— И это вы мне говорите два года спустя?
— Вы никогда не давали мне возможности усомниться в том, что считаете Пьера оборотнем, — защищаясь, возразил Малески и поднял кинжал, на котором кровь Антуана шипела, превращаясь в бурую корку. — Антуан принадлежит к ним. А Пьер нет.
На глаза Жана навернулись слезы. Подойдя к старшему сыну, он с рыданиями бросился ему на грудь, прижал его к себе, чувствуя, как облегчение Пьера тоже прорывается потоком слез. Антуан же вовсе не мог успокоиться, рвался на цепи и бросился бы на троицу даже в человеческом облике, представься ему такая возможность.
Все трое поднялись наверх, заложили бревнами люк, а поверх затащили небольшую тележку лесника, чтобы она хоть как-то их придавила и послужила бы препятствием Антуану, если он разорвет цепи или выдернет из стены крепление.
В хижине они занялись колотыми ранами Пьера.
— Я все еще не могу понять, — сказал тот, пока Малески, вооружившись иглой и суровой нитью, зашивал ему рану. Спокойная деловитость, с какой шил молдаванин, заставила обоих Шастелей предположить, что он не в первый раз использует для этой цели иглу. — Я не луп-гару, хотя бестия в тот день ранила меня так же, как моего брата? И почему… — Он прикусил губы, когда молдаванин дошел до особо чувствительно места. — Почему, приходя в себя, я был часто залит кровью и выглядел не лучше Антуана?
— Мсье Шастель, расскажите подробно, что именно тогда произошло, — попросил Малески. Теперь он узнал все подробности той схватки. Слушая, он раз за разом кивал. — Если бы я сразу все знал, то раньше бы обратил внимание. Лишь укус оборотня превращает жертву в ему подобного. Раны от их когтей болезненны и смертельны, когда задевают важные органы. Они причиняют много страданий и долго заживают, а иногда не исцеляются вовсе, но из-за них не станешь слугой ада. — Сделав последний стежок, он обкусил нитку и щедро полил рану коньяком, отчего удивленный Пьер резко охнул. — Вот так, теперь она будет заживать. — Приложив бутылку к губам, Малески допил остатки. — Однако одно мы теперь знаем наверняка, мсье Шастель, а именно, что ваш сын Антуан и в волчьем обличии способен управлять своими мыслями желаниями. Из чистой злобы он заставил поверить злополучного Пьера в то, что он тоже оборотень, и еде-лая это, вымазывая брату рот и одежду кровью жертвы, пока тот лежал в приступе болезни. — Он серьезно посмотрел на Жана. — Луп-гару все больше овладевает вашим сыном Антуаном, и рано или поздно человек, которого вы знали раньше, окончательно превратится в волка, причем безнадежно испорченного. Боюсь, обратного пути для него нет.
— Вероятно, я должен поверить вашим словам, мсье Малески, — сокрушенно отозвался Дан. — Вы разбираетесь в свойствах этих тварей. Но я знаю и то, что Антуан всегда был далеко не дружелюбным человеком. Сколько я его знаю, у него всегда были темные склонности.
— А потому он станет одним из самых худших луп-гару, ведь зло нашло в нем; легкую добычу. — Сняв с переносицы пенсне, Малески хлопнул по плечу Пьера. — Как себя чувствуете, юноша?
— Странно, — признался он. — Выходит, я не оборотень, но страдаю от какой-то болезни, которая заставляет меня падать без чувств? Немногим лучше. — Он слабо улыбнулся. — Но вы правы. У меня камень с души упал, который весил так много, что иногда мне казалось, он придавливает меня сквозь землю в теснины ада. А теперь простите меня… — Поднявшись, Пьер нетвердым шагом направился к двери. — С проклятием наконец-то покончено, — продолжал он словно самому себе. — И я могу Флоранс…
Тут он осекся и уже хотел сбежать в постель, но Жан прекрасно разобрал его слова.
— Флоранс?! Ты все еще встречаешься с воспитанницей монашек? — взорвался он. — Оставь ее в покое, она не для тебя.
— Почему, отец? — Опершись об очаг, Пьер повернулся к отцу. — Почему она не для меня? Потому что выросла в монастыре?
— Она… ее воспитали монашки по своему подобию. — Такое возражение самому леснику показалось шатким. — Жизнь в Жеводане не по ней, у нее нет сил, она не умеет вообще ничего, что должна уметь женщина.
— У меня есть для тебя новость, отец. — Уверенность, что он не оборотень, освободила Пьера, придала ему решимости рассказать о своих планах. — Как только мы убьем бестию, мы с Флоранс уедем отсюда. Мы ненавидим это место. Тут нам нечего искать. Мы хотим поехать на север…
— Значит, она уже отравила тебя своими глупостями? — вырвалось у ошарашенного Жана. Он ударил кулаками по столу. — Зачем вам на север?
— Я поищу там место лесника, а Флоранс — учительницы. В какой-нибудь деревне или у какого-нибудь дворянина, или даже в семье богатого торговца, — упрямо продолжал Пьер. — Я не хочу с тобой из-за этого ссориться, отец. Мы с Флоранс обменялись клятвами. Ничто нас не разлучит.
Усилием воли Жан взял себя в руки.
— Посмотрим. А теперь иди в кровать, твои раны требуют покоя, а этого не будет, пока ты так горячишься. — Жестом он дал сыну понять, что разговор закончен, и повернулся к Малески: — Благодарю вас за помощь, мсье. Мой долг перед вами все растет. Если я понадоблюсь вам сегодня, через год или через десять лет, лишь дайте мне знать, и я приеду и окажу вам помощь, в чем вам только потребуется.
Он протянул руку, и молдаванин ее пожал.
— Благодарю вас, мсье Шастель, и заверяю вас, что приложу все силы, чтобы никогда не звать вас в те места, где обычно обретаюсь, если, конечно, это не будет Жеводан. — Дверь в каморку сыновей лесника хлопнула, Пьер ушел. — И если мне будет позволено заметить, мсье Шастель, согласитесь на просьбу сына.
— С чего это?
— Иначе он женится на Флоранс без вашего согласия, и это тяжким грузом ляжет на вас обоих. — Тут молдаванин с трудом подавил зевок. — Предлагаю завтра утром навестить Сен-Грегуар и попросить достопочтенную аббатису посмотреть, нет ли какого средства от лихорадки Пьера. — И предугадав готовое сорваться с уст лесника возражение, Малески привел еще один довод: — Если кто-то и разбирается в средствах от загадочных болезней, так это монахини. К тому же вы снова сможете повидать достопочтенную аббатису и…
— Я не хочу с ней видеться, — слишком поспешно вырвалось у Жана, и он почувствовал, как заливается краской. — Как вам только в голову пришло, подозревать меня…
Малески удивленно посмотрел на него.
— Я-то ни в чем вас не подозреваю, мсье. Я лишь к тому клоню, что вам следует поговорить с аббатисой о любви вашего сына к ее воспитаннице. Но, похоже, есть и совсем иные вещи, которые требуют прояснения.
Наградив лесника многозначительным взглядом, он исчез в каморке, чтобы устроиться на пустующей койке Антуана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
