— Впечатляет, — одобрил Умник, немного поразмыслив. — Очень точное определение. Мужик, значит, потихоньку сваливает, а в это время стая серых хищников вовсю грызет коня. А конь совсем не виноват в том, что мужик некоторое время назад участвовал в облаве на волков и завалил с десяток серых. Хотя серым, наверно, глубоко по барабану, завалил — не завалил: они просто хотят жрать и кратчайшим путем добывают пищу. Да, конь — это правильно…
Итак, первоначально «конем» предопределено было стать Улюму.
Принимая «заказ» от безвременно исчезнувшего Толхаева, Директор, разумеется, получил подробную информацию о расстановке сил в обоих Альянсах и имел представление о потенциальных возможностях лидеров противостоящих сообществ.
Улюм ему понравился сразу. Глава крупной преступной группировки, боевик, человек решительный и всесторонне подготовленный к силовым акциям — он неплохо смотрелся в роли организатора последующих ликвидаций. Разумеется, морально-этический аспект в данной ситуации сильно хромал на обе ноги: получалось, что Директор серьезно подставлял одного из тех, кто его нанял. Улюм — представитель сообщества, компаньон Гриши Толхаева, человека, которому Март обязан жизнью… Но со смертью Толхаева все переменилось. Выпало звено, оборвалась связующая нить, обязательства морально-этического плана утратили силу. Теперь так называемый Второй Альянс Белогорска для Директора являлся одной из голов той самой прожорливой гидры, которая, желая слопать другую голову, пригласила для ускорения процесса бригаду профессионалов. Марту было глубоко безразлично, что в процессе рубки заказанной головы он может слишком сильно размахнуться и ненароком чувствительно зацепить обушком самое заказчицу. Каждому да воздастся по заслугам его…
Утро третьего дня пребывания в Белогорске показалось Марту если и не ужасным, то вполне безрадостным и серым. Накануне состоялся вечер знакомства с «крышей», который особых результатов в плане разработки «коня» не подарил, зато нанес ощутимый удар по железному организму Директора.
Улюм оказался необычайно стойким к воздействию алкоголя. Как мы уже знаем, Март, уповая на свой иммунитет к спиртному, планировал напоить большого бандита и выдоить из него кучу полезной информации. В известном смысле ему это удалось: примерно через полчаса после того, как намертво «уехал» Умник (более изящно сложенный Док «уехал» еще раньше), Улюм размяк, перестал смотреть исподлобья и с похвальным усердием принялся рассказывать различные истории из своей бандитской практики. Историйки эти, разумеется, были по-своему занимательны и наверняка заинтересовали бы беллетристов, но в информативном плане Директору совершенно ничего не дали. Сидели долго, пили много, Дока и Умника хлопцы Улюма перетащили в машину и бережно уложили на заднее сиденье. Если бы сейчас Марта спросили, кто же кого в конечном итоге перепил, он бы не стал торопиться с ответом. Смутно помнилось, что они оба с Улюмом ушли из зала самостоятельно, но на прощанье хитрый бандюк вынудил-таки собутыльника всенародно поставить всей присутствующей братве по «пузырю» — за знакомство и в знак уважения.
— Ты меня уж-жаешь? А пацанов моих уж-жаешь? А если ужжаешь — слабо по пузырю всем поставить? Или не мужик?
Ну конечно, не слабо! Разумеется, мужик. И все вокруг — уважаемые люди. А братвы в том «Кристалле» было немерено — там, судя по всему, только одна братва со своими оторвами и зависала, с редким вкраплением иной пиздебратии известного пошиба. И «пузыри» они захотели не абы какие, а «Чайковского». А цены ресторанные — это вам не на склад сгонять за парой ящиков, да по оптовой расценке. Таким образом, пришлось, «опуститься» еще без малого на полштуки баксов.
— Гады, — прохрипел Март, проснувшись и пробуя на вкус свой опухший язык. Поднатужившись, Директор частично восстановил картину вчерашнего вечера, отдал должное застольному таланту Улюма — таковые нечасто встречаются, это своего рода раритет, и подытожил:
— Я с вас за это вычту как-нибудь, козлики. За мной не заржавеет…
Обнаружив отсутствие Сашеньки, Директор вяло порадовался — работает девочка, молодец. Затем глянул на часы — стрелки показывали половину двенадцатого — и слегка взгрустнул: минимум час уйдет на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать, затем еще час на «доводку» подготовки к театрализованной беседе с Сарановым, а в итоге — полдня вон. Самым бессовестным образом проспал наиболее продуктивное время!
— Ну, Улюм, я до тебя доберусь, — проворчал Март, нашаривая на прикроватной тумбочке «Кенвуд». На ощупь ткнул первую цифру автонабора — номер Дока. Абонент пожелал присутствовать на линии далеко не сразу. А когда все же пожелал, возникло такое убеждение, что лучше бы ему не присутствовать вовсе.
— А-а-а-а… — сказал Док в трубку. — Ох-х-х, е-мае… Ох, болять мои крылья… Аспирин есть? УПСА, в смысле… Ефф… Еффералган.
— Не выражайся, когда с Директором разговариваешь! Аптечный киоск в вестибюле, — с ходу начальственно нарычал утренний Директор. — Я вас, трезвенников — мать вашу ети! — повыгоняю на хер и наберу нормальных военных, хорошо адаптированных к таким нагрузкам. Интеллигенты фуевы! У вас есть всего-навсего сорок минут, чтобы привести себя в порядок. Зарядка, контрастный душ, прогулка по лоджии челночным способом. Встречаемся в баре, на моем этаже-
— А может, еще немного… — заикнулся было Док, но Директор противным голосом рявкнул:
— Не знаю! Не волнует! Это ваши проблемы! — и отключил телефон.
Выполнив все процедуры, которые порекомендовал подчиненным. Март почувствовал себя несколько лучше, принялся напевать бодренькую мелодию, насильственно нагнетая в отравленный накануне организм отсутствующий тонус, между делом оделся и, заперев номер, направился по коридору в другую половину гостиничного корпуса — к бару.
Оказавшись у входа в бар, Директор бросил взгляд назад — сработала приобретенная годами привычка осматриваться, прежде чем войти в какое-либо помещение. Так вот, бросил, замер на несколько секунд, затем развернулся и бодренько потопал назад.
Дело в том, что, пока Директор перемещался от холла к бару, за его спиной по коридору просочился какой-то человечишка. Открыл преспокойненько соседствующий с директорским люксом номер и шмыгнул туда — Март как раз застал его в момент проникновения и сумел рассмотреть лишь, что человечишка чрезвычайно мал ростом, слегка ряб, торопится и имеет в руках какой-то пакет. А координация его странным образом расстроена (человечишки, разумеется, а не пакета — пакет вообще какой-то левый!) — будто бы пьян, сволочь. Это в первой-то половине дня!
— Ну вот — началось, — неприятно озаботился Директор, крадучись подходя к двери своего номера и тихонько ее открывая. Проскользнув в прихожую, Март стремительно разделся до трусов — жалко было мять отутюженные Сашенькой брюки и рубашку, — забрал из кармана круглое зеркальце, которое постоянно носил с собой, и ползком выдвинулся к окну, замещавшему почти целиком несущую стену большой комнаты. Притаившись за батареей, Директор поднял зеркальце вверх и обозрел «зимний сад». По первоначальному замыслу, следующим этапом должно было стать поползновение на лоджию: притаившись у перегородки, разделяющей «зимний сад» директорского люкса с аналогичным «садом» соседей, можно посредством лицезрения в зеркальце поинтересоваться, чем занимается человечишка в чужом номере — там, в зале, тоже имеется окно во всю стену, не препятствующее наблюдению извне. Однако ползти далее не пришлось. Человечишка находился в соседском «зимнем саду»…
Чем, спрашивается, не угодил маленький вторженец мнительному Директору? И почему Март решил, что это вторженец, а не законный постоялец, либо, на худой конец, приятель соседей, забежавший по делу с соизволения хозяев?
— И откуда ж тебя такого выкопали, красавчик ты мой? — сквозь зубы пробормотал Директор, наблюдая за действиями человечишки в зеркальце.
Соседей Март знал — следуя старой привычке, в первый же день проверил, кто расположился над, под, справа и слева, действуя по отработанному алгоритму: эфэсбэшная ксива — «этажерка»[9]— ссылка на конфиденциальность пребывания — розовая купюра. И — два часа личного наблюдения. Никаких проблем.
В люксе, куда забрался вторженец, проживала супружеская пара из Прибалтики: двое престарелых аристократов, приехавшие навестить город детства. Тот факт, что новые прибалты родились и выросли в России, на них не сказался никак: супруги говорили с сильным акцентом, смотрели на всех презрительно и, кушая в баре, протирали носовыми платками и без того стерильно чистые приборы. Человечишка, проникший в номер, никак не вписывался в круг общения аристократов: насколько сумел рассмотреть Март, он имел сильно уголовную внешность, двигался крадучись и, кроме всего, походя спер ключи в конторке, воспользовавшись сиюминутным отсутствием «этажерки».
