– А кто же?! – встряхнулся Коноплянников.
– Мне кажется, здесь возник именно наш, российский парадокс, – пояснил Вадим. – В советское время заигрывали с пролетариатом, а властвовала партия, как ее назвал товарищ Сталин, орден меченосцев. Сейчас, когда у власти формально не партия, когда у власти ее выученики, функционеры, свободные от партийной дисциплины и партийных взносов, но сохранившие все партийные инстинкты, полностью объяснимо выдвижение люмпенизированных начальников, которые всего-навсего марионетки. Серым кардиналам, как прежде пролетариат, теперь для прикрытия нужны сходные слои, сходные фигуры. Такова наша мафия, таков мафиозный Булавинск…
– Господа, господа! – Резников постучал металлическим ножом для бумаги по бутылке, стоявшей перед ним. Сосуд был полон боржоми, и звук поэтому получился глуховатым. – Охлократия обнаруживается при любом режиме, а народ легко превращается в толпу… Но мы все же не репетируем здесь телевизионную передачу «Пресс-клуб», а собрались обсудить вопрос, как помочь Юре, как вытащить из СИЗО Андреева. А то его дочь здесь сидит, слушает нас и переживает, думает: угораздило же меня жить с моей красотой и с моим умом в мафиозном городе, угораздило же меня связаться с этими краснобаями, которые уже битый час не могут подойти к делу… – Последнюю фразу Резников произнес, явно заигрывая с Лидой: она сидела среди этих высокоумных мужчин, еще не отошедшая от страстных объятий Гордеева, умиротворенная чувством, еще переживавшая то, что происходило с нею всего час назад.
– Что вы, – словно встряхнулась она. – Мне очень интересно. Я ведь учусь на историческом факультете. Политические закулисы…
– И все же, Лидия Борисовна, мы действительно заговорились! – сказал Гордеев. – Я прошу вас, господа, оценить то, что есть у меня в активе…
Сжато изложив, что он предпринял в Булавинске и в Усть-Басаргине, добиваясь свидания с Андреевым, Гордеев заключил:
– Именно в облпрокуратуре Усть-Басаргина я окончательно утвердился в мысли, что Булавинск с его Вялиным – не нонсенс, не случайность, а только звено, и, конечно, не самое прочное, не самое крупное в тех цепях, которыми оказалась сегодня опутанной Россия. Да, в Усть-Басаргине внешне все было пристойно: хотя облпрокурор был в отлучке, меня немедленно принял его помощник, очень и очень любезный молодой человек. Он не только принял мою жалобу, но и внимательно меня выслушал и даже проявил здоровый прагматизм, сказав нечто вроде: «У нас СИЗО и без того переполнены, чтобы держать там, рядом с убийцами и рецидивистами, человека по пустяковому делу, к тому же заболевшего». Но в его глазах, по его губам я прочитал – ничего не будет! Он, как я понял по некоторым его обмолвкам, ждал моего визита и, очевидно, получил указание перевести дело на измор. С другой стороны, господа, мне действительно очень не понравилось замечание Мещерякина, что Андрееву безопаснее в СИЗО, чем в городе под подписку о невыезде. Легко представить дальнейшее развитие событий…
Он бросил взгляд на Лиду. Побледнев, она смотрела прямо перед собой и, казалось, ничего не слышала, не хотела слышать.
– Поэтому, – продолжал Гордеев, сделав паузу, – я перенес свои усилия на сбор доказательств против тех сил, которые, собственно, и состряпали дело не только Андреева, но, думаю, и Новицкого. Кроме того, я повел с ними, так сказать, информационную войну… Впрочем, я – это неправильно. Мне очень помогли хорошо вам известный Александр Борисович Турецкий, – (Лида не знала «важняка» лично, но много слышала о нем от Гордеева), – Вадим, журналисты. Очень помогли мне многие булавинцы – те, которым не хочется жить в этой серой зоне, а правильнее сказать, в этом кровавом полумраке… Собственно, и сегодня я хотел бы обратиться к вашему опыту, с тем чтобы выработать наилучшую тактику для завершения начатого. Как в ближайшее время вызволить Бориса Алексеевича из СИЗО?
Начал Генрих Афанасьевич:
– Вы, Юра, все время наступали или пытались наступать – так и следует вести себя дальше. В конце концов, Андрееву они, если еще не дошли до полного идиотизма, могли предъявить обвинение только в посредничестве дачи взятки судье, статья двести девяносто первая, часть вторая, но это во время, когда не только судебный процесс еще не начался, но и следствие по делу Новицкого, насколько известно, не было закончено. Это, мягко говоря, экстравагантное обвинение едва ли не развалится при добросовестном расследовании. Но как раз это самое добросовестное расследование едва ли может быть проведено без, так сказать, помощи отсюда, из Москвы.
– Вопрос в том, на каком уровне нужна эта помощь.
– Давайте смотреть, что у нас в активе, – предложил Резников.
Гордеев достал свою кассету:
– Здесь в предсмертных признаниях киллера Ландышева много интересного. Но, так сказать, городского масштаба. Однако в одном месте он говорит о том, что полгода назад должен был убрать довольно крупную фигуру из президентских структур во время командировки этого деятеля в Булавинск, на алюминиевые заводы. В подробности не вдается, однако с определенностью говорит, что с облегчением вздохнул, когда это покушение с непредсказуемыми для него, Ландышева, последствиями – хотя ему и обещали безопасность – буквально за полчаса до начала операции отменил офицер ФСБ из Усть-Басаргина. Впрочем, вот, послушайте…
– Погодите. – Лида встала и шагнула к выходу из кабинета. – Кажется, вы, Юрий Петрович, говорили как-то, что человеку не следует знать лишнего… Я подожду в приемной.
– Это мой дед высказывался, но в несколько ином… – пробормотал Гордеев. Дверь за Лидой закрылась.
– А ведь юная леди права! – сказал Генрих Афанасьевич. – Пожалуй, Юра, и нас не надо обременять прослушиванием этой аудиозаписи.
– А я бы послушал, – почти мечтательно произнес Резников. – Тем более что у меня послезавтра встреча в администрации Президента. Если в Булавинске выходят на такой уровень…
– Но это могут быть лишь понты киллера! – предположил Коноплянников.
– А вот и надо проверить! – Резников взял у Гордеева кассету. – Оставляете, Юрий Петрович?
– Дарю! Копий достаточно, – бодро сказал Гордеев. – Но это не единственная запись. Еще предстоит разыскать видеокассету, где этот Ландышев, насколько могу представить, чуть ли не свою профессиональную биографию излагает… Но женщину, которая везла кассету в Москву, Ингу Новицкую, люди из ФСБ сняли в Усть-Басаргине с самолета и, как говорится, увезли в неизвестном направлении. Сейчас зональный прокурор занимается этим делом…
– Юра, я никогда не знал тебя наивным человеком! – воскликнул Вадим Райский, вновь возвращаясь к привычному дружескому «ты». – Кто может вспомнить хоть один случай, когда «контора» уступила даже миллиметр без боя? Вначале им нужно будет доказать, что они увезли. Потом, что они были не правы, что увезли… Доказывать, доказывать! С усердием воспитательниц детсадов, а то и яслей…
– В яслях – нянечки, – напомнил Генрих Афанасьевич, заслуженный дед, все еще уклоняющийся от своего заслуженного права на пенсионный непокой с внуками.
– Тем более. С ними действительно придется нянчиться, ничего не поделаешь. Но как только запахнет жареным, они отвалят в сторону, и, надеюсь, Ингу мы получим в сохранности. Думаю, сами доставят. А там и кассета отыщется…
– Все это неплохо, – вновь заговорил Коноплянников. – Однако, господа, я вас хочу остеречь. Видео– и аудиозаписи – это, конечно, замечательно. Но все же это пока больше материал для журналистов и авторов детективных сериалов. Допускаю даже, что, если видеозапись с киллером показать Президенту, она и на него произведет трудноизгладимое впечатление. Но серьезное обвинение на них не построишь, и любой прокурор его с легкостью разобьет. Нам надо подумать, господа…
– А думая – действовать. – Резников открыл бутылку с боржоми и налил себе воды. – То есть Юрию Петровичу самое время идти к Турецкому и объяснять, что он недаром теребил его все это время. Я в президентской администрации дам пояснения к той информации, которую они уже знают о Булавинске из прессы. Им это не помешает: глядишь, наши масс-медиа еще что-то вывалят, дойдет до Президента, а его советники в курсе… Ну а вы, коллеги, готовьтесь! По-моему, Генрих Афанасьевич, Гордеев создал вашей юрконсультации номер десять прекрасную рекламу и скоро из Булавинска к вам потоком пойдут заказы на адвокатов!
– Вашими бы устами… – хмыкнул «Таганский гном», вставая.
В коридоре Лида, подойдя к Гордееву, взяла его за руку:
– Юрий Петрович, вы только не смейтесь. Может, наивно… Я здесь подумала… в связи с кассетой… с показаниями Ландышева. Только сейчас я сообразила… Помните, когда я ожидала вас в больнице… после убийства Николаева… мимо прошли Мещерякин и Степной… это начальник булавинской милиции, – пояснила Лида адвокатам. – И вот Мещерякин сказал Степному странную, как мне тогда показалось, фразу… «гланды… голову сверни». Тихо сказал… Но теперь-то думаю, что это он о Ландышеве говорил… Так, наверное: «Ландышеву голову сверни…»
