Наша первая встреча произошла в мае 1956 г. на одном заседании. посвященном Дню Победы. Я тогда был аспирантом Института истории АН СССР, готовил кандидатскую диссертацию о деятельности советских железнодорожников в первые годы Великой Отечественной войны. Моим соседом в зале заседания оказался симпатичный и моложавый генерал. Мы разговорились и познакомились. Когда по окончании праздничного мероприятия мы стали прощаться, он пригласил меня приехать к нему на следующий день в гости…
С тех пор наши встречи стали довольно частыми. Иван Владимирович принимал активное участие в нескольких научных конференциях, которые проводились Институтом истории АН СССР (позднее — Институт истории СССР АН СССР, а ныне — Институт российской истории РАН), где я в 1958 г. стал работать научным сотрудником после окончания аспирантуры.
В 1971 г. И. В. Ковалев был одним из моих официальных оппонентов на защите докторской диссертации «Железнодорожный транспорт СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны. 1938—
1945 гг.» в Институте военной истории МО СССР.
Он постоянно занимался военной историей, историей отечественного транспорта, живо интересовался новыми архивными находками. периодически публиковал научные статьи, очерки, воспоминания в журналах и газетах, издавал брошюры и книги. В 1981 г. в издательстве «Наука» вышла в свет под грифом Института истории СССР АН СССР крупная монография Ковалева «Транспорт СССР в Великой Отечественной войне (1941–1945 гг.)». Большой честью для меня было выступить в ней в качестве ответственного редактора.
Я часто консультировался у Ивана Владимировича по многим вопросам, получая исчерпывающие ответы и добрые советы.
Наши беседы нередко касались военных событий 1939–1945 гг., личности Сталина и его окружения, различных эпизодов, свидетелем и участником которых был и сам генерал Ковалев.
Приведу лишь один случай, связанный с ним и рассказанный Иваном Владимировичем.
Выше я уже отмечал, что заслуги И. В. Ковалева перед народом и страной, несомненно, весьма велики. Поэтому самых высоких наград и почетных званий он, конечно, вполне заслужил. Но, как иногда бывает, какая–то мелочь, неудачная фраза и другие случайности могут что–то перечеркнуть…
И вот однажды где–то в октябре 1943 г. начальник УПВОСО в очередной раз был вызван к Сталину. В кабинете вождя Ковалев увидел «Андрейко» (как часто в разговоре со мной он называл генерала А. В. Хрулева).
Сталин сидел за столом и просматривал какие–то бумаги. Потом оказалось, что это были списки кандидатур отличившихся железнодорожников, представляемых к званию Героя Социалистического Труда. Всего таких оказалось 127 человек во главе с Л. М. Кагановичем, который, снятый по решению ГКО с поста наркома в феврале
1942 г. «как несправившийся с работой в условиях военного времени», спустя год снова возглавил НКПС. (Потом, кстати, был вновь снят с должности наркома.)
Готовил эти списки по поручению Сталина начальник Тыла
Красной Армии генерал Хрулев, который из–за его прохладных отношений с И. В. Ковалевым не включил последнего в подготовленное представление. По каким–то соображениям не включил и себя.
«Сталин сразу обратил внимание на отсутствие в списках моей фамилии, — вспоминал Иван Владимирович, — и спрашивает:
— Товарищ Ковалев, а почему Вас нет среди кандидатур работников транспорта, представляемых к званию Героя Социалистического Труда?
Мне бы по крайней мере промолчать, — продолжал Ковалев, но я неожиданно для себя произнес:
— Видимо, рановато, товарищ Сталин. А потом мы воюем не за награды и звания, а защищаем Родину.
Сталин слегка поморщился и сказал:
— Ну, что ж, рановато, так рановато…
И больше к этому вопросу никогда не возвращался», — закончил не без горечи свое повествование И. В. Ковалев.
В послевоенные годы, уже при Брежневе, несколько советских маршалов, среди них Г. К. Жуков, А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский, И. С. Конев, обращались к «дорогому Леониду Ильичу» с просьбой исправить допущенную в свое время оплошность и присвоить звание Героя Социалистического Труда маршалу артиллерии Н. Д. Яковлеву, генералу армии А. В. Хрулеву, генерал- полковнику медицинской службы Е. И. Смирнову, генерал–лейтенанту И. В. Ковалеву и генерал–лейтенанту Н. А. Антипенко.
Ходатайство осталось без удовлетворения.
Получил это почетное звание один лишь бывший начальник Главного военно–санитарного управления Красной Армии Е. И. Смирнов в 1978 г.
Когда грянула горбачевская перестройка, или точнее — «катаст- ройка», общение с Иваном Владимировичем Ковалевым, не считая телефонную связь, стало более редким. В феврале 1988 г. мы встретились на «Круглом столе» в Институте военной истории МО СССР. Хорошо помню взволнованное, полное большой тревоги его выступление по поводу реальной угрозы разрушения СССР.
Когда мы возвращались после заседания, я обратился к генералу с просьбой — дать мне небольшое интервью по некоторым актуальным военным вопросам, в том числе связанным с его участием в Великой Отечественной войне.
— Зачем же небольшое, Георгий Александрович? — ответил он.
— Ведь эта драматическая и героическая история требует аргументированных, а, значит, довольно развернутых ответов. Напишите мне несколько Ваших вопросов, и я подготовлю Вам свои ответы в письменном виде. Использую при этом и мои воспоминания, которые я почти завершил.
Конечно, я охотно с этим согласился и в конце весны получил от Ивана Владимировича обещанный материал, на котором стояла дата — 28 мая 1988 г. Текст ответов оказался довольно пространным, но настолько важным и интересным, что я не решился на какое–то сокращение…
Ответы наркома путей сообщения СССР 1944–1948 гг. генерал–лейтенанта И. В. Ковалева на вопросы профессора Г. А. Куманева
28 мая 1988 г.
Г А. Куманев: Как Вы, дорогой Иван Владимирович, пришли на железнодорожный транспорт и какие занимали должности в системе Наркомата путей сообщения СССР накануне Великой Отечественной войны? Все мы знаем, что это был сложный, напряженный и в известном смысле противоречивый период, когда наш народ прилагал огромные усилия, чтобы в условиях надвигавшейся военной угрозы, а потом и начавшейся 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны, в максимально короткие сроки осуществить намеченные партией и правительством планы по переустройству общества и всемерному укреплению обороноспособности страны. Ведь от результатов достигнутого в эти годы во многом зависел исход предстоявшего вооруженного противоборства сил социализма и фашизма.
Поэтому было бы весьма интересно узнать, что и как Вам приходилось решать накануне гитлеровской агрессии, что удалось сделать и что помешало более успешному претворению в жизнь всего задуманного?
И. В. Ковалев: Заданный Вами, Георгий Александрович, первый вопрос мне представляется весьма широким, и поэтому он может занять в моих ответах довольно значительное место. Тем более что довоенные годы оказались особыми, весьма насыщенными, в моей биографии. Но тем не менее я попытаюсь (если это, конечно, удастся), не акцентируя внимания на некоторых частностях, осветить его, по возможности, короче.
В марте 1919 г. я вступил в ряды Красной Армии, принял участие в Гражданской войне на Южном фронте против войск Краснова, Деникина, Мамантова, Шкуро. Под Батайском был ранен и контужен, лечился в госпитале, после чего в составе отряда ВЧК особого назначения сражался на Украине с бандами Махно.
Потом был штурм Перекопа, освобождение Крыма и полный разгром армии Врангеля. По окончании Гражданской войны меня послали учиться в Воронеж на трехмесячные курсы в совпартшколе, а затем в военно–железнодорожную школу. В 1922 г. нас выпустили из этой школы как специалистов железнодорожного дела среднего командирского звена. Я был назначен командиром взвода, а затем и роты. Во время коллективизации по решению командования Московского военного округа возглавил отряд, который в течение двух месяцев вел бои в Раненбургском уезде против банд последователей эсера Антонова.
Когда коллективизация завершилась, я попытался осуществить давнюю мечту — получить высшее военное образование. Командование пошло мне навстречу, направив в Ленинград в Институт путей сообщения. Я успешно сдал экзамены и был зачислен на 1‑й курс военного отделения. В ходе учебы институт был реорганизован в Военно–транспортную академию, и летом 1935 г. состоялся наш выпуск. Мы сдали госэкзамены, получили дипломы (у меня он оказался с отличием) и ждали назначений. Начальник академии комкор Семен Андреевич Пугачев неожиданно для всех нас объявил, что Политбюро ЦК партии устраивает прием для выпускников (тогда говорили «академиков») высших военно–учебных заведений.
