Из дома выскочила Клео с охапкой книг и писем, покосилась через плечо и свалила охапку к ногам Майи.
– Пока ничего страшного, но надо бы удвоить усилия. Есть тут одеяла или что-нибудь в этом роде?
Майя не успела еще ответить, а Клео уже снова скрылась в доме.
– Куда ты, постой!
Оклик явно запоздал. Мэтти, очевидно, осознав серьезность происходящего, вдруг ударился в слезы:
– Мистер Свин! Он сгорит!
Констанс молча кусала нижнюю губу. Не в силах оставаться в стороне, Майя схватила детей за руки и побежала на угол здания. Наверное, нужно было молиться, но она не знала, о чем просить в первую очередь. Спаси и сохрани... Акселя, Клео, школу, игрушки? Список был слишком длинным, поэтому она вознесла молитву о спасении всего, что ей дорого.
Пламя между тем разыгралось не на шутку. Дым так и валил, в нем беспорядочно метались фигуры: Аксель направлял струю воды на самые высокие языки, Клео набрасывала одеяло на загоравшиеся участки прошлогоднего бурьяна и сбивала огонь с кустарника.
Когда вдали наперебой завыли сирены пожарных машин, Майя впервые задалась вопросом, откуда взялся огонь. Самовозгорание? Но в сарае не было ни канистр с бензином, ни газовых труб, ни химикалий, ни даже красок и скипидара. Там были только пауки.
Пауки обычно не самовозгораются.
Глава 35
Я не законченный идиот – некоторые детали все еще отсутствуют.
Перепачканный копотью, потный и промокший, Аксель устало отвернулся от груды головешек (все, что осталось от сарая и смежной кладовой для садового инвентаря). Насос по-прежнему качал воду из школьного колодца, пожарные продолжали поливать заднюю стену. Школа не пострадала, за исключением крылечка черного хода, зато сильно пострадала уверенность Акселя в себе, его чувство безопасности. Прожектора освещали неухоженный кустарник и старые деревья пришкольного парка, чуть поодаль сбились в кучку жители близлежащих домов. Благоуханная ночь Каролины все плотнее окутывала окрестности, мирно звенели комары – все возвращалось в привычную колею.
Но не для Акселя. Для него все радикально переменилось.
Майя крепко прижимала к груди Алексу, другой рукой обнимая Констанс за плечи. Измученная Клео сидела в траве, Мэтти прятал лицо у нее на груди. Повсюду были люди: кто-то давал указания, кто-то суетился вокруг пепелища, кто-то предлагал кофе, но эти пятеро образовали как бы отдельный островок. Волею судьбы это были его близкие, и Аксель думал о том, что вполне мог потерять их навсегда. В самом деле, начнись пожар раньше или не будь его рядом, все обернулось бы по-другому.
Пожарные сворачивали шланги, убирали приготовленные на всякий случай лестницы. Аксель пошел прочь от дымящихся углей. Проклятая школа не стоит того, думал он гневно. Почему нельзя начать все сначала где-нибудь в другом месте? Жаль, что эту развалину не подожгли раньше, под покровом ночи. Пусть бы сгорела дотла! Это решило бы проблему раз и навсегда.
Кто он, таинственный поджигатель? Должно быть, он не подозревал, что в доме люди. По крайней мере в это хотелось верить. В такое время школа обычно пустовала. Но как он мог проглядеть свет в окнах второго этажа? Нет, это сделано нарочно. Кто-то хочет покончить с ними со всеми разом.
Аксель беспомощно стиснул кулаки. Ему не выдержать новой потери. Он пережил смерть родителей, жены, нерожденного сына. Не довольно ли? Его подкосит потеря Констанс, Майи, Алексы или Мэтти. Страшно вспомнить пустые, одинокие годы, жалкое существование без настоящей радости, без любви. Его долг – беречь и защищать своих близких, а как это сделать, если Майя упрямо цепляется за школу? Нельзя было идти у нее на поводу с самого начала, но теперь с этим покончено. Пора пустить в дело здравый смысл.
Майя бросилась Акселю в объятия и уткнулась лицом в грязную, пропотевшую рубашку.
Тот прижал ее к груди, ненадолго переполненный чистой благодарностью за то, что все обошлось. Но после единственного поцелуя он ее отстранил:
– Поезжай с детьми домой, мне нужно переговорить с полицией. Они потом меня подбросят.
Во взгляде Майи отразилась обида. Нередко по ней можно было прочесть все оттенки чувств, как в раскрытой книге. Она была слишком трепетной, чересчур уязвимой, а он был... Им нужно как-то уживаться. Майя умела создать любую иллюзию и даже сделать ее достоверной, а его задачей было совсем иное – возобладать над действительностью, если та угрожала их благополучию.
Ей не понравится то, что он затеял, подумал Аксель, и это была болезненная мысль. Ничего, он переживет. Безопасность прежде всего. Вознамерившись связать свою жизнь с этой женщиной, Аксель не представлял себе, что это значит. Майя наполнила его жизнь смыслом, озарила, оживила смехом, расцветила красками. С ней он познал надежду на счастье.
И любовь.
Аксель привлек к себе Констанс, девочке, обвила его худенькими руками, и любовь умножилась. Он не мог ее выказать на виду у всех и уже не впервые пожалел о сдержанности, которой когда-то гордился.
– Клео отвезет детей, – тихо произнесла Майя, – а я подожду тебя.
Этого только не хватало. Лучше бы с ним осталась Клео. Но как сказать такое Майе? Это было бы все равно что поставить жирный черный крест на нарисованной радуге.
– Аксель!
Из темноты, разделяя толпу зевак, появился мэр. Раздались перешептывания. Ральф Арнольд шагал по истоптанной траве, как воплощение аккуратности – отглаженный, накрахмаленный, ухоженный. Аксель, подумав, протянул ему грязную руку. Мэр оглядел ее и даже отступил слегка. На губах его мелькнула растерянная улыбка.
– Никто не пострадал? – осведомился он, так и не приняв руки.
Майя, с большим интересом наблюдавшая за этой сценой, сделала шаг вперед, и Аксель весь превратился в слух.
– Разве что фирменная одежда моего супруга, – сказала Майя сладким голосом. – Могу я обратиться к вам с личной просьбой? Когда здесь проведут дорогу, распорядитесь насчет мемориального столба в память об этом дне.
Мэр казался искренне озадаченным. При всей своей неприязни к нему и его методам Аксель не мог поверить, что он способен на поджог.
– Это было не слишком приятно, Ральф, но все хорошо, что хорошо кончается. Кстати, есть новости, они касаются и тебя. Надо собраться и все обсудить.
– Я не продам! – быстро сказала Майя.
– А твоя сестра вроде не против, – возразил Аксель. – Клео, ведь так?
Он повернулся к свояченице. Свояченица, чтоб ее! Променял шило на мыло – сварливую Сандру на уголовницу Клео. Ну и ладно, лишь бы не мешала.
