Еще один прыжок зайца взметнул их наверх лестницы водопадов. Поперек потока стоял стол. Не привычный низенький столик-нептэвун — этот стол был высок и опирался на две толстенные, как ноги мамонта-Вэс, ножищи. Широченная столешница завалена свитками бересты, те то и дело сваливались вниз, плавая вокруг стола. Между горами свитков притулился аккуратненький, гладенький, точно оленем облизанный, человечек в коротком голубом халате, расписанном узорами курчавых облаков, и самозабвенно скрипел самопиской по бересте. Перед человечком выстроилась очередь из… шаманов! С бубнами, колотушками, в птичьих плащах для камлания в Верхний мир… и каждый с корзинкой приношений в руках!
— Шаман Седеся, из удэге! — заглядывая в свиток, скучным голосом объявил человечек.
— Здеся я, здеся! — первый в очереди шаман бухнул корзинку с приношениями на невесть откуда возникшие весы. Человечек кивнул, делая пометку в свитке, и равнодушно переспросил:
— Все как всегда? Еды погуще, женщин потолще, детей побольше?
Седеся энергично закивал.
— Верховному передадут ваши пожелания, — прогнусавил человечек, и корзина с приношениями исчезла.
Шаман вдруг быстрым вороватым движением выставил перед человечком остро пахнущий моченой ягодой туесок.
— Еще лично для меня, Уткучи-тойон! — страстно зашептал он. — А то что ж это: три жены у меня, а тещ — целых пять! У первого и третьего тестя по две женки. Нельзя ли их как-нибудь того… проредить? Тещ, в смысле…
— Это не к нам, это к Эрлику, — столь же равнодушно бросил человечек. — Следующий!
— Как же я к нему, если я белый… — начал возражать шаман.
— Следующий! — непререкаемо возвысил голос человечек.
— Уткучи-тойон, тут без очереди лезут! — завопили в толпе шаманов.
Разбрызгивая воду, заяц проскакал мимо очереди.
— Привет, Уткучи! Мы к Верховному! — свешиваясь с заячьего бока, Донгар помахал человечку.
Все равнодушие с того как волной смыло.
— Куда? — заорал он. — Верховный не принимает!
— Меня — примет! — не оглядываясь, бросил Донгар.
— Охрана-а-а! — донеслось уже издалека, и что-то завыло страшнее, чем целое стадо Вэс. Теперь заяц почти летел, зависая в воздухе.
— Уткучи, он вообще-то не злой, — отворачиваясь от бьющего в лицо ветра, прокричал Донгар. — Работа у него такая: просьбы у всех шаманов одинаковые, а если они разом к Нуми-Торуму заявятся, когда он Верхними небесами править будет? А вот и охрана, однако!
— Ух, какие! — потрясенно выдохнул Хакмар.
Семь коней, белых, как свежевыпавший снег, гибких, точно змеи, и горделивых, как юные красавицы-бэле в нарядных уборах, легко несли всадников в сверкающих кольчугах. Суровы были скуластые лица под золотыми шлемами, и узкие черные глаза глядели неумолимо. Рой стрел просвистел у зайца между ушами.
— Это что такое? — Аякчан возмущенно уставилась на дырку в поле плаща. Хлестнувший по черной воде визг был столь пронзителен, что у прекрасных коней подогнулись их точеные ноги. Жрица взвилась в воздух, и новый рой стрел вспыхнул на лету. Воины запрыгали в седлах, швыряя горящие луки в воду. Бах! Бах-бах! Поверхность Реки начала взрываться. Воины в закопченных кольчугах вылетели из Пламени. Кони стелились над водой, как гонимые ветром хлопья снега. Реяли сверкающие гривы, и всадники тянули из ножен пылающие светом мечи.
— Привет, Кар-шыт! — Донгар снова радостно взмахнул ладонью. — Тысячу Дней не виделись!
— Убирайся обратно в Эрликову бездну, откуда ты вылез, черный шаман! — звонко выкрикнул воин. Сияющий меч взлетел в его руках… и безобидно улетел в бродящие над ними сапфировые облака. Воин растерянно уставился на свои опустевшие руки.
Хакмар презрительно усмехнулся и вбросил Огненный меч обратно в ножны. Никто, даже сидящий рядом медведь, не успел заметить ни как он выхватил клинок, ни как ударил, выбивая меч из рук небесного воина. Заяц скакал дальше. Серая мгла теперь сияла голубизной. Стали видны очертания то ли селения, то ли города: хитро изогнутые крыши домов и острые верхушки чумов. Топот копыт нарастал — отставшая шестерка всадников нагнала обезоруженного предводителя. Донгар снова обрадовался:
— Ребята, знакомьтесь! Это вот Пура-Кан, Дъажыл-Кан, Бурча-Кан, Пакты-Кан и Эр-Каным! Ай-ой, Кара-Куш-Орел, прости, тебя не заметил, а ты тоже тут! Они все сыновья Нуми-Торума, небесные богатыри-аи, в охране у него служат!
— И мы не позволим, чтобы ты причинил вред нашему отцу! — бессмысленно, но красиво вертя меч над головой, выпалил один из богатырей. Кажется, Пара-Кан. А может, Бурча-Кан.
— Дядюшка Нуми тебя боится, Донгар! — расхохоталась Аякчан.
— Владыка ничего не боится! — запальчиво выкрикнул другой воитель. — А тебе тут тоже не рады, Эрликова дочь!
— Я, конечно, Эрликова дочь, — согласилась Аякчан. — Но почему-то мне не понравилось, как ты это сказал! — Шар Голубого пламени полетел воителю в голову. Тот отбил Огонь сияющим мечом… здоровенный, как булыжник, ледяной окатыш прилетел вдогонку. Шлем гулко зазвенел, глаза воителя закатились, и тот обвис на шее у коня.
— Албасы на небожителей-аи нападает, а плохо говорят потом про черных шаманов! — расстроился Донгар.
— Мы не нападаем! — проревел медведь. Парни такие же стражники, как и он, свою работу делают, это он с ребятами вломились на Верхние небеса верхом на зайце, общественный порядок нарушать.
— Молчать, животное! — надменно оборвал его еще один воин. — Зверье не должно открывать пасть перед небожителями! Последний раз предупреждаем, заворачивайте коня!
— Это заяц! — кротко напомнил медведь. В людском селении он издевательства терпел — так там он расследование вел! Медвежья лапа вырвала всадника из седла, крутанула за ногу и со свистом запустила в голубые облака.
— Зверь напал на Кара-Куш-Орла! — яростно завопили всадники.
Умгум, так вот кто это был — то-то так хорошо полетел!
— Хамы таежные — и где, в Верхнем мире! — возмущенно буркнул Хакмар и прыгнул со спины зайца. Хитро так, ногами вперед.
Его пятки врезались в голову ближайшему всаднику. Того вынесло из седла. Хакмар обхватил шею его коня, крутанулся, ударил ногой… скачущего рядом воина вышибло под копыта. Хакмар подпрыгнул… И встал на седла скачущих рядом коней, удерживая тех за туго натянутые поводья.
— Я оценила! Может, перестанешь выпендриваться? — прокричала летящая рядом Аякчан.
— Я не выпендриваюсь! Я не могу выбрать! Такие кони! Ладно, пусть будет этот! — почти с отчаянием прокричал Хакмар, соскальзывая в седло коня и жестко подбирая поводья. Выхватил зловеще полыхнувший алым меч и погнал коня на оставшихся богатырей-аи.
— Скачите, я догоню!
— Ай-ой, Хакмар, ты их не сильно! — жалобно прокричал Донгар. — Стараются парни как умеют!
Заяц помчался дальше. Позади слышался звон стали о сталь и крики.
Черная река теперь текла в… канаве, что ли? Вроде тех, которые у болот на огородах роют — лишнюю воду отводить. Только стены этой канавы были выложены… Медведь растерянно рыкнул — стены канала переливались мерцанием бесчисленных драгоценных камней.
— Вот и я думаю — безобразие! — буркнула Аякчан. — Сколько колечек пропадает! И сережек!
Дом на берегу был прозрачен и сиял нестерпимо. У медведя перехватило дыхание — дом был выточен… из цельного алмаза!
— Такое колечко хочешь? — тыча лапой, рыкнул он.
Аякчан только фыркнула. Рядом с алмазным домом торчал другой, насыщенной изумрудной зелени. Хадамаха увидел круглый шалаш — ветки, из которых он был сплетен, цвели, зеленели, покрывались диковинными плодами и тут же начинали цвести снова. Заяц пронесся мимо островерхого чума, сотканного из Голубого огня (Аякчан долго на него оглядывалась и кусала губы), мимо чукотского валкарана из костей кита — кости казались живыми, словно одновременно были и здесь… и во всех китах Сивира. Медведь увидел даже берлогу — вниз уводили ступени из полированного мрамора. В Небесах над небесами — в небе Верхнего мира, не голубом, а бледно-золотом — громоздились подсвеченные розовым и синим громады облаков. Две небесные шаманки-удаганки яростно вцепились друг другу в волосы и теперь драли патлы пучками, так что вниз сыпалась мелко изорванная труха. По нежно позвякивающему хрустальному мосту над Черной рекой проскакали трое сыновей Нуми-Торума. За ними гнался Хакмар. В поводу он вел лошадь с пустым седлом. Заяц соскочил с Реки и понесся сквозь селение верхних духов напрямик. Перемахнул сцепившихся в драке седобородых старцев почтенной наружности. Мимо снова проскакали сыновья Торума и Хакмар. Сыновей осталось двое, и в поводу Хакмар вел двух лошадей. Заяц вырвался на площадь. Красавицы-аи в изодранных богатых одеждах, с исцарапанными лицами и растрепанными волосами кричали друг другу такие слова, от которых медведь покраснел под шкурой. Под лапами зайца хрустели осыпавшиеся с красавиц драгоценности.
