если честно, я так и не поняла, плакала она или смеялась – или всё вместе? Но выяснять это я однозначно не собиралась. Да и Нина, которая вскоре зашлась в откровенном хохоте, развеяла все мои сомнения. Мда уж… как говорится, встретились братья по разуму, ну или в нашем случае – два неврастеничных одиночества.
Хотя какие, к чёрту, «одиночества»! У меня вот Псих есть, а у Нины – жертва, которую она хочет приворожить. Собственно, кодового слова для нашего странного тандема я ещё не придумала, но не переживайте – скоро всё будет.
– Так, ладно. Нина, мы с тобой не ночные бабочки, чтобы куковать на автомагистрали, так что поехали куда-нибудь в город. Я от нервов всегда есть хочу.
У девушки, в общем-то, и не было варианта не согласиться. Можно, конечно, остаться в лесу и топать на своих двоих вдоль трассы, но ни я, ни стажёрка не были к этому готовы. Мне, по крайней мере, нужно было выбить из неё пакт о неразглашении – желательно нотариально заверенный. Так что я вырулила на дорогу и помчалась к городу, жалея, что у меня нет знакомого нотариуса. А Нина всё ещё ржала и явно была не готова принимать решения.
Кафе я выбирала по принципу «чем дальше от работы, тем лучше», так что вот так мы и оказались в Болотинском парке в одной из небольших кофеен, расположенных по разным берегам озерца. Есть тут было практически нечего – так, бутербродики да красивые пирожные – зато кофе вкусный. Именно его-то я и заказала вместе с какой-то сырной булочкой. А Ниночка ограничилась симпатичным лимонадом с названием, которое я вряд ли смогу воспроизвести – что-то с «ля-ля» и «шур-фу-фу», в общем, явной отсылкой на французскую речь.
Если судить по моему школьному аттестату, то я знала французский язык и даже имела по нему «пятёрку», вот только на практике о французском я знала лишь то, что он существует, и что с артиклями там всё ещё хуже, чем в английском. Вы спросите – почему так, а я вам отвечу: у нас была преподавательница, которая вместо проведения предмета обсуждала с нами свои поездки во Францию и все досужие сплетни школы, а в конце года рисовала нам красивые оценки. Не скажу, что меня эта ситуация устраивала, но идти против коллектива я не хотела, так что молчала в тряпочку.
Собственно, к чему я завела этот разговор. Когда мы с Ниной делали заказ, у меня сложилось впечатление, что у человека, составляющего меню, были примерно те же познания во французском, что и у меня. Так что о том, что моя булочка оказалась с сыром, я узнала только когда откусила её, а о том, что лимонадик Нины оказался алкогольным, удалось узнать и того позже.
Мы заняли столик в дальнем углу освещённой террасы, и с нашего места было отлично видно как озеро, так и людей, гуляющих вдоль его кромки в лучах закатного солнца. Из колонок лилась музыка – какие-то джазовые мотивчики. В общем, место было атмосферное. Вы, наверное, уже заметили, что я падка на местечки подобного типа.
– Ну и как тебя занесло к маме? – в лоб спросила я, решив обзавестись информацией, прежде чем просить о чём-либо.
– Вы же не собираетесь писать об этом рассказ? – с сомнением спросила Нина. Её явно не прельщала идея стать героиней рассказа писаки-самоучки.
– Личный интерес. Честное пионерское! – пообещала я, вскинув руки.
Не знаю, было ли ей достаточно моего обещания или же Ниночка просто хотела поговорить хоть с кем-то, но, горько вздохнув, она начала свой рассказ о неразделённой любви к извращенцам и Ведьме.
Глава 19.2 Ведьминская история о яйцах и извращенцах
Чтобы, так сказать, проникнуться историей, придётся включить заднюю передачу и таки отъехать немного – на пару-тройку месяцев назад, к весне, когда Нина впервые увидела прекрасного и неповторимого Мочалина. С каждым эпитетом я вполне могла бы поспорить, потому что ничего прекрасного и уж тем более неповторимого в Серафиме не видела. Но, как говорится, у первой любви глаза близоруки, а очочки розовые.
Собственно, случилась судьбоносная встреча не иначе как восьмого марта – символичнее было бы только четырнадцатого февраля. На почве Нининой истории я даже задумалась над тем, какого же числа я встретила Психа, но вспомнить, конечно же, не смогла. Помню, как вылила на него кофе, а вот какой это был день, без понятия – нужно будет в трудовой посмотреть, хотя, если не ошибаюсь, официально меня устроили спустя месяц или около того. Ладно, не суть важно, когда-нибудь я обязательно высчитаю эту дату. Зря что ли аналитик?
Но давайте всё же вернёмся к Нине. Вернее, к Нине и Серафиму. Для неё их встреча стала чем-то вроде любви с первого взгляда. Для него же… Он даже не обратил на неё внимания. Хотя, если честно, я в этом сомневаюсь: Нина была из тех девушек, которым оборачиваются вслед. Из тех, о которых мечтают и грезят. Наверное, мои слова прозвучат совершенно не тактично, но Нина выглядела, как девушка, которая придаёт статусности. По крайней мере, именно так кинематограф рисует девочек богатых мальчиков.
А Серафим? Молчаливый и заикающийся, неуверенный в себе. Парень, который на моей памяти двух слов связать не мог. Так что я нахожу крайне забавным тот факт, что болтливая Нина влюбилась в молчаливого Серафима. Но меня опять унесло, а я так и не рассказала, с чего всё началось.
Нину приняли на работу после нового года. А в зимнее время Белозёров был, пожалуй, одним из лучших начальников, потому что щедро давал нам дистанционку. Работали мы неделю через неделю, а художники так и вовсе появлялись только на собраниях. Работать из дома зимой – это потрясающе, хотя, как мне кажется, Белозёров таким образом просто экономил на счетах.
Так и получилось, что у Нины с Серафимом, работающих в одной компании, почти за два месяца ни разу не совпали смены. Лично я думаю, что таким образом судьба из последних сил разводила их в разные стороны, но злой рок, как уже было сказано ранее, всё же обрушился на них восьмого марта.
В тот день радостная Нина с наклонностями шпиона, получив подарки от пяти своих возлюбленных, ни один из которых не знал о другом, шла на работу, предвкушая вечернее свидание с шестым – надо ли мне упоминать что на этом моменте
