Не дождавшись ответа, он протянул руку, коснулся обнаженного плеча викинга. Тот резко отшатнулся. Черные косицы взметнулись, рассыпались по его спине и плечам, темные глаза обожгли Ардагара холодом. Гость поспешно отдернул руку, не зная, куда ее деть, спрятал в складки одежды.
— Послушай, сын Горма. — Лицо Ардагара блестело от пота, маленькие глаза хитро щурились. — Ты можешь убить меня за такие слова, но все-таки я скажу тебе правду…
Он волновался. Марго видела бисеринки пота, украсившие кожу над его верхней губой и сжатую в кулак руку под одеждой. Но голос Ардагара оставался по-прежнему тихим и вкрадчивым:
— Ансгарий говорит о Божьем промысле, но я полагаю, что, как бы он ни старался, ты не примешь крещение и не встанешь за ним на крестном ходе. В тебе кровь твоих языческих богов, ты потомок Ингилингов, и у тебя свой путь. Молиться и жить в отшельничестве — удел монахов, пестовать утрату — удел женщин, ходить в походы — удел морского ярла. Или ты думаешь, что сможешь всю оставшуюся жизнь просидеть тут, как мышь в норе? Нет, не сможешь. И ты знаешь об этом. Иначе не хранил бы под постелью свой клевец…
Викинг быстро повернул голову, всмотрелся в темноту, где затаилась Марго. К щекам девочки прилила кровь, сердце бешено заколотилось, — ведь это она рассказала монахам о клевце. Тогда она не знала, что странный топор с острым железным клювом вместо обушка называется "клевец". Просто однажды, перебирая постель Бьерна, Марго наткнулась на крепкую деревянную рукоять с костяными вставками в дереве. Рукоять была украшена резьбой, у навершия ее оплетали кожаные ремни, а посередке дерево стерлось и стало совсем гладким. Марго потянула рукоять к себе и вытащила диковинный топор. Когда она разглядела блестящее лезвие с зазубринами по краю, ей стало страшно, совсем как тогда, когда она впервые увидела раненого Бьерна. Испугавшись, Марго быстро засунула топор обратно, меж двух толстых шкур, на которых спал викинг. О находке она рассказала Матфею и Симону. Больше никому…
— Правда-правда, никому-никому… — корчась под пристальным взглядом викинга, Марго перекрестилась, поднесла сложенные пальцы к губам, закусила ногти.
Бьерн отвернулся. Потянулся к очагу, покопался в углях короткой обгорелой палкой. Он был без рубахи, его спина перекатывалась буграми мышц, от лопатки вверх под волосы уходил красный выпуклый шрам.
— Ты хочешь просить помощи у врага, — негромко заговорил Бьерн.
У Марго на душе потеплело. Со вчерашнего вечера ей нравился его голос — спокойный, ровный, мягкий, как лапы того полосатого зверя, которого напоминал ей викинг.
Бьерн поднял палку, задул разгорающийся на конце уголек, положил палку у своих ног:
— Хорик не станет защищать город Людовика от Клака. Хорик — родич Клаку.
— Но он изгнал Клака из своих земель, — возразил Ардагар.
Марго уселась поудобнее, положила голову на скрещенные руки. Разговор мог затянуться, как это часто случалось, но уходить Марго не хотелось. Правда, беспокоила мысль об оставленном на дворе без присмотра котле, но Марго удачно отгоняла ее прочь.
— Теперь оба датских конунга успокоились, получив наделы. Если Клак вздумает мстить Гаммабургу за нанесенную Рагнару обиду, то какое до того дело Хорику?
— Хорик принял крещение Христово, долг христианина…
— Брось! Клак тоже был крещен вашими монахами, но когда Лотарь предложил ему Фризию, он быстро забыл о вашем Боге…
Под монотонный спор мужчин Марго стала задремывать. В углу было тепло, сухо, за спиной девочки со стены свисали сушеные травки для отпугивания злых духов. От травок пахло пылью и покоем.
Засыпая, Марго размышляла над разговором Ансгария и викинга о данах, о неведомых Ингилингах, чьим потомком был викинг, и о богах, чья кровь текла в его жилах. До сих пор Марго ни разу не видела человека, в котором была бы кровь Бога. Даже отец Ансгарий, несмотря на всю свою доброту и святость, не мог похвастаться родством с Господом. Хотя, возможно, языческие боги, — которые были вовсе не богами, а заблуждением, как говорил отец Ансгарий, — могли порождать людей. Ведь родила же Дева Мария Иисуса? Почему же какое-нибудь "языческое заблуждение" не могло породить человека?
Тяжелые шаги прервали дрему Марго. Она вовремя вжалась в стену — Арадагар перешагнул через приступку, вышел во двор, громко хлопнул за собой дверью.
Протирая глаза, Марго вытянула шею. Бьерн попрежнему сидел у огня. На его коленях лежал клевец, большие ладони задумчиво ласкали острое лезвие. Выбравшись из укрытия, Марго осторожно подошла ближе к викингу.
— Я не говорила ему… про клевец… — почти шепотом сообщила она спине Бьерна.
Тот оглянулся:
— Но у тебя длинный язык.
— Знаю, — горестно вздохнув, Марго подступила совсем близко к викингу, присела на корточки. Посмотрела, как его пальцы оглаживают блестящее железо, как резко проступили две морщины на его лбу, догадалась:
— Ты поедешь с ним?
Мотнула головой на дверь.
— Да, — ответил викинг.
После сна у Марго затекла правая нога, под кожей бегали мурашки, больно щипались. Девочка высунула ногу из-под юбки, растерла ее ладонями:
— А я?
— Останешься здесь. С Ансгарием.
Бьерн взял клевец за рукоять, покачал его вверх-вниз, словно собираясь метнуть оружие в стену напротив.
Марго скрестила ноги под юбкой, локтем оперлась на опустевший чурбачок:
— Ты скажешь конунгу данов Хорику, чтоб он защитил нас от Клака?
Викинг покосился на нее:
— Длинный язык и чуткие уши. Плохое соседство.
Марго вдруг поняла, что привыкла к нему. Привыкла к его молчанию, к его хмурому лицу, к бесшумным шагам, к запаху и к шрамам на его теле.
Они разговаривали всего второй раз, но где-то внутри, в самой глубине своей души, Марго знала, что он понимает ее гораздо лучше, чем все монахи, с которыми она часто и подолгу болтала во дворе. Ей не хотелось, чтоб он уходил.
— Я буду молиться за тебя, — прошептала Марго. И, чтоб не слышать его ответа, — ведь он не верил в ее Бога и ее молитвы, — быстро спросила: — Когда ты уходишь?
— Завтра, — сказал он.
Утром они уехали — Бьерн, Ардагар и два монаха. Бьерн отказался от воинов, которых хотел взять с собой Ардагар.
— Много людей — много шума, — сказал он.
— Но… — попытался возразить Ардагар.
— Нет, — сказал Бьерн, и Ардагар замолчал.
Провожать уезжающих вышли лишь Марго и отец Ансгарий.
Было очень рано, еще даже не светало. Приведенные Ардагаром лошади нетерпеливо переступали ногами у ворот монастыря. Двое монахов держали их под уздцы. Один, потолще и пониже, испуганно поглядывал на доставшегося ему крупного каурого жеребца. Судя по всему, он плохо ездил верхом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
