все черепаха павших. Знаете, не те красивые черепа, что видели мы в кабинетах биологии и в кино. Нет, грязные, обгорелые, с ошметками горелого мяса и кожи, спекшимися комками волос. Все эти черепа Красный Хохолок выкладывал пирамидкой в самом центре ритуального места. Так, чтобы глазницы их смотрели наружу — на все стороны света.
Потом он велел нам взять корчаги, корзинки (тачки мои тоже пригодились) вооружиться лопатками, палками, кирками — и собирать землю по округе. У кого не было емкостей — просто носили камни и обкладывали ими кучу пепла и костей. За час-полтора над братской могилой вырос холм. Пока невысокий — чуть больше человеческого роста. Но мы уже договорились с Шаманышем, что ежедневно будем досыпать землю и устроим над могилой высокий курган. Наверху быстро связали деревянную раму для уже известных мне целей. Ритуальной чаши для приема крови в Излучном не было. Поэтому под рамой разместили каменный алтарь, который мои воины заранее приволокли с центральной площади Излучного.
Теперь на холм взошел я.
— Многие из вас знают или слышали, что еще прошлой осенью в Крыле был принят новый Закон Крови. Змей явил свою волю: отныне он сам решает, забирать ли жизнь у того, кто принял обет жертвы. Сколько ему жить, как часто дарить жар крови богу, питать его силой. Здесь, в Излучном, уже не раз проводился новый обряд. Первыми обет приняли те, кто поднял вооруженную руку на моих воинов.
Я сделал паузу. Толпа притихла.
— И сегодня всё повторится. Сегодня те, кто поднял оружие на моих людей, кто попрал свободу нашей земли — вернут долг. Они отдадут силу крови Змею. Но Змей заранее отмерил им полную чашу! Никто из них не сойдет с алтаря живым! Никто! Ибо прогневался Змей! Ибо требует наказания за страдания своего народа! Все пленники отдадут свою кровь и жизнь! Все они будут лишены благопристойного обряда! Тела их сожрут рыбы, а души их никогда не воссоединятся с предками! Дети и внуки не принесут им жертв, не утолят их бесконечного голода! И так будет с каждым, кто придет с войной на четланскую землю!!!
Толпа заволновалась. Гомон был противоречивый: кто-то охал, кто-то кричал восторженно. Конечно, индейцы далеко не ангелы. Лить кровь во славу богов — это нормальная практика для них. Как для некоторых регулярно поедать в храмах плоть и кровь своего бога, например. Наоборот, кровь это прекрасно! Кровь это главный источник силы в плотском мире. И дарить её богам — в высшей степени благородно и благочестиво.
И всё же, смерть — это всегда смерть, а убийство — это всегда убийство. И на четланской земле еще никогда не было столь обильных кровавых жертвоприношений. Многие этому слегка ужаснулись. Ужаснулся и я, когда Шаманыш утром обратился ко мне с таким предложением. Хотелось сразу отвергнуть… Но циничные липкие мысли проросли в моей голове: а что мне делать с этой полусотней людей? Чем мне кормить их, в конце концов, когда даже своим еды не хватает? И не начнут ли мои воины снова пробавляться людоедством, имея под боком такие запасы мяса? Нет уж! Лучше скормить тела рыбам.
И нам нужен был финальный жест в этой войне. Кровавая жестокая точка, которая окончательно утвердит нашу победу на этой земле. А еще даст понять и своим, и чужим, что у нас нет пути назад.
Я согласился. Только лишь заявил Красному Хохолку, что сам резать людей не буду. Поэтому, закончив свою речь, я спустился с холма, на который золотые уже волокли первого пленника. Вскоре над долиной Великой понесся жуткий крик боли, провозглашая нашу победу.
Часть III
Хвост змеи
Глава 29
На вес золота
— Надо идти на Черное Урочище! Надо выпустить кишки гадине Ицкагани! — Глыба стукнул кулаком по своей ляжке так сильно, что все невольно вздрогнули.
«И не жалеет же себя», — охнул я. И зашел издалека:
— Сколько у тебя людей осталось в воинстве?
— Четыре двадцатки! Неполные…
— А сколько среди них, тех, кто был еще до войны?
— Шестьдесят два человека.
— А у Черных ситуация еще хуже. Опытных всего тридцать четыре осталось. И то, среди них почти две пятерки ранены. Ты уверен, что мы осилим Черное Урочище? Там ведь живет с десяток родов!
— Да неужели же они пойдут за Ицкагани? — возмутился кто-то из двадцатников.
— Если бы мы в силе были, то не пошли. А сейчас — кто знает? Если послушаются Ицкагани, если соберут ополчение — драться ведь придется. А это значит, что мы окончательно врагами станем.
— Они толком воевать не могут, — вставил свои пять копеек Брат Гнева. — Каждый наш их пятерки стоит!
Все участники военного совета согласно забурчали.
— Может быть, — покачал я головой. — Может быть, у нас хватит сил на победу. Но вы же не надеетесь, что она нам легко дастся? Будут новые раненые и убитые. Сколько нас останется в Излучном после новой битвы? Сотня? А под боком будет побежденный враг. Зачем нужна победа, если мы в итоге без воинов останемся?
Нет, нельзя нам воевать с Черным Урочищем. Нельзя воевать со своим народом. Враг только Ицкагани. Нужно как-то сойтись с тамошними вождями родов, убедить их присоединиться ко мне, признать законную власть. И я этим займусь, когда решим самые неотложные дела. Да и не лукавил я насчет войска. Нет у нас людей для похода. Даже куитлатеки уехали.
Это случилось вчера, и я до сих пор вспоминаю этот момент со стыдом. Через два дня после последнего сражения к рынку приплыл фальшивый торговый караван Цитлалли. Девушка со своими честно несколько дней отсиделась где-то в низовьях, а потом направилась назад, проверить: что да как в Излучном.
А в Излучном вовсю шел «субботник». Часть золотых убиралась в Аграбе, часть — сносила к чертям собачьим дом Носача (я грозился? я исполняю свои угрозы!). Половина черных потихоньку насыпала курган над воинской могилой, а оставшиеся вместе с немногими штатскими восстанавливали рынок. Он нам нужен был в первую очередь — только торговля поможет ликвидировать военное разорение. Так что здесь работами руководил я лично.
— Сухая Рука! — звонкий крик раздался с реки, и я радостно вздрогнул.
Мне, конечно, доложили о приближающихся лодках, но сказали, что их всего несколько штук — я и не парился. И даже думать забыл, что где-то там, на реке рассекает волну караван Звезды. Столько всего случилось.
Лодка лихо зарылась в
