- Это что еще за ералаш? Актив называется!..
- Не укрывайтесь активом. Где беднота, там и срамота.
- Чего, чего? Кто там в бедноту пальцем пыряет?
И вдруг пьяный Серган заорал частушку:
Хорошо тому живется,
Кто записан в бедноту:
Хлеб на печку подается,
Как ленивому коту!
- А ну, кончай базар! - поднялся Кречев. - Вы зачем сюда пришли? В матерщине состязаться? Которые пьяные и не могут держать язык за зубами, прошу выйти! Капитолина Ивановна! - крикнул хозяйке. - Задерните шторки, чтоб ни одна рожа не заглядывала.
И пока хозяйка ходила по окнам, задергивая и оправляя шторы, Кречев читал повестку дня:
- Значит, на первый вопрос у нас стоит - утверждение контрольной цифры и распределение хлебных излишков по хозяйствам. На второй - выявление кандидатур на индивидуальное обложение. Вопросы, товарищи, серьезные, а потому требуется внимание. Слово имеет товарищ Зенин.
Сенечка встал, оправил на себе гимнастерку темно-зеленого сукна первую вещь, полученную им из партраспределителя, разогнал складочки под широким командирским ремнем и, глядя в потолок, начал издаля, как и полагалось, по его разумению, начинать речь большому человеку.
- Товарищи, как вы все знаете, нашу страну из края до края охватил небывалый трудовой подъем. Трудящиеся массы под водительством партии большевиков и ее испытанного боевого вождя всемирного пролетариата, верного продолжателя ленинского дела товарища Сталина идут от победы к победе. Нет в мире такой силы, которая смогла бы остановить это наше победоносное движение вперед к всемирной революции, к победе всеобщего коммунизма...
Не успел Сенечка как следует развернуться вширь и вглубь этого всемирного наступления, как его хорошо налаженную речь перебил затяжной раскатистый храп.
- Это что за соловей? - вскинул голову Кречев.
- Тараканиха запела.
- А ну-к, разбудите ее!
Сидевший с ней рядом Максим Селькин ткнул ее локтем в бок:
- Очнись, баба! Мировую революцию проворонишь.
- Дык ить я вовсе и не сплю, - захлопала глазами Тараканиха. - Слушаю я, слушаю.
- А кто храпит?
- Это я по болезни. Нос закладывает.
- Так выйди на двор и просморкайся!
- Я эта, ртом дышать буду.
- А може, еще чем? Гы-гык!
- Прекратите вредные выходки и намеки! - Кречев хлопнул пятерней об стол и сказал Зенину: - Продолжайте в очередном порядке.
Зенин еще долго говорил о всеобщем энтузиазме в ответ на происки международного капитала и его китайских наймитов на КВЖД, о важности подписки на третий заем индустриализации, и, когда дошел до классовой борьбы, Тараканиха опять заснула, но без храпа, на этот раз тоненько и заливисто высвистывала губами. Зенин метнул взгляд на Селькина, соседа ее, тот было замахнулся локтем - потормошить, но его остановил Андрей Иванович.
- Ш-ш! - осаживая ладонями ропот, Бородин взял со стола шкалик с чернилами, оторвал клочок газеты, пожевал его, намочил комочек в чернилах и, положив себе на ладонь, выстрелил щелчком в Тараканиху. Чернильный шарик шлепнул ей прямо в губы. Тараканиха почмокала губами, потом рукой сняла шарик, размазывая чернила по лицу. Все грохнули разом и на скамьях, и за столом. Тараканиха воспрянула и, не понимая, в чем дело, тоже засмеялась за компанию. Это подстегнуло всеобщий смех. Даже Сенечка, поначалу укоризненно смотревший на свою застолицу, не выдержал, прыснул раза два, точно кот, прикрывая рот ладонью.
- Ну хватит, хватит, товарищи! - начал он урезонивать смеявшихся и вдруг перешел на серьезный тон: - Кулачество и его пособники стараются повсюду срывать собрания, принимающие контрольные цифры. Вы что, забыли, где находитесь? Или не понимаете, что наступил накал классовой борьбы?
- При чем тут классовая борьба? Какое кулачество? Это ж актив! говорил укоризненно Кречев, оправившись от смеха.
И все сразу притихли, виновато поглядывая друг на друга.
- Это не имеет значения, что актив, - строго отчеканил Сенечка, - формы классовой борьбы бывают разные: и явные выступления кулаков, и закулисные, путем использования подкулачников. Кстати, еще совсем недавно в вашем активе заседал некий кулак Федот Клюев.
- Он не кулак, - ответил угрюмо Кречев.
- По вашему мнению. А по решению партячейки Клюев занесен в списки кулаков, и райисполком утвердил этот список.
- Не понимаю, куда гнешь? - спросил Кречев. - Что ж, по-твоему, среди нас есть недовыявленные кулаки?
- Я ничего такого не говорил. Но устраивать комедию из серьезного мероприятия не к лицу, товарищи активисты.
- Дак ты же сам смеялся! - крикнул со скамьи Серган.
- Мало ли что, - важно вскинул голову Сенечка.
- Ах, тебе можно смеяться, а нам нет?
- Что ж, выходит, у Тараканихи классовое лицо, ежели над ней смеяться нельзя?
- А какая у нее задница?
- Товарищи, успокойтесь! Я же не в порядке осуждения сказал это, а в порядке профилактики. - Сенечка почуял, что перегнул палку с классовой борьбой, - и Кречев нахохлился, и активисты забузили. - Давайте перейдем, к делу. А вы, товарищ Караваева, идите в кубовую и вымойте лицо.
Тараканиха встала и, шурша длинной черной юбкой, пошла в пристрой, а Сенечка взял из Левкиной папки какую-то бумагу и стал махать ею:
- Значит, так, на Тихановский сельсовет спущена контрольная цифра на хлебные излишки по ржи. Надо сказать, что райзо явно занизило наши возможности; составляя хлебный баланс, оно указало всех излишков по Тихановскому району тысячу пудов ржи. Это позорно малая цифра! Тихановский исполком под председательством товарища Возвышаева поставил на этой цифре большой крест. И вывел новую для Тиханова - 5230 пудов. Вот эту цифру мы, товарищи, и должны сегодня принять к сведению и распределить ее по хозяйствам. Беднота от обложения конечно же освобождается. Значит, основная часть должна быть наложена на кулаков, остальное разнести по середнякам. Какие будут соображения?
- А чего тут соображать? Расписывайте!
- Правильна! Пускай те соображают, которым платить надо.
- Нам от этих соображениев ничего не прибавится. Что на нас, то и при нас.
- Так-то... Чистая пролетария.
Это бабы загалдели: Санька Рыжая, Настя Гредная, Васютка Чакушка; их так и звали на селе - красноносые сороки.
Кречев покосился на бабий угол и ворчливо изрек:
- Повторяю, базар ноне отменен, поскольку день урожая.
- Дай мне сказать слово! - потянулся Якуша к председателю.
Тот кивнул, и Якуша вскочил проворно, по-солдатски, руки по швам, голова стриженая, уши торчком, как самоварные ручки.
- Мы на партийном собрании подработали этот вопрос и предлагаем его на утверждению всего актива и группы бедноты. Значит, со всех кулаков, а их восемнадцать хозяйств, по установленному максимуму - взять по сто пудов; на середняцкие хозяйства наложить, исходя из количества едоков, - по два пуда на рыло, на едока то есть. Итого у нас выйдет в самый раз, поскольку едоков в Тиханове всего две тысячи сто восемьдесят, минус беднота и служащие районного масштаба.
- Дак ежели вы все уже решили, тогда зачем нас пригласили сюда? спросил Андрей Иванович.
- К вашему сведению, партячейка имеет право выражать собственное мнение, - снисходительно пояснил Зенин, подслеповато щурясь на Бородина. А ваше дело соглашаться с ним или отвергать его.
- Раньше на пленуме сельсовета и партийные, и беспартийные вместе вопросы и намечали, и обсуждали. А теперь вы там решили, а мы здесь либо голосуй за, либо отвергай... Чтобы видно было - кому шею мылить. Так, что ли? Хитро вы придумали, ничего не скажешь.
- Товарищ Бородин, вы что, ставите под сомнение авторитет партии? вскочил Сенечка.
- При чем тут партия? - поднялся и Бородин. - Ты в ней состоишь без году неделя и уж за всю партию хочешь распоряжаться. Людей уважать надо! Пригласили сюда чего делать? Работать? Вот и давайте вместе работать, считать - что почему. И нечего подсовывать нам готовые бумажки. Вы их писали, сами и подписывайтесь под ними, а нас не впутывайте.
- Правильно, Андрей Иванович! - гаркнул опять Серган. - Дай ему понюхать нашего самосада.
- Кречев, может, ты внесешь ясность на попытку опорочить партийную линию? - багровея, обернулся Сенечка к Кречеву.
- Давайте спокойнее, без выпадов на оскорбление. Не то ералаш какой-то выходит, а не заседание актива. Перепились вы, что ли, по случаю престольного праздника? - сказал Кречев.
- Спасибо за тонкий намек, - Сенечка обиженно сел и уткнулся в свою бумагу. - В таком разрезе говорить отказываюсь.
- Ты, Семен, не горячись. Ведь никто еще не отвергает партийного решения. Говорят - нельзя так в упор ставить - "за" или "против". Давайте обмозгуем, пошевелим шариками. Может, придумаем что-либо и не хуже?
Язвительная и в то же время какая-то горькая улыбочка передернула губы Зенина; он растворил ладони, пожал плечами и с обидой произнес:
- А кто же против? Я никому рот не затыкаю. Я только против злостных выпадов насчет неоспоримого авторитета партии.
