Поскольку нам было очень важно узнать протяжение этой мели, мы продолжали опускать лот на борту двух фрегатов, двигаясь на запад от острова. По мере нашего удаления от острова глубина постепенно увеличивалась, и на расстоянии приблизительно десяти миль лот длиной сто пятьдесят саженей перестал встречать дно. Однако на всем этом пространстве десяти миль обнаруживался лишь грунт из кораллов и битых ракушек.
В течение всего этого дня впередсмотрящие не покидали топов мачт. Погода была дождливой с сильными порывами ветра, однако время от времени прояснялось, и тогда видимость увеличивалась до десяти-двенадцати лье. На закате небо полностью очистилось. Мы не увидели земли, однако число птиц не уменьшалось, и их стаи, состоящие из нескольких сотен, двигались во все стороны света, что не позволяло нам заключить, в каком именно направлении они двигаются.
В начале ночи видимость была настолько хорошей и почти полная луна светила столь ярко, что я решил продолжить наш путь. Накануне ночью при свете луны я даже смог разглядеть остров Неккера с расстояния четырех-пяти лье. Все же я приказал убрать все лисели и уменьшить ход фрегатов до трех-четырех узлов в час. Ветер был от оста, в то время как мы двигались на вест. После отплытия из Монтерея у нас еще не было такой ясной ночи и столь спокойного моря — и эта безмятежность едва не погубила нас.
Е. Шмидт. Кораллы, морские лилии, губки на морском дне.
1890 г.Около половины второго ночи мы увидели буруны в двух кабельтовах прямо по курсу фрегата. Море было настолько спокойным, как я уже говорил, что буруны почти не производили шума, были невысоки и находились на большом расстоянии друг от друга. С «Астролябии» их заметили в то же самое время, хотя этот корабль был несколько дальше от них, чем «Буссоль». В тот же миг оба корабля положили руль на левый борт, взяв курс на зюйд-зюйд-ост. Поскольку у нашего корабля был хороший ход при выполнении этого маневра, я полагаю, что мы прошли не более чем в одном кабельтове от бурунов. Я приказал бросить лот, и он показал девять саженей и скалистый грунт, вскоре десять, затем двенадцать, и приблизительно через четверть часа линь не достиг дна на шестидесяти саженях.
Так мы избежали самой грозной опасности, какой только могут подвергнуться мореплаватели, и я лишь отдам должное своей команде, если скажу, что никогда еще при подобных обстоятельствах матросы не проявляли большей дисциплины и выучки. Малейшая оплошность в исполнении этого маневра привела бы к нашей неминуемой гибели. В течение почти часа мы могли различить продолжение подводной скалы, однако она простиралась в западном направлении, и около трех часов ночи мы потеряли ее из виду. Несмотря на это, я продолжал идти на зюйд-зюйд-ост, пока не рассвело. Было очень ясно и спокойно, но мы уже не видели ни одного буруна, хотя прошли не более пяти лье после того, как изменили курс.
Я убежден, что если бы мы не исследовали более подробно эту подводную скалу, осталось бы много сомнений в подлинности ее существования. Однако нам не было достаточно лишь удостовериться в этом и избегнуть опасности: я желал еще и того, чтобы и другие мореплаватели более не подвергались этой опасности. Посему на рассвете я передал сигнал менять галс, чтобы снова найти скалу.
В восемь часов утра мы увидели ее на норд-норд-весте. Я поставил все паруса, чтобы приблизиться к ней, и вскоре мы различили крошечный островок или расколотую скалу не более пятидесяти туазов в поперечнике и высотой от двадцати до двадцати пяти туазов. Островок располагался в северо-западной оконечности скального рифа, в то время как в юго-восточном направлении, где мы были столь близки к гибели, он простирался более чем на четыре лье. Между островком и бурунами на зюйд-осте от него мы увидели три песчаные отмели, которые едва поднимались на четыре фута над уровнем моря. Их разделяла зеленоватая вода, которая, как казалось, была не глубже сажени. Скалы у самой поверхности воды, о которые с силой билось море, окружали эту песчаную мель, словно кольцо из бриллиантов — медальон, таким образом защищая ее от ярости океана. Мы прошли вдоль восточной, южной и западной сторон этих скал на расстоянии менее одного лье. У нас остались сомнения касательно их северной стороны, которую мы смогли рассмотреть лишь с топов мачт с высоты птичьего полета. Следовательно, существует возможность, что скалы простираются намного дальше в этом направлении, чем мы могли судить. Однако их протяжение от зюйд-оста к норд-весту, то есть от той оконечности с бурунами, которая едва не погубила нас, до островка, составляет четыре лье. Мсье Дажеле определил географическое положение этого островка, единственной возвышающейся над водой части рифа: 23° 45′ минут северной широты и 168° 10′ западной долготы. Он располагается в двадцати трех лье на вест-тень-норд от острова Неккера. С востока к нему можно без опасений приближаться на расстояние четырех лье. Я назвал эти скалы рифом Французских Фрегатов[123], поскольку здесь едва не оборвалась наша экспедиция.
Определив со всей доступной нам точностью географическое положение этого рифа, я взял курс на вест-зюйд-вест. Я заметил, что все облака скапливаются в этой части горизонта, и надеялся, что наконец обнаружу там сушу, представляющую хоть какой-то интерес. Сильное волнение, пришедшее от вест-норд-веста, подсказывало, что на севере не может быть земли, и я пытался убедить себя, что остров Неккера и риф Французских Фрегатов предвещают архипелаг — возможно, обитаемый или по меньшей мере пригодный для жизни. Однако мои надежды не оправдались. Вскоре птицы исчезли, и мы отчаялись обнаружить хоть что-нибудь.
Чарльз Клерк (
1741–1779)
Английский моряк, участвовавший в нескольких экспедициях, снаряженных для открытий в Южном океане, среди прочих — в кругосветных путешествиях Джеймса Кука 1768, 1772 и 1776 гг.
Во время последнего путешествия Клерк был капитаном на «Дискавери», а после смерти Кука принял командование экспедицией. Клерк в поисках прохода из Атлантического океана в Тихий направился от Сандвичевых островов на север и вернулся, лишь убедившись в безрезультатности поисков.
Он пережил Кука лишь на полгода и умер от туберкулеза в Беренговом море у Камчатки.
Я не изменил своего намерения пересечь маршрут капитана Клерка на 179° восточной долготы, и 16 ноября я достиг этой точки. Однако, хотя мы и находились уже на два градуса южнее тропика, мы так и не встретились с пассатами, которые в Атлантическом океане в этих широтах подвергаются лишь незначительным и кратковременным переменам. На протяжении восьмисот лье, пока мы не приблизились к Марианским островам, мы следовали по 20-й параллели с ветрами столь же переменчивыми, как и у берегов Франции в июне или июле. Ветра от норд-веста, которые поднимали на море сильное волнение, переходили к норду и затем к норд-осту, и погода становилась ясной и очень хорошей. Вскоре ветра перемещались к осту и зюйд-осту, небо тогда белело и тускнело, начинался проливной дождь. Через несколько часов, когда ветер переходил к зюйд-весту, затем к весту и, наконец, к норд-весту, горизонт снова прояснялся. Эта революция погоды длилась три или четыре дня, и за все это время лишь однажды ветер от зюйд-оста вернулся к норд-осту через ост.
