Важно отметить, что работы, созданные в последнее десятилетие, исходят из трудовой теории происхождения искусства, что бесспорно правильно. Они связывают миф с реальной действительностью, нередко, правда, слишком прямолинейно, в чём сказывается влияние вульгарного социологизма. Например, авторы «Истории китайского фольклора» пишут, что раз «в действительности были люди и были змеи, то только так мог быть создан образ Нюй-ва с человечьим лицом и туловищем змеи».
К сожалению, авторы не показывают, что Нюй-ва была в представлении древних водяным божеством. Вообще в последних работах заметна явная тенденция обойти образ Фу-си и его отношение к образу Нюй-ва. Ни в «Истории китайского фольклора», ни в историях литературы Пекинского университета и Института литературы Фу-си вообще не упомянут.
Из положительных тенденций, проявляющихся в последних работах, нельзя не отметить стремления связать миф не столько стой эпохой, когда он был записан, сколько с тем периодом в развитии человечества, когда он мог возникнуть. Об этом говорят, например, авторы истории фольклора, разбирая миф о починке неба. Одновременно многие авторы считают возможным подчеркивать романтизм (а иногда и реализм) мифов.
«Основа мифа - это реализм, а форма - романтизм»,- пишут авторы истории фольклора, поясняя, правда, что под реализмом они понимают здесь отражение в мифах жизни первобытного человека, полной борьбы с природой. Думается, что использовать эти конкретно исторические литературоведческие понятия применительно к мифологии явно не стоит, ведь миф отражает принципиально иную стадию художественного, образного мышления. Видимо, с недостаточным пониманием исторического движения художественного мышления связано и утверждение авторов истории фольклора о том, что превращение образа Си-ван-му из страшного чудовища в прекрасную царицу - хозяйку Запада - есть результат редактирования и искажения мифа господствующими классами.
В последней истории литературы, созданной Институтом литературы, небольшой раздел о мифах написан более чётко и без таких упрощенных взглядов, хотя и там есть неудачные формулировки. Наличествуют в разделе и те же отголоски старой теории, считавшей мифических героев реальными персонажами (в написании принимал участие Ху Нянь-и).
Общим же недостатком всех работ, перечисленных нами выше, является невнимание к этнографическим данным, к сравнительной мифологии, которыми широко пользовался Вэнь И-до, а отсюда и отсутствие конкретных, убедительных объяснений многих мифологических сюжетов, не всегда четкое понимание того, какой миф был создан раньше, а какой мог возникнуть позже, и т.д.
Совсем недавно интересные работы по древней мифологии выпустил Ли Гуан-синь. Он доказывает, например, матриархальность образа Хоу-цзи - Князя-просо, пытается реконструировать древнейшую форму мифа.
Аналогичную попытку восстановить древний облик мифа предпринял и Юань Кэ в своей недавней статье «Эволюция мифа о борьбе Шупя и Сяна» (журн. «Цзянхай сюэкань», 1964, № 2), доказывая, что Шунь в древнейших сказаниях изображался охотником на слонов.
Книга самого Юань Кэ как бы подводит итог огромному, уже собранному буквально по крупинкам материалу. Она показывает, что китайская мифология близка творчеству других древних народов - Греции, Египта, Мексики и даёт интересный материал для сравнительно-исторического изучения мифов.
Б. Рифтин
