Мелкий торговец из Галлии платит Евтихию звонкой монетой за амфоры с гарумом. Наш сестерций тоже примыкает к кучке монет. Его шутливо представляют как небольшой вклад со стороны сына купца, начинающего предпринимателя. Торговец из Путеол, поймав его взгляд, улыбается. Он сам является отцом. Затем разворачивается, берет деревянную статуэтку Меркурия (покровителя коммерсантов и путешественников, помните?) и вручает ее в качестве напутственного подарка. У него имеется целый ящик подобных вещиц для продажи лавочникам: в таком морском порту, как Путеолы, кишащем моряками и греческими путешественниками, они отлично распродаются.
Байя
Роскошь и сладострастие
Неаполитанский залив… без Везувия
Прибытие в воды Неаполитанского залива всегда впечатляет. Искья и Прочида виднеются слева, Капри и мыс Сорренто — справа. Мы словно оказываемся на сцене природного театра. Он раскрывает объятия и жаждет встречи.
Парусник, подгоняемый ветром, неслышно скользит в эти объятия. Богатый торговец стоит на корме. С закрытыми глазами он вдыхает аромат земли. Родной земли. Утреннее солнце согревает лицо.
Как самолеты, выстроившиеся в воздушную очередь перед приземлением, за нашей спиной просматриваются ряды других кораблей, прибывающих в Путеолы.
Наш парусник теперь направляется направо вдоль берега с бухтами и заливчиками. Именно там расположен порт Путеолы. Мы невольно смотрим направо в поисках Везувия… Но, к своему удивлению, не обнаруживаем величественную громаду вулкана. Где он? По сути, Везувия… пока еще нет (по крайней мере, в том виде, что известен нам сегодня)!
Как же так? Ведь не прошло и сорока лет с момента гибели Помпей…
На самом деле, что и говорить, не Везувий стал убийцей Геркуланума и Помпей. То есть другой Везувий, который, извергаясь и разрушаясь, постепенно изменил форму.
Знакомый нам Везувий родился после того опустошительного извержения, постепенно разрастаясь внутри «кромки» из остатков древнего вулкана, пока не достиг современных размеров.
Таким образом, при Траяне он еще слишком мал, чтобы мы смогли узнать привычный вид, запечатленный на сегодняшних открытках. Повсюду свежи явные следы катастрофы, несмотря на то что растительность уже отвоевала свое место у порожденных вулканом лунных пустошей.
Те же размышления касаются и Неаполя. Пока это — скромный городок, совершенно непохожий на известный нам спрутообразный мегаполис.
Но если столица Кампании довольно мала, на побережье рядом с ней уже началось активное строительство. Мы сразу замечаем непрерывную череду роскошных резиденций. Здесь, среди прочих, находились виллы Цицерона, Цезаря, Лукулла, Красса, Гортензия. Императоры — от Августа до Адриана, включая Тиберия, Клавдия и других, — также приезжали сюда.
Подобный феномен особенно очевиден в заливе Путеолы. Мы как раз входим в него. До этого путешествия мы не видели ничего похожего ни в одном из уголков империи. Можно сказать, что вся эта часть побережья Кампании оказалась буквально полностью одета римлянами в порыве невиданного строительного бума. По их собственному утверждению, это была Voluptas aedificandi (лат. строительная жажда). Так можно определить прежде всего происходящее в Байе. Байя — местечко в заливе Путеолы, где в большом количестве сосредоточились роскошные виллы, гигантские термы, общественные здания, дома и гостиницы и пр. Мы бы назвали его римским Акапулько. Это — место развлечений (доходящих до экстремальных форм) аристократии и состоятельного класса римлян.
Римская праздность отличается от нашей
На этих виллах устроены рыбные садки и можно увидеть также устричные хозяйства (ostrearia). Не случайно именно здесь зародилась традиция выращивания устриц, ставших деликатесным блюдом. Подобная мысль пришла в голову богатому римлянину, жившему в I веке до н. э., по имени Гай Сергий Ората. Он также изобрел отопительную систему для терм (если верить античным источникам). Судя по фамилии (ит. orata — рыба дорадо, морской карась), он выращивал еще и рыб… Был ли он на самом деле гениальным изобретателем или просто ловким дельцом, имеющим коммерческое чутье? Скорее всего, верно второе предположение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Действительно, интересно попытаться понять римский способ мышления с точки зрения постоянного поиска прибыли. Их виллы в массе своей предназначались не для отдыха в нашем понимании: то было место для покоя и расслабления, но приносящее к тому же немалую прибыль. Так, если вилла находится в полях, она приносит хозяевам доход благодаря урожаям плодов, вину, оливковому маслу и пр. Если же она располагается на побережье, прибыль приносят рыбные хозяйства и устричные фермы.
В этом смысле собственник виллы, разумеется, предприниматель в постоянном поиске прибыли, даже если его жилище кажется нам предназначенным для развлечения.
Нет ничего удивительного в том, что сестерций в римском понимании является «горючим» для восхождения по социальной лестнице. Эта иерархия награждает богатых (в том числе способами, ведущими к законному наказанию).
Любопытно отметить, что все эти виллы зачастую снабжены портиками с видом на поля или фермы. Конечно, для надзора за собственным доходом, но в том числе и для демонстрации гостям… Вам больше нигде такое не встречалось?
Эти угодья очень напоминают колониальные виллы из «Унесенных ветром».[118]
Долгожданный приезд
Вот мимо нас проплывает военная трирема, быстрая и бесшумная. Ее ростр угрожающе направлен вперед, а весла движутся с идеальной симметрией. Мы слышим, как загребной ритмично выкрикивает команды. Необходимо развеять общепринятое заблуждение: гребцы не были рабами или заключенными, как показывается в фильмах. Это свободные люди.
Еще одна занятная деталь. На суше военные моряки нашли себе дополнительную работу, справляясь с канатами обширных натяжных перекрытий-тентов для театров и амфитеатров. В Риме существует крупное подразделение моряков флота из нашего залива. По сути эта деятельность схожа с управлением парусами. Приходится справляться с восходящим из здания воздушным потоком.
Трирема идет очень быстро. Она выскользнула, подобно акуле, со своей базы, порта Мизений, что чуть дальше Байи.
Если задуматься, эта часть Кампании объединяет в себе многие из черт римского мира: роскошь, культуру, военную мощь, коммерцию… Есть Байя, приморский термальный курорт со своими виллами и развлечениями. Есть Неаполь, город культуры, идеальное место для интеллектуалов. Он основан греками и сохранил устоявшиеся греческие традиции и язык, поэтические и музыкальные соревнования. Есть Мизений, база Императорского флота. Есть Путеолы, торговый город-порт.
Мы уже почти готовы пристать. Корабль проплывает мимо странного, длиннющего мола, выступающего прямо в открытое море на 370 метров. Он кажется даже не молом, а мостом и состоит примерно из пятнадцати арок, уходящих в воду. Ни один из кораблей не швартуется около него. Мол действительно создан для защиты порта Путеолы от штормовых атак (поэтому-то он слегка выгнут, этот легкий изгиб позволяет обеспечить бо́льшую сопротивляемость сильным порывам ветра и ударам волн): арки пропускают течения и, соответственно, не позволяют порту обмелеть вследствие песочных наносов.
Кроме практической функции, порт имеет и художественную составляющую. Чуть выше виднеются две триумфальные арки. Первая, расположенная ближе к берегу, увенчана скульптурной группой с тритонами из позолоченной бронзы, вторая — квадригой морских коней, управляемой Нептуном. Все сверкает на солнце. Наконец мы видим две колонны со статуями Диоскуров, защитников моряков.
Античные сувениры
Итак, мы причаливаем. Евтихий соскакивает на берег, одной рукой касается земли, затем подносит ее горсть к губам и целует.
