— У русских не принято здороваться через порог. Кто вы есть?
Пришелец, воровато поглядывая на обер-штурмфюрера, объяснил, что он учетчик.
— Здеся, на делянках… — стал рассказывать он, запинаясь на словах и все не переступая порога, — тут, от леспромхоза… А я, значитса, учет вемши… при Советах-то окаянных… А пришел, значитса, контакт как бы установить с господами, это, значит… с немцами. — Он снова воровато оглядел комнату и, будто убедившись, что его никто лишний не подслушивает, закончил: — Упредить бы хотелось. Тута у меня в избенке… конторой была при делянке-то… и жил, в ней, значитса… Так пришли… как это можно выразить-то их… ну, красноармейца два, значится… Спят сичас в сараюшке.
Фасбиндер, услышав о красноармейцах, сразу ожил. Приказав учетчику войти в комнату, стал расспрашивать. Выяснилось, что пришли двое с пулеметом и винтовкой. Оба промокшие, уставшие и голодные. Сейчас, раздевшись и повесив все сушиться, спят в сарае.
— Я бы сам… эт… — оправдывался пришелец, расхрабрившись вдруг, — да… закрылися они. Да и оружие у них… А так я бы сам. Да никак невозможно… самому.
Зоммер слушал сидя. «Подлец! Предатель! Жалкий человечишка!» — мысленно бросал он учетчику гневные слова.
Фасбиндер уже облекся в форму. Из саквояжа вынул дождевик черного цвета. За себя в деревне оставил долговязого унтерштурмфюрера. Зоммеру приказал собираться, а девушек велел отвести на площадь.
Дождик кончился, но небо было в тяжелых тучах, низко ползущих над лесом.
Подошла к избе машина с двумя отделениями солдат — так распорядился Фасбиндер. Доехав до леса, пошли через него пешком. На опушке, почти перед самым домом леспромхоза, остановились. Фасбиндер сказал пришельцу:
— Мы устроим на выходе из сарая засаду, а вы крикнете им, что в деревне немцы — надо уходить. Они выскочат, и мы их… схватим.
Выпитое делало Фасбиндера храбрым, и он сам стал у дверей. Шестеро дюжих гитлеровцев должны были наброситься…
У Зоммера, которого оставили на опушке с пулеметчиками и собаководами, возникла мысль крикнуть. Но тут же разум взял верх над чувством. «Чего добьюсь этим? — не спуская глаз с сарая, подумал он. — Только себя выдам, потом… и Соню, товарищей ее под удар могу поставить, планы их сорву…»
Красноармейцы спали в одних трусах. Так, схватив оружие, они и выскочили…
Зоммер вместе с поднявшимися пулеметчиками и собаководом подходил к сараю. Протерев кулаками глаза, он вгляделся в красноармейцев с заломленными за спину руками. Поморгал. Опять вгляделся… И все-таки это были Чеботарев и Закобуня. Челюсти Зоммера так сжались, что… Было мгновение, когда он чуть не вцепился в Фасбиндера.
Чеботарев и Закобуня сразу узнали Зоммера. Выпрямились. Петр обжег бывшего друга ненавидящим взглядом и прошипел разбитым ртом:
— Ну и сволочь ты, Зоммер, оказывается! — Сразу вспомнилось Вешкино, разговор их о немцах, клятва Федора-друга в верности. — Клятвопреступник! — процедил Чеботарев сквозь зубы.
Закобуня, подавшись вперед худым, костистым телом, вырвал заломленные за спину эсэсовцами руки и бросился на Федора. Сбил Зоммера с ног. Навалившись на него, вцепился ему в горло. Зоммер даже не пытался сопротивляться. Два солдата стаскивали с Зоммера Закобуню, схватив его за ноги; стащили, но оторвать руки его от горла Зоммера не могли. Находчивый Карл опустил автомат и в упор дал длинную очередь в спину Закобуни, прорезав ее наискось.
Чеботарева, подталкивая сзади, повели в дом. Фасбиндер насмешливо глядел на подымающегося Зоммера, а когда тот встал, утешительно спросил:
— Шею не сломал? — И добавил уже с настойчивостью: — Это, понимаю я, ваши знакомые по службе в Красной Армии или?.. Прошу объяснить.
Зоммер, собравшись с мыслями, рассказывал, что служили в одном полку. Глядел на Карла, который у Закобуни, растянув ему рот, выбивал стволом автомата золотой зуб. Рассказывал, а сам думал, как помочь Чеботареву.
Фасбиндер изрек, дружески хлопнув Зоммера по плечу:
— Эти люди — общие наши враги. Но, учитывая, что они вам нанесли оскорбление, я разрешаю вам самому придумать для оставшегося казнь.
Фасбиндер, окинув пьяными глазами Карла, разглядывавшего зуб, направился в дом. Зоммер шел следом. Уже входя в избу, по-русски сказал Фасбиндеру требовательно:
— В лес его надо отпустить. Голым. Его там комары съедят.
— Комары его там не съедят, — в тон ему ответил офицер тоже по-русски. — Он в деревню придет, и его оденут. После этого еще мстить начнет… Как это… партизанить. И вдруг засмеялся: — А-а-а, я понял вашу мысль. Правильно! Мы его оставим в лесу на съедение комарам… Но он умрет, как любят в России убивать… я читал… — он замолчал, так и не вспомнив, что читал.
Петр стоял у русской печи в трусах, со связанными руками. Лютц перебирал его и Григория вещи. Вывернув карманы гимнастерок и брюк, он выложил на стол письма, красноармейские книжки, комсомольские билеты… На вошедшего вслед за Фасбиндером и старостой Зоммера Чеботарев даже не глянул — будто того не было совсем. Его серые, полные тоски глаза смотрели куда-то через окно…
Зоммер никак не мог справиться с растерянностью, съежился, сник. На мгновение ему даже показалось, что он совершил ошибку, согласившись идти работать в комендатуру. Вспомнились угрожающие слова Лютца на площади. «Да, может, я действительно попал не на свое место», — горько подумал Зоммер. Но тут же в голове пронеслось другое: «В борьбе место не выбирают!» И ему стало стыдно своей слабости. Собрав волю в кулак, он расправил плечи и холодно уставился на Петра, оцепеневшего в неприступной позе, и думал о том, что так оно и должно быть: Чеботарев, увидав его с гитлеровцами, не может к нему относиться иначе.
Фасбиндер учинил Чеботареву допрос. Побаиваясь его, стоял на всякий случай на удалении. Чеботарев, выслушав вопросы, долго смотрел на обер-штурмфюрера, потом спокойно, будто ничего и не случилось, сказал:
— Вы меня не мучьте. Я все равно с вами говорить не буду. Вы не достойны, чтобы с вами говорили люди, — и замолчал. Потом добавил: — Можете сразу убивать меня… Вам все равно отомстят… Отомстят тем же, что вы несете нам, а то и похлеще.
— Тем же никогда отомстить нельзя, — обрезал его, выходя из себя, Фасбиндер. И к Зоммеру: — Смотрите, ваш бывший однополчанин в патриотическом угаре. — И опять к Чеботареву: — Да знаете ли вы, что скоро вашей большевистской России не будет? И вообще не будет вашей России! Не будет!
— Не кричите, как девка, — усмехнулся Чеботарев. — Не загибайте!.. Это вас скоро не будет, а Россия была, есть и будет.
— Ваши мозги, господин солдат, — пьяно взревел, краснея, Фасбиндер, — затуманены большевистской демагогией! — И как бы поучая: — В жизни все случается проще. Скоро мы пройдем вашу страну вдоль и поперек, потому что… — Он запнулся, ему хотелось сказать «русский солдат — плохой солдат», но память, оживив историю, запротестовала, тогда барон гневно бросил, стараясь хоть чем-то унизить Чеботарева: — Вы не умеете воевать, вам нечем воевать… Вы можете только… как дикари, руками, на кулаки! — Он кивнул в сторону сарая, где остался лежать Закобуня. — А сейчас век машин, век науки…
— Мы по-всякому умеем, — перебил его спокойно Чеботарев, а сам не отрывал глаз от окна. — Наука, она и нам служит. Дайте разыграться крови… Вспомните. Будет близок локоть, да не укусишь. — Чеботарев замолчал.
Зоммер с непроницаемым, каменным лицом стоял сбоку от барона, взбешенного последними словами Чеботарева еще больше. Пользуясь паузой, учетчик сказал Фасбиндеру, торопливо подбирая слова:
— Позвольте взять себе эти… как их… хотелось бы, значитса, вещички… красноармейцев… и землицы бы — меня в тридцатом годе оне всего лишили…
— Принесите хорошую веревку, — оборвал его, не сдержавшись, Фасбиндер. — Потом забирайте это тряпье и убирайтесь ко всем чертям!
Чеботарева вывели из избы.
Закобуня лежал у сарая. Рядом валялась его винтовка.
Фасбиндер окинул взглядом печально смотревшего на Закобуню старосту. Приказал, поняв его по-своему, винтовку взять себе.
— Это для самоохраны… — сказал он старосте и отправил его в деревню.
И староста пошел. Винтовку нес, как палку, положив на плечо.
Чеботарева, как был в трусах, повели. По сырому, уже подернутому вечерними сумерками лесу шли всей группой. Фасбиндер, идя в голове, полупокровительственно-полунасмешливо сказал Зоммеру по-русски, чтобы не поняли эсэсовцы:
— Этот солдат необыкновенно мужественный человек. Учитесь мужеству у него. Вам недостает мужества.
Зоммер молчал — перед глазами все маячила, покачиваясь из стороны в сторону, голая спина Петра, связанные на ней руки. Слова Фасбиндера коснулись слуха так, вскользь.
