— Одна дама, скрытая вуалью, я её не узнала, но господин от меня не прятался, это был господин Феррье.
— Смерть Христова! — воскликнул Бюсси, они с Карлосом как раз подошли к нам. — Да ведь это же лейб-медик королевы-матери. Да, сударыня…, благодаря услугам этого господина, мы могли никогда больше с вами не увидеться.
— Мы могли с вами не удивиться не только по этим причинам, господин де Бюсси. И вы их знаете не хуже меня, — ответила, поднимаясь и выпустив Роки из мешка, пошла с ним в тень кривого вяза. Разговаривать с Бюсси мне хотелось сейчас меньше, чем когда-либо.
— Что с конем? — поинтересовался Шико у Карлоса, тоже поднимаясь с земли.
Граф подошел ко мне. И нерешительно, дрогнувшим голосом, спросил:
— Как вы себя чувствуете, сударыня?
— Отлично! Лучше всех, разве не видно? — засмеялась я, отстранившись.
— Катрин, нам нужно поговорить. Позвольте объяснить вам…
— Что объяснить, сударь? То, что вы не любите меня и никогда не любили, я знаю и без ваших объяснений. То, что вы совершили, не имеет никаких объяснений. Я не хочу больше вас ни видеть, ни слышать, — отвернулась от человека, который совсем недавно, был всем для меня. Как же я ошибалась, принимая свой вымысел, за правду.
— Значит, так?
— А что вы ожидали, после всего? Что? Неужели думали, что брошусь в ваши объятья?
— Выслушайте меня, сударыня, прошу вас. Я виноват только отчасти. В тот вечер, королева Наваррская вовлекла меня в свой разговор и, наверное, я так думаю, что-то подмешала мне в кубок с вином.
— Но зачем вы оказались в обществе Маргариты? Вы были… близки с ней? Да?
— Да. Был, — ответил он без колебаний, — Самое страшное, я совсем не помню, что было после, в ту ночь…, я не помню, что причинил вам. Наверное, это было нечто ужасное. Но я не помню, ничего. Несколько дней провел в постели, и, когда пришел в себя, никак не мог понять, что случилось, и почему вы исчезли. Катрин, то зло, что я причинил вам, оно было не намеренным. Я сожалею…
— Сожалеете? Как мило, сударь! Вам повезло. Вы не помните. А мне, что делать мне? Как мне вычеркнуть из памяти боль, унижение? Как? Молчите? Не знаете?
— Катрин! Поймите же меня, наконец!
— Вы были с ней, были…, - я думала о том, что Бюсси предал меня, предал наши чувства, а он, казалось, совсем не сожалел о своем поступке.
— Я не знал, что так все получится…
— Замолчите! Слышите! Замолчите, Луи! Я не хочу больше быть вашей женой, — меня трясло от нашего разговора, в памяти всплыл тот его взгляд, полный животной страсти, злости. Каждый раз буду вспоминать ту ночь. Нам никогда уже не стать такими, как прежде. Я это понимала и он, думаю, тоже. Видела, как Бюсси склонил голову.
— Но мы же…
— Нет, не мы, только вы и только я…, - как же мне было больно в этот миг, но я не могла иначе и продолжила, — "Нас" больше нет, господин де Бюсси! Прощайте, сударь, — развернулась, чтобы уйти, но услышала Луи, он не спешил сдаваться.
— Не так быстро, сударыня! Вы все еще моя жена, Катрин…
— Жена? К несчастью, я это помню, а вот вы вряд ли вспоминали о таком обстоятельстве в объятиях королевы Наваррской, не так ли? — высказала с горькой обидой.
Он побледнел и, сжал губы, пересиливая себя.
— Я никуда вас не отпущу! — с этими словами граф развернул меня к себе, и крепко схватив за плечи, принялся целовать в шею, лицо, губы. Я замерла статуей, испытывая невероятное отвращение к его поступку. Словно меня целует не собственный муж, а чужой незнакомый мне мужчина. Он отстранился на мгновение и наши взгляды встретились. Бюсси отвел глаза, не выдержал моей боли.
— Отпустите меня, Луи. Я не могу… быть… с вами. Не могу…, - сделала шаг назад и уперлась спиной в крепкое плечо шута. Подняла на него мокрые от слез глаза и прошептала:
— Увезите меня отсюда, господин де Шико. Прошу вас, пожалуйста.
— Куда, сударыня? — спросил он с горечью в голосе.
— Куда вам будет угодно, сударь. Только, чтобы Бюсси никогда не смог меня больше найти.
Шико увез меня на приличное расстояние от Парижа, в аббатство своего друга Горанфло. Я помнила этого неуклюжего забавного человека еще монахом, выпрашивающим у своего друга обед. Запросы на пиршество у монаха были не шуточные. Сам же он нас принял радушно, но гораздо скромнее, чем следовало бы ожидать. Горанфло еще больше растолстел и его живот округлился, словно у беременной женщины на последних месяцах. Даже походка куманька стала утиной, вперевалочку.
По просьбе шута, его друг приютил меня в своем доме, в небольшой комнатке наверху, окна которой выходили на чудесную долину, раскинувшуюся перед домом, насколько хватало глаз. И мне приятно было вечерами смотреть на вечерние проводы солнца, лучи которого окрашивали в пурпур листья виноградника, уходящего, казалось за горизонт. Яблони, стройными рядами шептались по другую сторону от них, позволяя ветру путаться в листве и время от времени сбрасывать наземь очередное выспевшее яблоко.
Вскоре я полюбила длительные дневные прогулки, на которые всегда брала с собой Роки. Здесь мне не нужно было одеваться в нарядные платья и украшения. Скромная юбка и белая рубашка, да легкий плащ — напоминали мне о первых днях на улицах Парижа. Но в провинции жилось и дышалось, на мой взгляд, легче, чем в столице. Уединившись, мы с крысом погружались в воспоминания, я пыталась анализировать то, что произошло со мной. Спустя месяц, успокоившись от последних потрясений, пыталась упорядочить мысли и чувства, заполнявшие теперь мою одинокую жизнь. Да, наверное, я неудачный вымысел собственной судьбы. Живу, дышу, чувствую, но меня, словно — нет… Не думала, что так нелегко пережить предательство. Говорят, что любовь все прощает…, что же тогда ютилось в моем сердце все то время, пока я была графиней де Бюсси? Ответить на этот вопрос не получалось. Луи де Клермон остался в прошлом, для меня больше не существовало этого человека, я сама перестала существовать. Любовь умерла, а ее место заняли пустота и безразличие.
'Наверное, это к лучшему, ' — думала я, свесив ноги в глубокий овраг. Роки сидел рядом и грыз семечки, которые прихватила с собой на прогулку. Две птицы летали высоко в небе, как будто влюбленная пара (возможно, так оно и было) и я, задрав голову, следила за их красивым полетом. Потом вдруг встала, повинуясь душевному порыву, раскрыла руки в стороны и, зажмурившись, постояла на краю какое-то время, а затем сделала шаг вперед.
Резким рывком меня бросило в сторону и, упав в траву, почувствовала себя придавленной чем-то тяжелым. Полет мои ощущения напоминали весьма отдаленно. Я открыла глаза и увидела Шико, он лежал на мне и ругался на чем свет стоит:
