Кама шла вдоль воды четыре дня, вспоминая едва ли не каждый поворот русла реки. На второй день приладила на ноги поножи. На третий – перестала чувствовать боль. На четвертый покинула седло и половину пути прошла пешком, вдыхая весенний ветер, который становился теплее с каждым днем, и радуясь скорой встрече с родимым домом. На противоположном берегу иногда мелькали деревеньки, пару раз Кама видела рыбаков в лодках и даже махала им рукой. Но все они были словно из другого мира, а с этой стороны была только она, вода, две лошади и белая известняковая стена.
Она знала не более десятка спусков к воде до Гремячего моста и проходила их с осторожностью, потому что каждый соответствовал деревеньке и постоялому двору на высоком берегу. Утром пятого дня их оставалось два. За пару сотен шагов до первого ей послышались голоса. Она оставила лошадей за излучиной и осторожно двинулась к каменистому мысу. На спуске, который был впереди, река раскатывалась до мелководья. Пересечь ее вброд и выйти на фидентский берег нельзя, стремнина у него шипела бурунами на острых камнях, но с этой стороны хватало простора и для игр в воде, и для ухода за лошадьми, и для ночевки на песке, который намыло из широкого оврага. Кама выглянула из-за известнякового утеса и едва не закричала от радости. В пятидесяти шагах от нее, спрятавшись за ивовым кустом, омывала себя Тела. Только восхищение ее красотой не позволило Каме броситься к любимой лаписской подруге. Принцесса смотрела на жену своего отвратительного дяди и думала о том, что Игнису не в чем себя винить. Будь она, Кама, мужчиной, она уж во всяком случае не осталась бы равнодушной к совершенству сестры короля Раппу.
Не выйдя к Теле сразу, через секунду Кама поняла, что уже и не выйдет. За кустом появился великан, огромный свей, который показался принцессе знакомым. Стор Стормур, почти тут же вспомнила она имя умельца с ардуусского торжища. Что он делает рядом с Телой Тотум? И почему она не стесняется собственной наготы? Почему она позволяет обнимать себя, шарить по своей груди огромной ладонью, почему она обхватывает его ногами? Или же, если Кама готова простить Теле связь с Игнисом, она должна простить ей и игры с огромным свеем? Кто она такая, чтобы указывать Теле, с кем ей делить нехитрые радости? Или же все-таки она увидела что-то, чего увидеть не должна была никогда? Да и какое ей, собственно, дело до всего этого?
Кама вернулась к лошадям, прождала около получаса, а потом обнаружила, что на перекате никого нет. Судя по следам, Телу сопровождал все-таки не один свей, а не менее полусотни. Принцесса обошла место стоянки и, не понимая охватившую ее тревогу, запрыгнула в седло и помчалась к последнему подъему. Она была у него через два часа. Гремячинский мост вытянулся впереди струной над порогами Малиту. В покрытых свежими листьями зарослях ивняка заливалась какая-то пичуга. Кама спешилась и повела лошадей наверх по расщелине в известняке. Дорога была пока еще пуста. Скрипели на ветру две обожженных сосны, на которых меньше месяца назад висели два страшных висельника, а Каме казалось, что это все было в другой жизни и даже не с нею. Принцесса пересекла дорогу и стала забираться в горы. До крепости Ос оставалось меньше лиги. Сначала показался серый оголовок Сигнальной башни, которая высилась над всей крепостью и которой уже давно не пользовались за ее ветхостью. Затем за соснами показалась и сама крепость Ос. Король не раз повторял, что следует или разобрать Сигнальную башню, или поправить, потому что неправильно иметь между скалами и крепостью сооружение, которое не только выше укреплений, но и с которого видно, что творится в крепостном дворе, на что мастер стражи Долиум заметил, что, конечно, можно разобрать башню, правда, для этого придется подрядить всех мастеровых, которые начали новить Лаписский замок, да только что пользы? И замок опять останется в непорядке, и башни лишимся. Простояла сто лет так, и еще простоит, а будет время, и трещины замажутся, и балки внутри будут заменены. Зато с самого верха не то что дорога вдоль Малиту, но и тропа к перевалу на несколько лиг как на ладони. Забить пока оба входа, чтобы никто не лазил, и успокоиться. Это ж не скала, а башня. Снаружи-то по ней не заберешься. А если кто и залезет, то полторы сотни локтей не то расстояние, которое сделает соглядатая неуязвимым, тем более что забраться наверх невозможно, слезть быстро еще труднее, а если бросить на оголовок хороший наговор – то и вовсе бояться нечего. Король тогда задумался, затем приказал навесить и на внутренние ворота башни, и на те, которые выходили на скальную тропу, убегающую по краю Холодного ущелья в Лаписскую долину, крепкие запоры да обещал заплатить сто монет серебра тому стражнику, который заберется на верхнюю площадку с наружной стороны крепости и спустится в течение часа. Не сумел никто. А через месяц Сор Сойга отправился с учениками на очередную прогулку и в течение одного дня научил забираться на башню и Игниса, и Каму, причем у Камы это получалось быстрее.
К полудню принцесса была у башни. Крепость Ос стояла в самой узкой части Холодного ущелья, вздымалась над окрестными скалами на добрых сотню локтей, обрываясь с другой стороны к зажатой порогами Малиту. Попасть в Лаписскую долину, минуя крепость, было невозможно. Разве только по дальним скалам, над которыми как раз и высилась Сигнальная башня. Но то была дорога для редких умельцев и отчаянных смельчаков, а для торговцев, которые искали в Лаписе лучшую сталь, дорога была одна – через крепость. Через двое обитых сталью ворот, которым позавидовал бы и Ардуус, двор, огороженный галареями на высоте полутора десятков локтей от мощеной мостовой, и еще двумя воротами, которые открывались только тогда, когда были закрыты первые. Так же стража поступала, когда торговцы возвращались восвояси. Тяжело груженные подводы, миновав Холодное ущелье, заходили в крепость, ждали во дворе, когда будут закрыты внутренние ворота, и уж затем выбирались наружу через внешние. А дальше, куда надобность требовала. Дорога, выходя из крепости Ос, разбегалась трехвостием. Одна шла на запад, чтобы разделиться за ардуусскими отрогами на Кирум и Ардуус. Другая уходила на Гремячинский мост в Фиденту. Третья, выпетляв по крутому склону не менее пары лиг, взбиралась к расщелине, которая резала окрестные скалы как раз недалеко от Сигнальной башни и ползла летними перевалами к Ардуусу напрямик. Сейчас Кама стояла на узкой тропе у расщелины. Все-таки прав был ее отец, башню следовало или разбирать, или новить. Она перегораживала обзор дозорным с главных башен крепости, но и сама за ветхостью не позволяла никакого дозора. Зато никто не мог увидеть Каму, которой уже казалось, что Сор намудрил перед смертью с этой Сигнальной башней.
– Ничего, – прошептала принцесса. – Ради твоей памяти, Сор, сделаю, как ты сказал. В крайнем случае получу нагоняй от отца, что забралась на развалину. Ну и поцелуй, конечно.
Кама оставила лошадей внизу, зачем-то надела на плечо лук, тул со стрелами, прихватила моток веревки и полезла по стене. Нога еще немного болела, к тому же мешали поножи, которые Кама не додумалась снять, но силы уже почти вернулись к ней, да и забираться на башню доводилось несколько раз, поэтому каждый ее уступ был принцессе знаком.
Когда она добралась до дозорной площадки, эскорт Телы Тотум уже подъезжал к воротам крепости. Против ожидания, с ней было не пятьдесят свеев, а около сотни. Рядом с королевой ехал Палус. Кама взглянула во двор крепости и едва не закричала от радости! На галерее внутреннего двора в окружении стражников стояли король, королева, как всегда, забавлялся с самострелом Лаус, важно прогуливалась Нигелла, что-то жевал Нукс. За их спинами были заняты беседой дядюшка Латус и беспрерывно вытаскивающий на палец и снова вдвигающий в ножны меч Малум, почесывал брюхо Долиум. Внизу строил стражников Вентер. Над воротами колыхались стяги Лаписа с силуэтом белого ворона. На них темнели траурные ленты.
«Игнис!» – обмерла Кама, но тут же успокоилась, ведь лент было две, а она-то жива! Значит, и Игнис жив! Это такая хитрость!
– Их Высочество жена брата короля – Тела Тотум с сыном Палусом! – возвестил со смотровой башни вестник. – С ней – отряд свеев. Сто мечей! Как было обещано!
– Открывайте! – махнул рукой король.
Загремели цепи, поползли вверх стальные решетки, заскрипели под тяжестью воротин петли. Кама смотрела на своих родителей, на стражников, которые заполнили двор крепости, и не могла понять, что ее настораживает? Сто свеев с Телой Тотум, одному из которых дозволялось видеть ее наготу и ощупывать ее тело? Так ведь всего лишь выходит, что не только Игнису доводилось вкушать сокровенного? И что? Во дворе полсотни лучших стражников Лаписа, и Вентер и Долиум с ними. Двадцать лучников на галерее! Внутренние ворота на замке! Что ей не давало покоя? Малум, у которого тряслись руки? Но разве они у него не тряслись всегда? Внутренние ворота закрыты, на внешних стража. Что могло произойти в крохотной граничной крепости Ос, если рядом нет вражеского войска, а если оно и могло появиться, то разве Кама виновата в смерти Рубидуса? Разве она нападала первой? Разве она издевалась над пленницей?
