её ликвидации. Однако для подавляющей части носителей политических и церковных взглядов за пределами кортесов, не говоря уже о многих их депутатах, об этом не могло быть и речи, тем более, принимая во внимание растущий антиклерикальный дух значительной части кадиссской прессы. По этой причине сторонники инквизиции, уже вступившие в тяжёлую борьбу за ограничение свободы печати, предприняли решительную попытку восстановить её права. В данном случае либералы взяли верх: 22 февраля 1813 г. Святая палата была официально упразднена, но дебаты способствовали прояснению спорных вопросов, которые до того замалчивались. Хотя конституция и провозглашала католицизм государственной религией Испании, свобода печати и упразднение инквизиции лишали церковь её системы обороны, поэтому либералы оказались больше не в состоянии укрываться фиговым листком традиционализма. Когда общественное мнение сильно накалилось, сначала появилась чётко определившаяся традиционалистская партия, членов которой либералы пренебрежительно называли los serviles — холопы. В результате этих событий период 1812–1814 гг. отмечен углубляющимся политическим кризисом. Внешне причины этого кризиса имели идеологический характер, потому что критические замечания либералов в большей своей части излагались на языке защиты трона и алтаря (хотя продолжающееся униженное состояние Испании приводило к многочисленным заявлениям о том, что кортесы помимо прочего пренебрегают своими обязанностями в отношении ведения войны). Так, не упускалась ни одна возможность сравнить деяния либералов с деяниями французской революции, конституцию осуждали, самих либералов обливали грязью как еретиков, недовольных генералов обхаживали и превозносили, предпринимались неоднократные попытки склонить герцога Веллингтона (с января 1813 г. главнокомандующего испанской армии) к свержению либералов, и ширилось сопротивление духовенства религиозной политике кортесов. Либералы, столкнувшись с таким развитием событий, ответили на них официальным нажимом: в марте 1813 г. была проведена чистка регентского совета, в июне генералов, командующих испанскими войсками, базирующимися в Галисии (очаге традиционалистской идеологии), отстранили от занимаемых постов, при этом всё время принимались меры по созданию в Кадисе лояльных войск, заполнению своими сторонниками местной администрации и задержке проведения новых выборов и перевода кортесов в Мадрид (в то время окончательно эвакуированный французами).
Центральным элементом обороны либералов была, конечно, их претензия говорить от имени испанского народа. Но в целом народ сохранял глубокую враждебность к ним: хотя либералы и пользовались определённой народной поддержкой в таких городах как Кадис и Мадрид, снизу с жаром поддерживалось противодействие традиционалистски настроенных епископов, духовных лиц и дворян. Как мы уже видели, происходили большие беспорядки среди крестьян, в Бискайе страх местного командующего перед народным сопротивлением был настолько велик, что он некоторое время воздерживался от обнародования конституции, а в апреле 1813 г. в Пальма-де-Майорке собирались толпы, распевающие: «Да здравствует религия! Смерть изменникам-еретикам!». Более того, к следующему году либералы оказались в ещё большей изоляции, при этом в первые месяцы 1814 г. происходили серьёзные беспорядки в Витории, Сарагосе, Валенсии, Толедо и Севилье. И всё же это не говорит о том, что народное сопротивление возбуждалось идеологическими причинами. Так, на ранних этапах войны, даже когда людей призывали бороться именно за церковь и короля, а не «свободу» либеральной пропаганды, они часто сохраняли спокойствие до тех пор, пока до них не доходили французы. Да это и не удивительно, ведь война за старый порядок предполагала войну за ненавистных сеньоров. Поэтому, чтобы найти причины народного противодействия конституции, необходимо рассмотреть другие факторы, и прежде всего угрозу, которую представляла политика либералов экономическим интересам народа: конституция 1812 г., ничего не предлагавшая народу, а на самом деле меньше чем ничего, не могла ни на что рассчитывать взамен.
Однако самостоятельно и народ, и даже «холопы» вряд ли могли уничтожить конституцию. Реальной силой обладала армия, а либералы ею просто не владели. Как мы уже отмечали, общественное мнение патриотов в Испании имело по большей части антимилитаристский характер, а политические и социальные преимущества, которыми пользовалась армия в Испании Бурбонов, были предметом значительного негодования. У либералов, однако, эта антипатия имела особо непримиримый характер; их стиль характеризовался крайней ядовитостью: например, издание «El Patriota» возлагала вину в веренице военных катастроф, поразивших Испанию, на «постыдное безрассудство» передачи командования «приходящих идущим без конца один за другим генералам, каждый из которых больший идиот и заслуживает большего наказания, чем предыдущий», тогда как на этих постах не следовало использовать никого, кроме «вождей, сформировавшихся…в ходе революции»[264]. С пренебрежением к регулярной армии сочеталось уважение к народу, которое значительно усилилось после разгрома Наполеона в России, приписываемого тому, что «война в России стала народной, так же как и война в Испании»[265]. Как писал Флорес Эстрада (Florez Estrada):
«Народ… уничтожил варварские легионы наших врагов… и расстроил планы… тирана. Именно народ, и только народ является главным автором этих чудес»[266].
Поскольку либералы выступали за опору на народный героизм, их политика в отношении армии сосредоточивалась на таких вопросах, как формирование национальной гвардии и «военной конституции», которая приводила бы армейские порядки в соответствие с социальными и политическими нормами новой Испании. Однако в отношении этой линии можно сказать лишь одно, что они открыто пренебрегали реальностью, поскольку период времени между началом 1810 г. и началом 1812 г. был на самом деле отмечен рядом разгромов, которые привели к очень крупным потерям в той незначительной части страны, которая ещё пребывала неоккупированной. Хотя партизаны, которым помогали «летучие колонны» регулярных войск, продолжали воевать, к тому времени, когда была принята конституция, свободными оставались лишь Галисия, район вокруг Аликанте, осаждённый Кадис и несколько анклавов в Каталонии. Между тем армии, с огромным трудом оборонявшие эти клочки территории, испытывали острую нехватку в людях, снаряжении, обмундировании, транспорте и продовольствии и не могли восполнить свои потери — хотя Испания по-прежнему получала обильную британскую помощь, она не могла служить заменой территорий, завоёванных французами. Итак, независимо от участия партизан Испания проигрывала войну, и положение изменилось в лучшую сторону лишь тогда, когда приближающаяся война с Россией остановила бесконечный поток подкреплений, которыми Франция оплачивала победу. Французы, внезапно попавшие в крайне напряжённую ситуацию, больше не могли удерживать взаперти в Португалии англо-португальскую армию герцога Веллингтона, вследствие чего в 1812 г. они потеряли имевшие огромное значение пограничные крепости Сьюдад-Родриго и Бадахос и были вынуждены эвакуировать всю южную Испанию. Но даже это не разрешило проблему. Напротив, зона патриотов, кишащая дезертирами, партизанами, бандитами и группами взбунтовавшихся крестьян, находилась в состоянии полнейшего беспорядка. Поскольку гражданские власти были совершенно беспомощны, воинской повинностью и уплатой налогов пренебрегали. Для армии это означало постоянное занятие
