Время от времени им попадались безымянные речки, несшие свои бурные воды под покровом серого неба. Казалось, солнце не появлялось здесь вот уже несколько недель. Стояла сухая, пасмурная погода. Холодный ветер с Восточного моря, несущий с собой запахи полярных льдов, постоянно дул им в спину, когда они продвигались на юг.
Белгарат стал крайне осторожен. Не было и признаков той рассеянности, которая отличала его в более цивилизованных частях света, и Гарион мог ощущать неуловимую энергию разума старика, которую он направлял вперед в поисках любой скрытой опасности. Эти посылы были настолько незаметными, что их легко можно было принять за звуки ветра, колышущего высокую траву.
Силк тоже ехал настороже, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, а иногда, казалось, и понюхать воздух. Он даже слезал с седла и прикладывал ухо к земле, чтобы убедиться, не слышен ли приглушенный топот приближающихся невидимых лошадей.
— Нервная работенка, — сказал маленький драсниец, снова садясь в седло после такой остановки.
— Лучше быть слишком осторожным, чем нарваться на неприятности, — ответил Белгарат. — Слышал что-нибудь?
— Думаю, слышал, как там шевелится червяк, — весело ответил Силк. — Он, однако, ничего мне не сказал. Ты же знаешь, какие они, эти червяки.
— И ты обращаешь на них внимание?
— Но ты же спросил?
— Ох, заткнись!
— Гарион, ты же слышал, как он спрашивал меня?
— У тебя, наверное, самый противный характер на свете, — сказал Белгарат маленькому воришке.
— Знаю, — ответил Силк, — потому-то я так и поступаю. Возмутительно, правда? А сколько нам еще нужно проехать, чтобы добраться до леса?
— Еще несколько дней. Мы все еще находимся очень далеко на севере. Здесь зима слишком длинная, а лето слишком короткое, чтобы росли деревья.
— Скучноватое место, не так ли? — заметил Силк, оглядываясь на море травы и холмы, похожие друг на друга.
— При нынешних обстоятельствах я могу немного и поскучать. Пожалуй, другие варианты не такие приятные.
— Могу с этим только согласиться.
И они продолжали ехать верхом по серо-зеленой траве, которая была лошадям по колено.
Шепот в голове Гариона зазвучал снова.
«Слушай меня, Дитя Света», — эти слова совершенно ясно прозвучали сквозь невнятное посвистывание, и была в этом обращении такая непреклонная воля, что Гарион сосредоточился, пытаясь лучше расслышать.
— Я не стал бы этого делать, — сказал ему знакомый бесстрастный голос.
— Что именно?
— Не делай того, что он тебе говорит.
— Кто он?
— Торак, конечно. А ты думал кто?
— Он проснулся?
— Нет еще. По крайней мере не совсем. И потом, он же никогда не засыпал совсем.
— Что он пытается сделать?
— Он пытается уговорить тебя не убивать его.
— Но он не боится меня, да?
— Конечно, боится. О том, что произойдет, он знает не больше, чем ты, и он так же боится тебя, как и ты его.
От этого Гарион сразу почувствовал себя лучше.
— А что мне делать с его нашептываниями?
— Здесь вряд ли можно что-то сделать. Просто не нужно повиноваться его приказам, вот и все.
В тот вечер они, как обычно, разбили лагерь в укромной лощине между двумя холмами и, как всегда, не стали разводить огня, чтобы не выдать себя.
— Холодные ужины как-то надоели, — пожаловался Силк, с трудом кусая ломоть вяленого мяса. — Эта пища напоминает дубленую кожу.
— Такая зарядка полезна для твоих челюстей, — сказал ему Белгарат.
— Знаешь, ты можешь быть очень неприятным человеком, когда прилагаешь к этому умственные усилия.
— Ночи становятся длиннее, правда? — сказал Гарион, чтобы не дать разгореться перебранке.
— Лето на исходе, — ответил ему Белгарат. — Через несколько недель здесь наступит осень, а скоро и зима.
— Интересно, где мы будем, когда наступит зима? — довольно жалобно спросил Гарион.
— Я бы не думал над этим, — посоветовал ему Силк. — Такие мысли не помогают, а делают человека дерганым.
— Передерганным, — поправил Гарион. — Я и так уже дерганый.
— А есть такое слово «передерганный»? — с любопытством спросил Силк у Белгарата.
— Теперь есть, — ответил Белгарат. — Его только что придумал Гарион.
— Хотел бы и я придумать какое-нибудь слово, — восхищенно сказал Силк Гариону, и его бегающие глазки лукаво сверкнули.
— Пожалуйста, не смейся надо мной, Силк. У меня и так хватает забот.
— Давайте немного поспим, — предложил Белгарат. — Этот разговор ни к чему не приведет, а завтра нам предстоит долгий путь.
В ту ночь шепот снова нарушил сон Гариона, и, казалось, смысл передавался с помощью образов, а не слов. Там было предложение дружбы — протянутая с любовью рука. Одиночество, которое омрачало юность Гариона с тех пор, как он узнал, что сирота, казалось, от этого Предложения куда-то исчезло, и Гарион обнаружил, что страстно желает пожать руку.
Затем очень четко он увидел двух людей, стоявших рядом. Мужчина казался очень высоким и очень сильным, а женщина была настолько хорошо знакома Гариону, что сердце его сжалось при взгляде на ее сияюшие глаза и белоснежный локон над бровями. Лицо мужчины поражало какой то нечеловеческой красотой, а хотя юноша видел его впервые, оно что-то смутно ему напоминало. Прижавшись друг к другу, прекрасный незнакомец и тетя Пол простирали к нему руки.
— Ты будешь нашим сыном, — говорил ему шепчущий голос, — нашим любимым сыном. Я буду твоим отцом, а Полгара — матерью. Это не просто мечты, Дитя Света, ведь в моих силах, чтобы все так и произошло. Полгара действительно станет твоей матерью, и вся ее любовь обратится на тебя, а я, твой отец, буду любить и лелеять вас обоих. Неужели ты отвернешься от нас и снова станешь сиротой? Разве эту холодную пустоту можно сравнить с теплом любящих родителей?
Приди же к нам, Белгарион, и прими нашу любовь.
Гарион пробудился ото сна, дрожащий и мокрый от пота.
— Мне нужна помощь! — безмолвно крикнул он, пытаясь обнаружить в глубинах своего разума присутствие другого, безымянного.
— В чем теперь проблема? — спросил бесстрастный голос.
— Он жульничает! — заявил Гарион, приходя в ярость.
— Жульничает? А разве кто-нибудь ввел правила, пока я отсутствовал?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Он предлагает сделать тетю Пол моей матерью, если я поступлю так, как он скажет.
— Он лжет. Он не может изменить прошлое. Не обращай внимания!
— Как я могу? Он продолжает проникать в мой мозг, задевая самые больные места.
— Думай о Се'Недре. Это смутит его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
