Брахмананда был высок ростом и отлично сложен, у него были красивые руки и ноги. Его взгляд иногда казался напряженно ищущим, иногда невидящим, будто был устремлен в совершенно другую реальность. Со спины он поразительно напоминал Рамакришну – до такой степени, что Турьянан-да, однажды увидев его впереди себя в садах Белура, на миг подумал, что ему явился сам Учитель. Кто-то из учеников случайно услышал разговор на забитой народом железнодорожной станции – двое с большим интересом рассматривали Брахмананду и обменивались мнениями. Один заметил, что невозможно определить, из какой части Индии родом этот человек. Другой согласился, но добавил:
– Зато сразу видно, что это человек Бога. Брахмананда не обладал красноречием Вивекананды, но
окружающих вдохновляло его молчание в такой же степени, как и его слова. Про него говорили, что он способен менять психологическую атмосферу в помещении, то делать людей более разговорчивыми и веселыми, то склонять их к тихой медитации, не произнеся ни единого слова. Свои наставления он, как правило, излагал предельно просто:
– Религия – вещь самая практичная. Не имеет значения, верует человек или нет. Она как наука. Если упражняешься в духовной дисциплине, результат обязательно наступит. Хотя можно упражняться и механически – но если проявить настойчивость, то со временем все будет… И если вы сделаете один шаг навстречу Богу, то Бог сделает сто шагов навстречу вам. Зачем Бог создал нас? Чтобы мы его любили.
Когда ученик попросил разрешить ему довольно суровые духовные упражнения, Брахмананда спросил:
– Какая тебе в том нужда? Мы все уже сделали для тебя.
Он относился с величайшим почтением к Рамлалу, племяннику Рамакришны, и приказывал молодым послушникам кланяться тому до земли, потому что в нем кровь той семьи, в которой родился Учитель. Рамлал возражал, напоминая, что он-то сам и не понимал величия дяди, пока Брахмананда не раскрыл ему глаза на него.
Как-то раз на концерте знаменитого музыканта кто-то пожаловался, что он не исполнял религиозную музыку. Брах-мананда, который музыку очень любил, заметил:
– Неужели ты не сознаешь, что сам звук есть Брахман?
– Полезно каждый день смеяться, – говаривал он, – смех и телу дает расслабиться, и уму.
Есть уйма историй о том, как он разыгрывал окружающих. Акхандананда однажды остановился у Брахмананды и, пожив некоторое время, объявил, что ему пора возвращаться в свой центр в Саргачи. Брахмананда уговаривал его задержаться, но тот стоял на своем. Наняли носилки, в которых свами должны были доставить на станцию, а поскольку поезд отходил рано, то вставать нужно было затемно. В суматохе Акхандананда не заметил, что Брахмананда что-то шепнул носильщикам. Распрощались, Акхандананда забрался на носилки и задремал, задернув занавески. Добирались долго, с частыми остановками. Свами забеспокоился, как бы не опоздать на поезд, но носильщики заверили его, что времени еще много. Наконец носильщики опустили носилки и Акхандананда выбрался… Перед ним стоял Брахмананда, обрадованный, будто они сто лет не виделись. Тут только Акхандананда понял, что его кругами носили в темноте по двору. Божьи люди обнялись и стали хохотать как дети.
Хотя Святая мать не входила в Орден, в известном смысле она была его главой. Ее желания и мнения воспринимались Брахманандой и другими монахами как приказ, которому следовало повиноваться без вопросов. Для них Мать была едина с Матерью Вселенной, что делало ее столь же святой, как сам Рамакришна. Были случаи, когда Мать косвенно подтверждала это Присутствие в себе. В семье у нее была дальняя родственница – умалишенная. Однажды несчастная стала бранить Святую мать и выкрикнула:
– Пусть она сдохнет! Мать тихо отозвалась:
– Она не знает, что я бессмертна.
К концу жизни Мать захворала лихорадкой, страшно исхудала и ослабела. Ее решили перевезти из Джайрамбати в Калькутту, в дом, специально построенный для нее. Она уже не вставала с постели, и окружающие заметили, что она все больше отрешается от всего земного. Она, заботившаяся обо всех, как о собственных детях, совсем недавно остановившая обмахивавшую ее служанку словами: «Я не могу заснуть от мысли о том, как у тебя рука устала», – она без единой слезинки приняла известие о смерти горячо любимого брата.
– По-моему, это тело выполнило всю работу, порученную Учителем, – говорила она, – и теперь мой ум стремится к нему и ничего другого не желает.
Она отпускала от себя родственников, отсылая кого в Джайрамбати, кого еще куда-то, будто желая уберечь их от боли расставания. Одна из ее последовательниц заплакала:
– Что же с нами будет, Мать?
– Чего ты боишься? – спросила она. – Ты видела Учителя. Вскоре после полуночи 21 июля 1930 года она ушла в махасамадхи.
Брахмананда прожил последние годы жизни в состоянии высокой духовной озаренности, из которого выходил, только чтобы помогать другим и наставлять их. Рамакришна стал почти каждый день являться ему; Брахмананда не только видел его, но и беседовал с ним. И в то же время на встречах с посторонними, которые посещали Миссию, он обсуждал широкий круг вполне земных проблем, проявляя и остроту мышления, и явный интерес, – лишь близкие ему ученики сознавали, что при этом ум его совершенно отрешен.
В 1922 году, вскоре после празднования дня рождения Рамакришны, Брахмананда переболел холерой в легкой форме. Однако она спровоцировала весьма серьезный диабет. Он несколько дней мучительно страдал, но все время был в экстатическом состоянии, поскольку ему являлись Рамакришна, Вивекананда и другие братья, уже покинувшие тела. Он услышал голос Кришны, звавшего его танцевать, и воскликнул:
– Привяжите мне бубенчики к ногам – я хочу танцевать с Кришной!
Перед кончиной он не впал в кому, как обычно бывает с диабетиками, а сохранял ясное сознание. Глаза его блестели. Он был совершенно спокоен. Его последними словами, обращенными к ученикам, были: «Не скорбите обо мне, я же всегда буду с вами».
10 апреля 1922 года он покинул тело, уйдя в самадхи.
…Рамакришнананда сказал о Брахмананде, еще когда тот был жив:
– Ум Махараджа сделался един с умом Рамакришны.
Шивананда, наставляя ученика Брахмананды, уезжавшего возглавить один из американских центров, высказался еще более определенно:
– Никогда не забывай – ты видел сына Бога. Ты видел Бога.
Через много лет сам этот ученик напишет: «Он был нам отцом, матерью и всем на свете.Я не ощутил пустоту после его ухода. Пока Махарадж жил в физическом теле, между нами была преграда. Потом ее не стало. Я знаю, что Махарадж живет и всем нам помогает».
«Вдруг появляется труппа бродячих актеров, они поют и пляшут, а потом скрываются – так же внезапно». И на этом наше повествование подходит к естественному концу.
Что будет потом, это уже рассказ о растущей организации, о мужчинах и женщинах, которые трудились над тем, чтобы мир узнал о Рамакришне и о его учении. Но эта книга о Рамакришне, о феномене, а феномен не сопричастен тому, что следует после него. Если действительно Бог время от времени нисходит на землю в человеческом облике, разве он становится более или менее божественным в зависимости от числа последователей или размеров церкви, воздвигнутой ими потом?
Биографу обыкновенного «великого человека» полагается заканчивать свой труд оценкой достижений героя, сопоставлением его с другими значительными фигурами того периода, действовавшими в той же области, определением его «места в истории». Надеюсь, понятно, что в данном случае такая попытка была бы бессмысленной.
В силу моих возможностей я описал феномен. Как следует толковать его? Как его воспринимать? Выбросить из головы, как нечто, не имеющее касательства к повседневному житейскому опыту и неприятно выпадающее из его строя? Или же взять за точку отсчета изменения в собственных представлениях и жизни?
Я оставляю эти вопросы на усмотрение читателя – так же, как Сарадананда, М. и другие, писавшие о Рамакришне, оставили их на мое.
КРИСТОФЕР ИШЕРВУД: ПУТЬ К ИСТИНЕ
Тем, кто обладает счастливым богатством стремительных сил жизни
и обращается к счастливому свету слов мысли…
Ригведа, мандала 5, десятый гимн к Агни
Книга Кристофера Ишервуда о Рамакришне и его учениках есть, по сути, групповой портрет: в центре – главная фигура, рядом – ближайшее окружение, по дальней периферии – персонажи эпизодические, хотя и выписанные тщательно и исторически достоверно. Иными словами, перед нами произведение биографического жанра, жанра трудного и коварного. Далеко не всякому, кто работает в нем, удается избежать соблазна отретушировать героя, пусть даже не прибегая к прямой фальсификации. Это искушение вдвойне велико, когда пишется биография такого человека, как Рамакришна, который в глазах миллионов людей был воплощением Бога, кого считали и продолжают считать аватарой. Изобразить такую личность без нимба, сияние которого может затмить и ее человеческие черты, да и подлинное величие тоже, совсем не просто, тем более когда пишущий является адептом.
