в 1967 году примерно 225 000 000 долларов.
Правоохранительные органы оценили масштабы проституции, которую организовывали ячейки Синдиката. Полученные цифры были доведены до сведения Подкомитета Палаты по организации государственной деятельности. Подкомитет решил выяснить, как федеральные агентства борются с Картелем. Был сделан вывод, что работа не приносит желаемого результата из-за отсутствия сотрудничества между агентствами и службами не только на местном, но и на федеральном уровнях.
Комиссия Президента Джонсона по охране правопорядка не стала оценивать сумму, которую зарабатывают проститутки. Она успокоилась на том, что Комбинат забросил идею создания федеральной сети публичных домов. Неаффилированные хозяйки борделей и уличные проститутки не выдержали конкуренции со стороны женщин, раскрепощенных сексуальной революцией шестидесятых-семидесятых, и превратились в неорганизованную толпу.
Социолог Дональд Р. Кресси, консультант президентской Комиссии по организованной преступности, объяснил это «падением спроса на услуги традиционных публичных домов». В «Похищении нации» он установил причины этого феномена: изменение направления иммиграции, сокращение числа свободных мужчин и «увеличение числа на все готовых женщин».
Противозачаточные таблетки, совместное проживание без благословения священника, ночные гости в квартирах одиноких порядочных девушек — новая мораль убедила Синдикат, что по различным причинам старые заслуженные публичные дома перестали себя окупать. Пропасть между поколениями была не так велика. Вспомним замечания хозяйки публичного дома Минны Эверли о моральном климате начала века. Мадам высказала мнение, что если бы не замужние женщины, которые обманывают своих мужей, она заработала бы на миллион долларов больше.
Лаки Лучано был последним крупным воротилой, который занимался публичными домами. В начале депрессии тридцатых годов он объединил четыре независимые банды, которые контролировали большинство борделей Нью-Йорка. Сеть Лаки Чарли из 200 публичных домов обслуживала Бруклин и Манхэттен от Бэттери до Бронкса. К проекту привлекались опытные мадам. «Фриско Джин» Ирвин, как предполагало ее прозвище, была родом из Сан-Франциско. Милли Кертис, продав свой дом в Нэшвилле, приехала в Большой Город (Нью-Йорк) из Топеки, где она некогда была розовощекой сельской девушкой. «Бесстрастная Пегги» Мэтью уехала из Филадельфии, чтобы вступить в ряды менеджеров по персоналу Лучано.
Тяжелые времена, которые настали для других отраслей экономики, не затронули предприятия Лаки. Их годовой доход неизменно составлял около 20 000 000 долларов. Сам босс, разумеется, получал огромные дивиденды, его капо и мадам тоже неплохо зарабатывали. Что же касается самих девушек, составляющих фундамент организации, то их жестоко эксплуатировали.
С финансовой точки зрения проститутки (2000 в общей сложности) получали ничуть не больше, чем, если бы они сидели за фабричным станком. Официально они имели право на половину выручки, которую приносили клиенты, но из их зарплаты вычитались деньги на еду, проживание, полотенца, услуги врачей, юристов и поручителей. Проститутки работали 12 часов в день, шесть дней в неделю. Принимая каждый день в среднем по 50 клиентов, двухдолларовая девушка приносила домой в конце недели около 50 долларов.
Сведения о девушках, отсутствующих на рабочем месте, поступали смотрящему за ними Спайку Грину. Прогульщиц жестоко избивали; за особо тяжкий проступок их наказывали, прижигая груди тлеющими кончиками сигарет. Если мадам подозревали в подделке финансовой отчетности, ее отрабатывали, а ее заведение поджигали или громили.
Команда Счастливчика была исполнительной, но не особенно счастливой.
Прежде чем пуститься в рискованное предприятие. Лучано наверняка предложил Торрио войти в долю. Лаки испытывал глубокое уважение к своему старшему коллеге и восхищался его опытом в организации сутенерского бизнеса. Однако в то время Торрио был полностью поглощен новыми возможностями законной продажи спиртных напитков и не желал возвращаться к презираемому им бизнесу своей юности. Поэтому, если он и получил подобное предложение, то отклонил его. С любезной и милой улыбкой, естественно.
Может быть, в сотрудничестве с Торрио Лаки применял бы менее жестокие методы работы. Уловки старого Леви были все же более искусными, изощренными и по-своему более справедливыми. Аппарат Кенна-Кулина заботился об укреплении здоровья своих служащих и даже иногда посылал за свой счет в Денвер туберкулезную проститутку. Девушкам оставляли почти половину заработанных денег и чаевые. Кулаки шли в дело только после насмешек Большого Джима Колозимо и после того, как тихие рекомендации Малыша Торрио не могли исправить положение дел.
Лучано не вызывал любви и преданности у своих младших партнеров, и этим обстоятельством не преминули воспользоваться власти.
Неудивительно, что первым должностным лицом, у которого возникли подозрения, была женщина. Обвиняя обитательниц борделя в городском полицейском суде, заместитель окружного прокурора Юнис-Картер заметила одну особенность: обвиняемые в проституции девушки произносили одну и ту же заранее подготовленную речь; их интересы в суде представляла одна и та же адвокатская фирма.
В своей докладной записке прокурору Дьюи Картер высказала мнение, что проституция стала монопольным бизнесом. Полицейские принялись за работу. Выступая под видом сутенеров из других городов, детективы стали посещать места постоянной тусовки котов[58] и владельцев борделей. Через несколько месяцев они узнали о руководящей роли Лучано, выяснили имена его управляющих и месторасположение большинства заведении.
Ночью 1 февраля 1936 года объединенные силы из 150 полицейских совершили одновременный налет на 40 публичных домов. Было арестовано 62 человека, среди них проститутки, мадам и сутенеры. Их доставили в секретные офисы Дьюи, которые он открыл в Здании Вулсворт. Арестованных не пришлось долго уговаривать дать показания. Они хотели не только избежать заключения, но и поквитаться с прижимистым Лаки и его торпедами с тяжелыми кулаками.
Оказалось, что Чарли пригрел у себя на груди змею. Мадам Коки Фло, которая была обязана своим прозвищем пристрастию к кокаину, рассказала о том, как Чарли представляет себе путь к славе, и о тех мерах, которые он принимает на этом пути.
— Я не собираюсь строить низкопробные бордели вроде сети «Эй энд Пи» сотнями, — хвастался он.
Чарли не стал бы отдавать приказы в присутствии мадам, если бы догадывался о се ненависти. Своим предательством Фло отомстила Лучано за убийство человека, который был ее добрым другом.
Другую женщину, которая свела счеты с Лучано, звали Нэнси Прессер. Ее схватили, когда она ублажала клиентов в двухдолларовом борделе, которым управляла Дженни Конвейер. Это прозвище мадам получила за поточные методы фабрик раннего капитализма, которые она применяла в своем бизнесе. Полицейские удивились, что Нэнси работала в таком низкопробном заведении. Двадцатидвухлетняя девушка с каштановыми волосами была очаровательна.
Подчиняясь необъяснимой логике большинства проституток, Нэнси влюбилась в уродливого коротышку Ральфа Лигори, шестерку Лучано. Он был настолько жадным, что даже ребята из своей команды презрительно называли его в лицо Ральф-Сутенер. Из непонятной жестокости он заставил Нэнси бросить привилегированную работу с пятидесятидолларовыми клиентами и поместил ее на конвейер двухдолларовых притонов.
С помощью своих показаний красавица
