очень странно. Я даже не понимаю, что изображают Исида и дитя Гора. Это не просто образы, даже в Египте или на земле кенда. Должно быть что-то еще.
— О да, Исида же была общей матерью вселенной, самой природой с ее властью, с видимым и невидимым, что скрыто в природе; она также выражала любовь, хотя вряд ли была королевой любви, как Хатор, ее сестра-богиня. Ребенок Гор, которого древние египтяне называли Херу-Хенну, олицетворял собой вечное возрождение, вечную молодость, вечные силу и красоту. Кроме того, он был мстителем, который победил Сета, князя тьмы, и, таким образом, открыл дверь жизни людям.
— Мне кажется, что все религии имеют нечто общее, — заметил я.
— Да, очень многое. Для древних египтян было просто стать христианами, потому что для многих из них это лишь означало поклонение Исиде и Гору под новыми, более святыми именами. Однако пойдемте в дом, становится холодно.
Мы пили чай в будуаре леди Регнолл, после этого наш разговор как-то сам собой иссяк. Она сидела напротив камина с сигаретой в губах, смотрела на меня и вдыхала ароматный дым. Мне стало не по себе, я чувствовал, что назревает катастрофа. Я не ошибся. Некоторое время спустя она произнесла:
— Однажды мы предприняли долгое путешествие с вами, не так ли, мистер Квотермейн?
— Было дело, — ответил я и завел было разговор об этом, пока она не прервала меня взмахом руки, и продолжала:
— Мы можем отправиться в еще более дальнее сегодня вечером после ужина.
— Какое? Куда? Каким образом? — воскликнул я встревоженно.
— Я не знаю куда, но сейчас посмотрите вон ту коробочку, — и она указала на маленькую табакерку с восточным орнаментом, вырезанную из розового или сандалового дерева, которая стояла на столе между нами.
Я поднялся со стоном и открыл ее. Внутри была другая коробочка из серебра. Я открыл ее и увидел, что внутри лежит связка из сухих листов, похожих на табачные. Они испускали слабый, но хорошо знакомый аромат, который на мгновение затуманил мой мозг. Затем я закрыл обе крышки и вернулся на свое место.
— Тадуки, — пробормотал я.
— Да, тадуки, и я верю, что ее сила сохранена полностью.
— Сила! — воскликнул я. — Я не верю, что может быть какая-то сила в этой ненавистной магической траве, которая, мне кажется, произрастает в саду самого дьявола. Кроме того, леди Регнолл, в этом мире есть несколько вещей, в которых я вам откажу, и я должен сказать, что ничто не заставит меня вновь иметь дело с этой травой!
Она тихонько засмеялась и спросила, почему я столь категоричен.
— Да потому, что моя жизнь и без того настолько полна проблем и грустных воспоминаний, что у меня нет никакого желания возвращаться к ним лишний раз, и к тому же я уверен, что в этих коробочках спрятано много лжи.
— Если и так, не думаете ли вы, что они могут объяснить нам кое-что из того, что происходит вокруг нас сегодня?
— Нет, этим дело не кончится, и увиденное тоже потребует объяснений
— Давайте не будем спорить, — ответила она, — я устала, полагаю, что нам еще понадобятся силы сегодня вечером.
Я смотрел на нее и не мог произнести ни слова. Почему она не принимает отказов? Как обычно, она прочитала мои мысли и ответила на них.
— Почему Адам не отказался от яблока, которое Ева предложила ему? — спросила она, словно мурлыкая. — Или почему он вкусил плод после стольких отказов и узнал секрет добра и зла, великую игру мира, которая потом стала известна всем, равно как и родовые муки?
— Потому что женщина соблазнила его, — огрызнулся я.
— Именно так. Это всегда было делом ее жизни, и всегда будет. Итак, я соблазняю вас, и не напрасно.
— Вы помните, кто соблазнил женщину?
— Конечно. Как и то, что он оказался хорошим учителем, потому что пробудил жажду знаний о том, как преодолеть страх, и, таким образом, заложил краеугольный камень человеческого прогресса. Эта аллегория читается двояко — избавление от невежества вместо потери невинности.
— Вы слишком умны для меня вместе с вашими извращенными понятиями. К тому же вы сказали, что мы не будем спорить. Могу повторить только, что я не буду есть ваше яблоко или же не буду вдыхать тадуки.
— Снова тот же самый Адам, — повторила она, качая головой. — Начало старо как мир и будет тот же самый конец, потому что в итоге вы сделаете то, что сделал Адам.
Она поднялась и встала надо мной, глядя мне прямо в глаза. Любопытно, но при этом моя сила начала куда-то испаряться. Затем она снова села, тихо засмеявшись, и сказала как будто сама себе:
— Кто бы мог подумать, что Аллан Квотермейн окажется порядочным трусом!
— Трусом! — эхом проговорил я. — Трусом!
— Да, это именно то слово. По крайней мере таким вы были минуту назад. Теперь ваше мужество снова вернулось к вам. Что ж, сейчас самое время переодеться к обеду, но перед этим выслушайте меня. Мой друг, я имею некую власть над вами, так же как и вы обладаете некоей властью надо мной. Скажу вам откровенно: если бы вы захотели, чтобы я что-то сделала, я бы это сделала, то же самое относится и к вам. Сегодня ночью мы с вами откроем великие ворота и увидим замечательные вещи, восхитительные вещи, которые будут бередить нашу память всю оставшуюся жизнь. Возможно, мы увидим то, что случится после смерти. Вы же не подведете меня? — молвила она умоляющим голосом. — Если так, я сделаю все сама, без сопровождающих, но тогда, я знаю — не могу сказать откуда, но я знаю, — что мне будет грозить великая опасность. Я думаю, что могу сойти с ума и никогда не стану прежней до самой своей смерти. Вы
