быстро выяснилось, что существовать в свободном состоянии он не способен — его так или иначе возвращает в тот мир, из которого он удрал. Единственным решением этой проблемы было создание собственного, полностью изолированного от всех остальных мира. Вот Альцион его и создал, с тем лишь отличием, что его мир оказался не изолирован от окружающего пространства, а всего лишь хорошо ограждён.
И в один из дней поблизости от него появились переселенцы-аффарим, поражённые каким-то особо неприятным проклятием. В каком из миров и от кого они его получили, Альцион не знал — он не знал о них вообще ничего, за исключением того, что на момент их встречи единственной, кто не был поражён проклятием, была маленькая, едва научившаяся ходить, девочка. Энергетическая структура её тела была намного мощнее и стабильнее, чем у всех остальных, и магическая зараза оказалась бессильна.
«Дар. — подумал в этот момент рассказа я. — Это признак того, что она родилась с Даром».
Альцион пришёл в уже практически безжизненный лагерь и забрал с собой всех, в ком ещё теплились признаки жизни. К сожалению, из четырнадцати аффарим переход в Гилледо пережило всего четверо. Трое из них полностью потеряли рассудок и память, и только девочка осталась такой же здоровой и жизнерадостной, какой была.
Альцион назвал её Ниллеанде.
Она стала единственным существом в Гилледо, которое не было сотворено силами Альциона. Он растил её, как собственную дочь и полюбил так сильно, что разработал специфическую геомагическую схему, дарующую практически бесконечную жизнь и невероятную силу тому, кто находился бы в её фокусе.
— Двенадцать миров должны были быть связаны воедино. — сказал Альцион. — И тогда их совокупная мощь поставила бы мою Ниллеанде рядом со мной.
— А не слишком ли ты эгоцентричен, Бог? — спросила Леата. Альцион спокойно посмотрел на неё.
— Я понимаю, о чём ты говоришь, девочка моя. — сказал он. — Но всё же будь так добра, поясни свои слова поподробней.
— Я говорю о том, что у нас нет ни единой причины верить твоим словам. — сказала Леата. — Ты говоришь, что наши родственники погибли от неизвестной болезни. Но откуда нам знать, что всё действительно было именно так, а не иначе? Быть может, ты просто пришёл к ним, обнаружил среди них необыкновенно сильного ребёнка — и безжалостно уничтожил всех остальных? И что, если ты не сам ушёл из того мира, в котором когда-то жил, а тебя оттуда изгнали? Что, если половина того, что ты нам рассказал — ложь?
Я напрягся. Леата, совпадение это или нет, практически слово в слово повторила то, о чём я подумал и сам. Если этот Альцион действительно так силён, как он говорит, то для чего ему какой-то там одинокий аррф? Он мог затащить в свой мир сколько угодно людей изначально, ещё до его окончательного создания. Гм... Или всё же не мог?
— Я понимаю твои подозрения. — сказал Альцион. — Твоё недоверие обосновано.
— И?
— Мне нечем подтвердить собственные слова. В пределах этого мира моё слово — закон и ни одного независимого свидетеля у меня нет. Однако... — Альцион мягко улыбнулся. — Я прошу поверить мне на слово. Всё, о чём я вам рассказал — это чистая правда. Мне незачем лгать. Я действительно любил вашу маму. Как свою дочь. И я всегда относился к ней с уважением. По этой причине я никогда не скрывал от неё, кто она и откуда здесь появилась.
— То есть она всё про себя и тебя знала?
— Полностью. — Альцион кивнул. — От и до. Всё то же, что сейчас знаете вы. Она превратила место гибели ваших соплеменников в Храм Памяти и занималась поиском тех миров, где могли обосноваться аффарим из других Линий.
— Она знала, для чего предназначена система порталов?
— Конечно. — Альцион грустно улыбнулся. — К сожалению, двенадцать миров не были связаны должным образом. Бессмертие перестало быть приоритетом для вашей матери, и система оказалась не завершена.
Леата недоверчиво прищурилась.
— Почему?
— Потому что она познакомилась с вашим отцом.
Мы с Леатой посмотрели друг на друга.
— Ладно. — сказал я. — Допустим, ты говоришь правду. Причин не верить тебе у нас нет. Но как так вышло, что оба наши родители погибли? Кто их убил?
Черты лица Альциона дрогнули, и я едва удержался от того, чтобы не переместиться куда-нибудь подальше, одновременно с этим призвав Лук. Леата же ощутимо дёрнулась, хватаясь за висящий на поясе скипетр. То, что на мгновение промелькнуло в глазах нашего собеседника, было страшно.
— К сожалению, мне это неизвестно. — прежним спокойным голосом ответил тот. — И я не могу распространить свою силу за пределы этого мира, чтобы за неё отомстить.
Мы помолчали. Феникс сидел на моём плече и старательно делал вид, что его не существует. Погладив его по лохматому боку, я поинтересовался:
— Выходит, кроме тебя тут никого нет?
Альцион кивнул.
— Из тех, кто был бы хоть как-то знаком с вашей матерью — никого. Мне жаль огорчать вас, если вы надеялись на иное, но это так. Однако мне бы хотелось поговорить не только о прошлом, но ещё и о будущем.
Леата иронически подняла одну бровь.
— О чьём?
— О вашем, разумеется. — Альцион улыбнулся и по террасе прокатилась лёгкая магическая волна. Кожу немного закололо, но ощущение, как ни странно, оказалось приятным. — Я вижу, что, даже не будучи завершённым, мой план принёс свои плоды и подарил вам такие возможности, о каких другие могут только мечтать. К тому же... Леата, девочка моя, скажи — тебе известно, что именно лежит в кармашке у твоего сердца?
Леата машинально коснулась указанного места пальцами.
— Амулет нашей матери.
— Это Лилия Ниллеанде. — кивнул Альцион. — Мощнейший из всех оберегов, которые мне доводилось видеть и создавать.
— Некий Король Чёрного Камня пытался воспользоваться им, но не преуспел. — сказал я.
— А. — Альцион усмехнулся. — Один из четырёх властителей З´аграата ещё жив. Что ж, он сказал правду — для любого, кроме вас, этот оберег бесполезен. В нём заключена частица моего Духа.
— Не поняла? Всё это время я таскала на себе твою частицу?
— Отделённую, девочка моя. Она уже давно не является со мной одним целым. Она лишь делает оберег тем, чем он и должен быть. И, кстати
