Батистом, все изменилось…
За несколько дней до этого, играя в прятки с детьми Батиста, Доминик нашел одного из них под верстаком в гараже. Направляясь к выходу, он заметил бутылку антифриза.
Его мобильный телефон в этой французской глуши давал лишь ограниченный доступ в интернет, но Доминик все равно «нагуглил», что потребуется лишь относительно небольшая доза антифриза, подлитая в любимое вино Батиста, чтобы положить быстрый конец его отпуску. Почти неделю Доминик боролся со своей совестью, пока не заметил, что соперник, прячась в оранжерее, фотографирует ничего не подозревающую Одри, сидящую у бассейна в купальнике. В отместку Доминик добавил яд не в одну, а в две бутылки — просто чтобы удостовериться, что дело будет сделано наверняка.
В тот же вечер, к радости Доминика, Батист опустошил первую бутылку шираза в одиночку. Естественный сладкий вкус антифриза маскировал горькие последствия. А поскольку Батист был жадным, то и вторую бутылку практически прикончил, ни с кем не делясь. На следующее утро он пропустил завтрак из-за сильной боли в желудке — его тело пыталось бороться с этиленгликолем в крови. Вскоре после того как начались галлюцинации, Батиста на носилках погрузили в машину «Скорой помощи», и на его лице уже не было того выражения самодовольства, которое Доминик так ненавидел. Пока остальная семья по очереди дежурила у больничной койки, Доминик провел остаток отпуска, занимая ребятишек — и посредством этого проживая детство, которого был лишен. Еще он пропустил винные бутылки через два цикла мытья в посудомойке и только затем бросил их в ящик для стеклянного вторсырья. Когда прибыла жандармерия, дабы расследовать случай отравления, никаких улик уже было не отыскать. Это могло случиться в любом из множества ресторанов, которые Батист посещал во время своего пребывания здесь.
В последующие месяцы Одри каждый пятничный вечер прямиком из детского сада, где продолжала работать, отправлялась прямо на вокзал Сент-Панкрас, чтобы сесть на скоростной поезд «Евростар». Она ездила в Париж, чтобы помочь с детьми матери и сестре, пока Батист находился в больнице. Хотя доказать это было невозможно, однако Кристина винила стресс в том, что у нее случился выкидыш.
Одри возвращалась домой, к Доминику, только вечером в воскресенье, совершенно разбитая. Он придерживал язык, хотя его все сильнее раздражало то, что она ставит семью превыше его. В конце концов Доминик придумал способ снова стать для Одри главным приоритетом. У них должен быть общий ребенок.
Одри забыла принять противозачаточные таблетки в предписанной последовательности, и в тот вечер он соблазнял ее алкоголем и вкусным домашним ужином, но сначала она отмахивалась от его заигрываний. В конце концов сдалась, но настояла на том, чтобы он надел презерватив — не зная, что Доминик заранее проколол латекс в нескольких местах. Неделю спустя, когда она так и не нашла времени дойти до аптеки, он повторил уже испытанный метод соблазнения. А через месяц проснулся оттого, что Одри тошнило над унитазом. Тест на беременность подтвердил его ожидания.
Поездки Одри в Париж сделались более редкими, и Доминик с гордостью смотрел, как округляется ее живот. Они строили планы на будущее. Доминик в восторге записал их на все доступные курсы для будущих родителей. Старался, чтобы эти курсы приходились на выходные — это мешало Одри ездить куда бы то ни было. Ей пришлось ограничиться сообщениями — родные писали ей о том, что Батист ждет донора на пересадку печени. Узнав, что будущий ребенок — сын, Доминик был на седьмом небе от счастья. Одри решила назвать его Этьеном, в честь своего покойного дедушки.
Тот день, когда Доминик ушел на работу, оставив дома мобильный телефон, стал роковым. Вернувшись, он увидел, что Одри сидит за обеденным столом; покрасневшие глаза резко выделялись на ее бледном лице. Первой его мыслью было, что она потеряла ребенка, и внутри у него разверзлась холодная бездна.
— На моем айпэде сел аккумулятор, и я взяла твой телефон, чтобы выйти в Сеть, — начала Одри. Она тщательно выбирала слова, как будто отрепетировала их заранее. — Я хотела ввести в поле поиска «антацид», но автозамена завершила «ант» как «антифриз». Судя по истории в твоем мобильнике, ты делал запросы «сколько антифриза нужно, чтобы убить человека», и «симптомы отравления антифризом».
Она сделала паузу, и между ними повисло тяжелое молчание. Сердце Доминика сначала замерло, потом забилось с удвоенной частотой. Это была дурацкая ошибка — не замести следы, и с тех пор эту ошибку он ни разу не повторял.
— Я «гуглил» это, когда Батист попал в больницу и тесты показали, чем он отравлен, — объяснил он.
Одри всмотрелась в лицо любовника, выискивая признаки лжи.
— Честное слово, дорогая, — добавил Доминик. — Да, мы с ним не любили друг друга, но ты действительно считаешь, что я мог бы причинить ему вред? Или кому-либо другому?
Ее лицо оставалось каменным, и ему стало не по себе.
— Батиста увезли в больницу в субботу, двадцать шестого августа, — сказала Одри. — А твой телефон утверждает, что ты проводил этот поиск в среду, двадцать третьего.
Мозг Доминика лихорадочно перебирал возможные варианты. Можно было сказать правду и принять все последствия — или же продолжать лгать и надеяться, что она решит поверить ему. И хотя Одри не была доверчива и неплохо разбиралась в технологиях, он выбрал последний вариант, с растущим отчаянием возразив:
— Помнишь, как мы приехали во Францию и мой телефон никак не мог найти сеть? Сколько ему понадобилось, чтобы поймать сигнал, — три дня? Наверное, из-за этого на нем сбились часы и календарь.
— С того момента, как Батист попал в больницу, и до постановки диагноза прошло три дня. Почему ты заподозрил именно отравление антифризом, а не что-то другое? — Она стояла, сложив руки на груди и холодно глядя на Доминика.
Они напоминали две шахматные фигуры на противоположных сторонах доски, каждая из которых ждет, пока другая сделает ход. Одри начала действовать первой — она швырнула в Доминика его телефоном. Тот отскочил от плеча, ударился о каминную доску и упал на пол. Доминик шагнул к Одри, и она дала ему пощечину. В ответ он схватил ее за плечи и, прижав к стене, взмолился:
— Ты должна мне поверить…
— Ты лжец! — крикнула она. — Больной, сумасшедший лжец!
Ее слова
