— Мы можем поговорить? — услышала я голос Дениса и вздрогнула. Потом молча кивнула ему, сдерживая радостное нетерпение. Неужели он передумал? Денис опустился напротив меня, скрестил ноги по-турецки.
— Бар говорил правду, Жанна? Фраматы действительно сообщили тебе что-то важное, о чем ты не рассказала нам?
Итак, разговор пойдет не о нас… Только сейчас я поняла, как сильно надеялась, что он все-таки передумает. Разочарование было острым, как зубная боль. Я ответила резко:
— Кому это вам я не рассказала?
— Всем, кого это касается, — ответил Денис. Здорово у него получается быть таким занудно спокойным — и это спокойствие приводит меня в бешенство.
Сдунув с глаз отросшую челку, я собралась уже сказать какую-нибудь едкую гадость, но командир вдруг улыбнулся беспомощно и виновато.
— Прости, я как-то не так начал. Я не собирался тебя допрашивать, просто хотел посоветоваться. Понимаешь, когда меня уговаривали отправиться в Лаверэль, я принимал слова фраматов за чистую монету. Могущественные скитальцы, потерявшие родину, но не сумевшие избавиться от привязанности к ней. Очень романтично, в духе старой фантастики. Но, оказывается, есть еще какие-то секретные группы, пещеры с компьютерами, оппозиция. Это уже не фантастика, это политика. А в политике только на самом верху играют с открытыми глазами.
Нечто подобное приходило мне в голову после последней встречи с шефом. Но сейчас мной овладел дух противоречия. Он ищет поддержки? Хочет посоветоваться? Для этого у него есть жена — замечательный человек, но мне от этого не легче.
— Послушай, какая разница, с закрытыми глазами, с открытыми… — пренебрежительно фыркнула я. — Правила игры все равно задают фраматы, это было ясно с самого начала, и мы с этим согласились. Так?
— Н-ну так, — нехотя кивнул Денис.
— Нам подарили этот прекрасный мир…
— Сдали в аренду.
— Хорошо, в аренду. Я считаю, надо получить по максимуму. Зачем ломать голову над неразрешимыми вопросами? Допустим, мы знаем одну десятую, одну сотую правды. Помнишь, ты говорил о судьбе? Считай, что на ближайшие десять лет фраматы — это наша судьба. Глупо спрашивать у судьбы, почему, например, она сделала тебя брюнетом с темными глазами.
— Не так это все, — помотал головой Денис. — В том-то и дело, что они не судьба. Они такие же, как мы, — вот что пугает. Не стоит преувеличивать их могущество.
— Не стоит его недооценивать. Ты приписываешь фраматам человеческие мотивы поведения, которых у них нет. У них вообще, может быть, нет ничего человеческого, кроме внешности, под которой они нам представляются. Представь себе, что нет никаких фраматов. Есть Лаверэль, которому угрожает опасность. От участи Лаверэля зависят наши жизни. А участь Лаверэля в наших — не в их! — руках.
Верила ли я сама в то, что говорила? Не знаю. Денис помолчал, переваривая тонны патетики, которые я на него вывалила. Потом сказал тихо и упрямо:
— Просто я вижу, что снова есть генералы, затевающие войны, и солдаты, которые гибнут в этих войнах. И мне противно…
— Это у тебя военный синдром, — холодно заметила я. — Ты рассуждаешь, как будто вчера вернулся с войны. Как будто так и не повзрослел за эти годы. Честно говоря, это просто смешно.
Маленькая месть, за которую мне тут же стало стыдно… Я так хотела его обидеть, что, кажется, не рассчитала удара.
— Дурочка, — еле слышно сказал он, вставая.
Я тоже вскочила — с жалким, виноватым, испуганным лицом. Что я делаю? Кто тянул меня за язык? Он пришел ко мне как к другу, а я разыгрываю из себя самоуверенную стерву… Как будто это так важно — кто из нас кому сказал «нет»… Надо догнать его, удержать, сказать, что люблю, но я малодушно смотрю ему вслед и не трогаюсь с места. Что же это за любовь такая, если глупые амбиции мне дороже? Наверное, я просто не умею любить. Бросившись ничком на матрас, я завернулась в одеяло с головой и попыталась спрятаться в этой темноте от самой себя.
А утром мы вышли на дорогу к Кровэлу.
— Не стоит брать с собой короля, — сказал Бар, когда мы наконец оказались в долине. — И молодцов наших показывать прежде времени. Отправим в город разведчиков — кого-то из нас, разумеется. Договоримся о судне, которое доставит короля в бухту Нивальд. Миллальфцам купим лошадей, пусть они порознь добираются в Вэллайд. На них можно положиться, я уверен.
— Все равно надо, чтобы кто-то из наших здесь с королем остался, — заметил Сэф.
— Да вот пусть Бар и остается, — не раздумывая, заявил Денис. — Если даже с нами что-то случится, он будет знать, что делать, не так ли?
Судя по тону Дениса, он не мог простить Бару обмана. Но тот принял его решение абсолютно серьезно.
— Есть, командир. Я жду вас до полудня… нет, до заката. Если не вернетесь, буду знать, что вляпались во что-то. И тогда действую по своему усмотрению. А вам советую одеться попроще. Если что — скажете, мол, крестьяне из соседней деревни.
Честно говоря, гардероб, подобранный с помощью миллальфцев, не слишком соответствовал нашей будущей роли. Во-первых, Сэф наотрез отказался снять жемчужную серьгу-передатчик. А уж о том, чтобы сбрить эспаньолку, не могло быть и речи. Во-вторых, лаверэльские крестьянки были гораздо консервативнее горожанок и брюки не носили. А юбок у нас с Ледой, увы, не было. Шелковое платье, подаренное мне в Миллальфе, тоже не годилось. Так что мы остались в своих брюках и сапогах, а сверху напялили холщовые рубахи с широкими, прихваченными манжетами рукавами. Я убрала волосы под берет. Может, сойду за крестьянского мальчика?
Наконец странная процессия, сопровождаемая собакой, тронулась в путь. Я с радостью оглядывалась по сторонам. Неужели мы снова в Шимилоре? Вот и масличные деревья потянулись вдоль дороги. Жаркое лето, которого мы не застали, осело пылью на узких листьях. Кое-где крестьяне, навьюченные корзинами, собирали урожай. На нас они не обращали никакого внимания. Но когда до города оставалось не больше корса и мы уже видели вдали зубчатую стену и белый купол ратуши, нам навстречу в облаке пыли вылетел конный отряд. На пике у одного из всадников развевалось зеленое шимилорское знамя.
— Модит! Еще до города не дошли, — процедила сквозь зубы Леда.
— Если что, стоять на своем, — быстро сказал Денис. — Крестьяне, ничего не знаем, в государственные дела не лезем. И пошли, пошли! Сделайте беззаботные лица.
Беззаботные лица нам удавались с трудом. Я держала руку под курткой, то и дело проверяя, свободно ли ходит пистолет за поясом. Немудрено, что всадники остановились, перегородив нам дорогу.
— Кто такие? — грозно осведомился их седовласый предводитель. Тонконогая, золотистая с шоколадным крапом лошадь с трудом несла его грузное тело. Денис, имеющий наиболее крестьянский вид, вышел вперед, с достоинством поклонился.
