Потихоньку наблюдая за детьми, Элинор расчувствовалась до слез. Она всегда любила детей. Даже в молодые годы обе ее дочери от Людовика занимали в жизни важное место. Ну а что касается ее любовно-романтических приключений, так это из-за тоскливой супружеской жизни. С Генрихом ей никогда тоскливо не было. Даже сейчас, при всей ненависти к нему, а это настоящая ненависть, он мог вызывать в ней какие угодно чувства, но только не скуку. Натуре Элинор ненависть предпочтительней тоскливого прозябания.
Ричард поднял голову и первым увидел мать. Его радость с лихвой могла компенсировать холодность короля. Он ее любимец, они понимали друг друга без слов. Ричард знал, что по каким-то причинам отец его недолюбливает, а потому они стали союзниками с матерью против Генриха.
Ричард выскочил из-за стола, подбежал, преклонил пред ней колена и поцеловал руку.
— Мама, здравствуйте!
Подняв голову, он посмотрел на нее своими чудными глазами.
— Дорогой мой мальчик!
А вот уже и Джефри шумно потребовал ее внимания. «Они любят меня, — думала Элинор. — Интересно, короля они встречают так же?»
Жефруа встал и сухо поклонился. Она на него даже не взглянула. Элинор так делала всегда; никогда не смотрела в его сторону, не подходила к нему, не называла по имени. Вбежала в комнату Маргарита, французская принцесса, уже повенчанная со старшим сыном Генрихом. Она теперь воспитывалась при английском дворе. Девочка сделала реверанс и пожелала с милым акцентом доброго утра.
Элинор собрала всех детей вокруг себя и стала спрашивать об уроках. Они отвечали наперебой.
— Мы едем в Аквитанию, на мою родину, — сказала Элинор, выслушав их.
— Мы все едем? — спросил Ричард.
— Это мы еще посмотрим, но одно сказать могу. Ты, мой мальчик, обязательно поедешь со мной.
Ричард счастливо рассмеялся.
— Ты рад? — спросила она, погладив его кудрявую головку.
Сын кивнул.
— Но если бы мне они не позволили (под «они» Ричард подразумевал отца), я все равно последовал бы за вами, мама.
— Как бы ты это сделал, милый?
— Я бы поехал к морю, сел бы на корабль и поехал в Аквитанию.
— Ты будешь путешественником, сынок.
Затем Элинор стала рассказывать детям про Аквитанию, как там при дворе собираются трубадуры, поют свои дивные песни; Аквитания считалась родиной трубадуров.
— Вот, слушай, Маргарет, — повелительно сказал Ричард. — Видишь, как мама умеет рассказывать! Ну, видишь, она лучше вашего старого Беккета!
— При чем тут Беккет? — спросила королева.
— Маргарет все время о нем говорит. Она сказала, что они с Генрихом плакали, когда он уехал. Маргарет полюбила его… Она говорит, что Генрих тоже. Говорит, что любят его больше отца… даже больше, чем тебя… Ведь это дурно, правда? Он же дурной человек!
— Вы наслушались сплетен. Не надо его вспоминать. Он дурной человек, потому что пошел против короля. С ним покончено.
— Он умер? — спросил Ричард, а Маргарита сразу расплакалась.
— Нет, он не умер. Но разговаривать о нем не надо. Теперь я вам спою песенку про Аквитанию, вы поймете из нее, как нам там будет хорошо.
Ричард облокотился на ее колени, Джефри смотрел на нее восхищенными глазенками, Матильда и Маргарита сели у ее ног на маленьких скамеечках. Пока дети устраивались, Элинор думала: «Вот мое будущее, оно в этих сыновьях, и прежде всего в Ричарде. Что мне до тебя, Генрих Плантагенет, когда у меня такие сыновья! Я их привяжу к себе, они станут только моими. Они возненавидят тех, кто причинял мне боль, даже если это ты, король Генрих».
* * *
Когда Элинор покинула Англию, король вздохнул с облегчением. Он решил, что уединенная жизнь Розамунд закончилась, и теперь они будут вместе и открыто. Несмотря на то, что Розамунд была большим утешением и радостью для короля, но и она не смогла развеять удрученных мыслей о Томасе Беккете. Генрих знал, что теперь Томас, привыкший к роскоши и комфорту, живет как нищий в монастыре. Генрих раньше любил вспоминать, как замерзал Томас в холодную погоду и какой смешной ему казалась эта слабость. Но по прошествии времени Генрих понял, что Томас отнюдь не слаб. Он силен своим духом.
«Двоим нам в Англии стало тесно», — подумал Генрих.
Недолго ему пришлось наслаждаться тихими радостями с Розамунд в мирной Англии. Пришли тревожные известия из Бретани, позвавшие его за море. Он ласково простился с Розамунд и уехал.
А в сентябре — другая печальная новость, заболела императрица Матильда, как ее называли и по сей день. Генрих отправился в Руан, но, не успев доехать, получил известие о кончине императрицы.
Генрих глубоко скорбел по матери. Она по-своему любила его, насколько вообще была способна на такое чувство. Теперь он стал думать, вспоминать, как много она для него сделала, ведь Генрих был ее любимцем.
Он подумал о своем сыне-наследнике. Генрих красивый и обаятельный, им можно гордиться. Правда, между ними возникла огорчительная отчужденность. Ведь Генриха воспитывал Томас Беккет, и симпатии сына в ссоре короля с Томасом оказались на стороне учителя, а не отца.
Беккет. Опять этот Беккет.
* * *
Размышляя о старшем сыне, король пришел к идее — короновать молодого Генриха еще при своей жизни, с тем чтобы ни у кого не было никакого сомнения насчет преемственности династии Плантагенетов. Позже, когда король поставил в известность о своем решении министров, те сочли это небезопасным: в Англии будет сразу два короля.
— Так ведь это же мой сын! — шумел король. — Неужели я должен его бояться!
Пока молодой Генрих еще мальчик, но ведь очень скоро вырастет, возражали ему.
Но чем больше король размышлял над этим, тем больше ему идея нравилась. Молодой Генрих будет только благодарен отцу за это. Они тогда станут союзниками во всем, и против Беккета тоже. Министры вынуждены были напомнить, что по закону коронование производит архиепископ Кентерберийский, а поскольку архиепископ в изгнании, провести эту церемонию некому. Оставшись один, Генрих думал: может быть, заключить с Томасом мир? Он вернется в Англию и коронует молодого Генриха. Себе он мог признаться, что ему недостает Томаса, точнее, достойного противника в сражениях в лице Томаса.
От решения короновать сына Генрих не отступил и буквально вырвал у папы согласие, чтобы коронацию провел архиепископ Йоркский Роджер. И сразу же Генрих написал Элинор, чтобы молодой Генрих, находившийся с ней в Аквитании, вместе с женой Маргаритой немедленно выехал в Канн, куда он пошлет за ними корабли. Элинор ему ответила, что Маргарита считает коронацию без архиепископа Кентерберийского недействительной. Это так разозлило Генриха, что когда он послал за сыном, то приказал привезти его одного. Если Маргарита считает, что короновать ее может только ее любимый Беккет, то она не будет коронована совсем.
