Стоя в прихожей, он изо всех сил старался отгородиться от мыслей об Альтии. Ничего не получалось. «Что она обо мне думает?… И почему это для меня так много значит?… А вот значит — и все. Потому что я хочу, чтобы она думала обо мне хорошо. Расставание у нас с ней получилось довольно скверное, и как же я потом об этом жалел!»
Правда, он менее всего ожидал, что она вознамерится припомнить ему ту грубую шутку, которую он, помнится, отпустил. Не в ее это духе. Она не из тех склочных баб, которые способны на всю жизнь обидеться из-за одного неловкого слова.
Брэшен даже закрыл на некоторое время глаза, почти молитвенно желая, чтобы так оно и обернулось на самом деле. Он-то был о ней самого что ни на есть высокого мнения.
Он засунул руки в карманы и принялся расхаживать по коридору.
Альтия стояла в мастерской Янтарь, рассеянно перебирая бусы в корзинке. Вытаскивала попадавшиеся и рассматривала. Вот яблоко. Вот миниатюрная груша. А вот кошечка, уютно обернувшаяся хвостом. У дверей Янтарь провожала покупателя, обещая назавтра снизать избранные им бусины в ожерелье.
Закрыв за ним дверь, она со стуком высыпала дюжину бусин в корзинку поменьше и принялась расставлять по полкам свои изделия, которые были сняты с них для осмотра. Альтия подошла помочь подруге, и Янтарь продолжила прерванный разговор:
— Так, стало быть, Нарья Тенира собралась поднять на Совете вопрос насчет рабства? Это ты пришла мне сообщить?
— Я думала, тебе захочется узнать, насколько убедительными показались твои доводы ей самой.
Янтарь ответила с довольной улыбкой:
— А я знаю. Сама Нарья мне рассказала. И сама тут же чуть не полетела с катушек, когда я заявила, что хотела бы при этом присутствовать.
Альтия возразила:
— Но собрания предназначены только для сословия старинных торговцев.
— Вот и она то же самое мне сказала, — не обидевшись, кивнула Янтарь. — Ты поэтому сюда прибежала так поспешно?
Альтия пожала плечами:
— Вообще-то я тебя давненько не видела. А тащиться обратно домой, чтобы заниматься амбарными книгами, сидя нос к носу с Малтой… Бр-р. Нет, Янтарь, честно, когда-нибудь я просто ухвачу эту девчонку и буду трясти ее, пока у нее зубы не начнут клацать! Знала бы ты, как она меня достает!
— В действительности она здорово похожа на тебя саму, — сказала Янтарь. Альтия аж задохнулась, и резчица поправилась: — На тебя такую, какой ты стала бы, если твой отец не взял тебя в море.
Альтия неохотно заметила:
— Иногда я задаюсь вопросом: то, что он сделал, было к худу или к добру…
Настал черед удивляться хозяйке мастерской.
— А ты бы хотела, чтобы этого не было? — спросила она, помолчав.
— Не знаю.
И Альтия нервно провела пятерней по волосам. Янтарь наблюдала за ней, посмеиваясь про себя.
— Знаешь, — сказала она, — ты же больше не притворяешься парнем. Так что лучше причеши то безобразие, которое только что устроила на голове!
Альтия застонала и пригладила волосы ладонью, обойдясь без расчески:
— Теперь я притворяюсь светской дамой из торговой семьи, а это будет покруче… Ну? Лучше теперь?
Янтарь потянулась к ней, чтобы уложить на место непослушную прядь.
— Вот так… Что ты имеешь в виду — «покруче»?
Альтия задумчиво прикусила губу. Потом замотала головой:
— Да потому! Я в этом тряпье, как в кульке каком-то: ни тебе двигаться как следует, ни вздохнуть! И ходить надо определенным образом, и сидеть… Тьфу! Даже руку не поднять голову почесать — того гляди, рукава лопнут! А от этих шпилек затылок каждый день ноет! И с людьми запросто не поговоришь, все с подходом-отходом. Чуть что не так — сразу скандал! Даже из-за того, что мы тут с тобой… никого вроде не трогаем, просто разговариваем наедине… и то можно сплетен дождаться! Но что самое скверное, я должна притворяться, будто очень желаю того, от чего меня на самом деле воротит… — Она помолчала, потом продолжила: — Иногда я пробую себя убедить, что мне вправду хочется именно этого. — И добавила уже совсем путано: — Насколько проще станет жизнь, если у меня получится…
Резчица не стала отвечать сразу. Она взяла маленькую корзинку бус и пошла с нею в альков в задней части мастерской. Альтия последовала за подругой. Янтарь опустила занавеску, сплетенную из нитей все тех же бус, вполне укрывавшую от праздного любопытства. Она пододвинула к верстаку высокий табурет и села на него. Альтия опустилась на стул. Судя по состоянию его подлокотников, Янтарь иногда строгала их от нечего делать.
— А что это такое? — участливо спросила резчица, раскладывая бусины перед собою на верстаке. — То, чего ты должна была бы желать, но не желаешь?
— Ну… то, чего по идее должна хотеть всякая настоящая женщина. Кстати, именно ты заставила меня об этом задуматься. Я не мечтаю о собственном уютном домике и младенцах. Я не хочу устоявшегося быта и растущей семьи. Я даже не уверена, нужен ли мне муж… Малта сегодня бросила мне — я, мол, «странная». И меня это обидело больше, чем все остальное, что она мне наговорила. Наверное, потому, что так оно и есть. Кажется, я впрямь странная. Я ни в грош не ставлю все то, что должна ценить женщина. — И она потерла виски. — Вот Грэйг… Мне следовало бы желать его. А я… Нет, то есть я желаю его. В смысле, он нравится мне, я люблю с ним разговаривать… — Она уставилась на дверь и добавила совсем откровенно: — Когда он касается моей руки, идет такое тепло… Но когда я думаю о том, чтобы выйти за него замуж… и обо всем, что это будет означать… Ох! — И она в который раз мотнула головой: — Прямо с души прочь! Может, выйти за него было бы для меня самым хорошим и правильным делом… Но больно уж дорого оно мне обойдется!
Янтарь долго молчала, раскладывая на верстаке металлические и деревянные промежуточные звенья для ожерелья. Отмерила несколько лоснящихся шелковых нитей и принялась плести из них шнурок.
— Ты не любишь его, — рассудила она наконец.
— Хотя могла бы полюбить, — ответила Альтия. — Я как бы сама себе запрещаю это сделать. Это… ну, вроде как хотеть нечто такое, на что у тебя все равно денег не хватит. У меня вроде и нет причины не полюбить его… если бы за ним столько всего не тянулось. Его семья. Наследство. Корабль. Положение в обществе… — Альтия вздохнула, вид у нее сделался совсем несчастный. — Сам-то по себе он парень что надо. Но чтобы его полюбить, мне надо принести в жертву все, что у меня есть… а я не могу.
— Вот как, — проговорила Янтарь. Надела на шнурок первую бусину и закрепила узелком.
Альтия водила пальцем по старому рубцу на подлокотнике.
— У него ведь тоже есть какие-то надежды и ожидания. И меня за штурвалом живого корабля в них нет. Он захочет, чтобы я сидела дома и управлялась со всеми делами. Блюла дом, куда он возвращался бы с моря, растила детей и держала в порядке хозяйство… — Альтию передернуло. — В общем, я должна буду все делать, чтобы у него оставалась одна забота — корабль. — В ее голосе явственно зазвучала горечь. — Все для того, чтобы он мог жить той жизнью, которую избрал для себя… — И совсем уже грустно докончила: — Так что, если я решусь полюбить Грэйга и стать его женой, это будет значить — прости-прощай все остальное. Все, чем я сама хотела бы в жизни заниматься. Все это ради любви к нему…
Янтарь спросила:
— А ты, значит, хотела бы распорядиться своей жизнью иначе?
Губы Альтии скривились в невеселой улыбке:
— А то… Я не хочу быть ветром у него в парусах. Я бы предпочла, чтобы кто-то другой стал им для меня. — И она выпрямилась на стуле: — Я, пожалуй, скверно выразилась. Трудно объяснить…
Янтарь подняла голову от работы и усмехнулась:
— Да нет, мне, наоборот, представляется, что ты выразилась яснее некуда. Тебе нужен спутник, который пойдет туда же, куда и ты. Следом за твоей мечтой. Потому что свою собственную ты кому бы то ни было под ноги бросать не намерена.
— Наверное, так оно и есть, — согласилась Альтия неохотно. А через мгновение потребовала объяснений: — Но почему все считают, что это неправильно?
— Правильно, — заверила ее Янтарь. И добавила насмешливо: — Если ты мужчина.
Альтия упрямо скрестила на груди руки:
— Ну а я все равно с этим ничего не могу поделать. Это то, чего я от жизни хочу. — Янтарь молчала, и Альтия спросила почти рассерженно: — Только не надо мне в сто первый раз этих разговоров о том, что, мол, любовь — это когда не жалко все другому отдать!
— Кое для кого это именно так и есть, — неумолимо кивнула резчица. Вставила еще бусину в ожерелье, подняла свою работу и стала критически рассматривать: — А другие — все равно что пара лошадей в одной упряжке. Вместе тянут к общей цели.
— Такое для меня более приемлемо, — согласилась Альтия. Правда, насупленные брови говорили о том, что до конца она в это так и не поверила. Она вдруг спросила: — Но почему люди не могут любить друг друга и при всем том оставаться свободными?
