В письме далее отмечалось, что «нельзя не видеть, что события в Чехословакии приобретают опасный политический характер»: сначала выдвигались требования о ликвидации цензуры в средствах массовой информации, затем в периодической печати Чехословакии, в «некоторых выступлениях» появились открытые требования вывода советских войск из ЧССР. «Имели место случаи прямых нападений на грузовики советских военных представителей и даже нападения на советских официальных представителей»…
Конкретных примеров, правда, предъявлено не было.
Но даже гипотетические случаи являлись «достаточным поводом утверждать, что правые», а значит, «антисоциалистические круги после январского пленума ЦК предпринимают новую попытку столкнуть партию с принятого курса. В этих условиях было бы чрезвычайно важно правильно и принципиально оценить действительное значение поступка Яна Палаха и организованной провокационной кампании, которая за этим последовала».
Однако советская сторона должна была констатировать, что «этого до сих пор не произошло». Со стороны чехов наблюдались «только политические игры вокруг безрассудного поступка молодого человека».
Представители чехословацкой антисоветской оппозиции «все больше проявляют солидарность» с теми требованиями политических групп, которые «не имели вообще ничего общего с желаниями чехословацких трудящихся, направленными на совершенствование социалистического общества».
Для советских лидеров было «совершенно очевидным», что «антисоциалистические круги готовятся использовать похороны Яна Палаха для широкого развертывания провокационной кампании. Если в этих условиях не удастся проявить твердость, если не будут предприняты решительные меры, события могут выйти из-под контроля партии и правительства и перерасти в открытые выступления против дела социализма в Чехословакии».
Страхи, ни на чем не основанные…
Но авторы письма продолжали:
«Мы убеждены, что создавшуюся ситуацию еще можно быстро поправить, если опираться на трудящихся, которые в своем большинстве не поддерживают развязанный психоз, если развернуть наступление на враждебные силы.
Мы хотим подчеркнуть, что ЦК КПЧ, правительство ЧССР и другие ответственные органы республики:
— должны сделать все политически необходимые выводы и правильно сориентировать партию, трудящихся и дать принципиальную партийную оценку деятельности антисоциалистических, антисоветских сил в связи с развязанной провокационной кампанией вокруг случая на Вацлавской площади;
— должны принять незамедлительные меры, которые будут направлены на приостановление деятельности тех, кто стремится воспрепятствовать нормализации в стране на марксистско-ленинской интернациональной основе…»[453]
Был ли искренен в этом письме Алексей Николаевич? Думаю, что да, был…
* * *
События мая 1968 года в Париже и уход в отставку президента Франции Шарля де Голля Косыгин не приветствовал, считая, что французский лидер поддался «давлению» со стороны радикалов, но в то же время, согласно советскому канону диалектического подхода к различным событиям и явлениям, критиковал и самого генерала де Голля, который не ответил «на чаяния простого народа»…
Но и в 1968, и в 1969 году приоритетными и для Косыгина, и в целом для Советского Союза оставались взаимоотношения с Соединенными Штатами Америки.
Косыгин продолжал начатый еще в январе 1967-го диалог с Л. Джонсоном осторожно, стараясь не «пережать», но и опасаясь не «дожать». Вопросы, подымаемые Джонсоном в переписке и в беседах при встрече летом 1967 года, были важны как для США, так и для Советского Союза, совсем недавно «столкнувшихся» в Карибском кризисе, который едва не вылился в мировой конфликт. Косыгин, думаю, как и Джонсон, понимал, что «лучше худой мир, чем хорошая война», а потому поддерживание контактов, решение острейших вопросов исключительно за столом переговоров оставались для советского премьер-министра приоритетными.
Но в то же время Алексей Николаевич стремился ни в чем не уступать, считая, что уступки ослабят позиции не только Советского Союза, но и всего социалистического блока.
По сути, именно две мировые державы в 1960–1970-х годах решали сложнейшие геополитические проблемы, от этих держав во многом, если не в основном, зависело мировое спокойствие. Это «красной нитью» проходило сквозь все заявления обеих сторон.
Косыгин давал понять своему визави, что без СССР США, так же как США без СССР, не в состоянии решить мировые проблемы, и потому стоит выработать совместные подходы, согласовать по возможности официальные заявления, принимая решения о том, чтобы сохранять «в тайне» и не афишировать те или иные заявления до определенного времени.
Развитием переписки с американским президентом можно считать и встречу Косыгина (22 апреля 1969 года) со вновь назначенным послом США в СССР Джэкобом Бимом.
Для «разминки» обменялись приветствиями.
Алексей Николаевич Косыгин был краток:
— США — великая страна, с которой у Советского Союза в дальнейшем, очевидно, будут развиваться более широкие отношения. Наш народ хорошо относится к американскому народу, и американский народ питает добрые чувства к народу Советского Союза.
Джэкоб Бим был согласен с премьером:
— У нас был хороший опыт, был также опыт, который не был так хорош. Во время войны мы успешно защищали дело мира против общего врага. Мы научились уважать друг друга и знать друг друга. Но у нас были некоторые разногласия; которые не нуждаются в подробном разъяснении. Мы живем в различных частях мира, и естественно, что у нас возникают различные интересы, разногласия временами бывают резкими и могут приводить к опасностям; в результате новых подходов мы сможем найти путь, который приведет к полезным результатам для обеих стран.
Затем собеседники обратились к тем темам, которые продолжали волновать мировую общественность, — договору о нераспространении ядерного оружия, Ближнему Востоку и Вьетнаму.
А. Н. Косыгин повторил позицию, занимаемую СССР:
— Советское правительство всегда выступало за то, чтобы найти конструктивные решения по самым актуальным вопросам международных отношений. Эти решения должны быть найдены в деловой обстановке, без шума и сенсаций. Очевидно, лучше не бряцать оружием, а достичь определенного успеха в урегулировании назревших мировых проблем в спокойной обстановке за столом переговоров, без обострения уже существующих или возникающих новых проблем.
В своих высказываниях Алексей Николаевич был откровенен, считая, что США ставят советскую сторону «в сложное положение», затрудняя «возможность содействовать решению проблем»… И прямолинеен, высказываясь о принципах, на которых Советский Союз хотел бы выстраивать отношения с США: «не на конъюнктурной основе, не путем приспособления к существующей обстановке и не в плане противопоставления наших стран другим государствам. Мы хотим честных и конструктивных отношений, которые отвечали бы стремлениям наших народов к мирному сотрудничеству, к разрядке напряженности. Но если мы почувствуем фальшь с другой стороны, то это сделает наши отношения ненадежными».
![]()
Прибывший с визитом в Китай председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин (в центре), премьер Госсовета Китая Чжоу Эньлай и другие во время беседы. Китай, Пекин. 11 сентября 1969. [РГАКФД. Ед. хр. 397769]
Косыгин проявлял сдержанность и дипломатичность, но и американский посол не отставал:
— И США, и Советский Союз должны быть готовы взять на себя некоторое бремя, чтобы обеспечить успех переговоров. Мы не поддерживаем до конца ни одну из сторон. Мы поддерживаем процесс приближения мира.
Алексей Николаевич подытоживал:
