивость и намекнуть, что к девяти я уйду.
— Очень люблю личные вещи, — Стас — весь внимание.
— Мне надо где-то в девять уйти, Стасик. Дело появилось сегодня днем.
