А однажды Карло заявил, будто во время ночной вахты слышал кузнечика. Мы отказывались ему верить, пока я сам не обнаружил в своей постели желто-зеленого кузнечика длиной с палец, а заступив на вахту, услышал, как перекликались сразу двое — один на корме возле меня, другой на носу. Дальше — больше, стрекот звучал со всех сторон; на глазах у нас кузнечики прыгали и ползали по камышу и бамбуку, даже взлетали и описывали небольшие круги над морем, всякий раз возвращаясь на плавучую скирду. Особенно привлекали их камышовые метелки на конце высокой кормы и носа. Видимо, эти безбилетники вместе с несколькими крабами, обосновавшимися на днище «Тигриса», прокрались к нам на борт в Омане. В засушливой Аравии им, конечно, не приходилось видеть столь пышной растительности.
Ветер временами достигал такой силы, что грот лопнул, и пришлось убирать его среди ночи. Надувшись, словно парашют, он так неистово рвался из рук, что я со страхом ждал, как бы кто-нибудь из ребят не оступился в темноте и не очутился за бортом. Отдав плавучий якорь, мы тридцать два часа беспомощно дрейфовали во власти сильного течения и северо-западного ветра. К этому времени был пройден шестидесятый градус восточной долготы — меридиан мыса Эль-Хадд, и как только Тору, Эйч Пи и Асбьёрн доложили, что парус отремонтирован, можно ставить, мы повернули круто к ветру, насколько позволяло вооружение ладьи, включая топсель.
Мы снова вошли в загрязненную полосу. Купаться разрешалось только со страховочным концом. И мы впервые обнаружили, что боковые связки, кроме скользких водорослей и белых морских уточек с длинными розовыми жабрами, обросли еще и большими колониями конических морских желудей, твердых и острых, как акулий зуб. Заденешь невзначай — оцарапают до крови. Тоже безбилетники, ухитрившиеся зацепиться за камыш в порту в личиночной стадии, — ведь «Тигрис», в отличие от «Ра», не один день простоял в гавани сначала на Бахрейне, потом в Маскате.
И телу приятно, и душе отрадно было погрузиться в воду рядом с нашим плавучим домом и полюбоваться, как прекрасно сохраняют форму бунты и как высок по-прежнему надводный борт. В тихую погоду проплыв вокруг «Тигриса» на семьдесят третий день после спуска на воду, мы увидели, что бунты погрузились чуть больше чем наполовину. По прогнозу в тот день в Оманском заливе и Аравийском море предполагался северо-восточный ветер скоростью до 10—20 узлов, а на самом деле выдался мертвый штиль. Норман так и сказал Фрэнку на Бахрейне, что передаваемые им прогнозы упорно врут. Но удивительнее всего то, что знаменитый муссон ни одного дня не наполнял наши паруса. Чаще всего ветер дул со стороны Ирана, однако он перемежался ветрами с разных направлений, от зюйд-оста до зюйд-веста. В любом случае мы старались идти курсом ост-норд-ост, в пределах 60—90 градусов по компасу.
Наши старания увенчались успехом. На другой день после штиля Норман и Детлеф взяли полуденную высоту солнца и определили наше место: 23°50' с.ш. и 62°05' в.д., примерно в 70 милях от горной области, известной под названием «Макрана». Начинаясь в Иране, суровое, нелюдимое Макранское приморье окаймляет с севера Оманский залив и простирается в Пакистан до самой долины Инда. Глядя на карту, я подумал о том, как близок Макран и фонетически, и географически к Макану. Одна лишь буква да узкий Ормузский пролив отделяют их друг от друга. Может быть, легендарная страна Макан располагалась по обе стороны Оманского залива, контролируя важные морские ворота? Район медных копей составлял ее южную часть, а область, прилегающая к Инду, — северную?.. Вполне возможный случай, говорил я себе, меж тем как ладья шла на восток, к долине Инда, на почтительном расстоянии от пустынных берегов Макрана.
Еще через день всего 55 миль отделяло нас от берегов Пакистана. Теперь только сильный и ровный норд-ост мог помешать нам достигнуть цели. Тот самый ветер, которому положено преобладать в это время года. Но его не было и в помине. Преобладали южные ветры, и нас заботил не столько вопрос о том, как подойти к Макранскому берегу, сколько риск, как бы нас не прибило к нему раньше, чем мы найдем безопасную гавань. Эта часть побережья сплошь состоит из скал и непроходимых мангровых болот.
Двадцать две мили до Пакистана, вот-вот покажется земля... Норман открыл «Лоцию западного побережья Индии», изданную в 1975 году, и на первой же странице прочел, что карты для прибрежного плавания вполне надежны, «исключая часть Макранского приморья». Карты этого участка, прочли мы дальше, основаны на съемках, произведенных в прошлом столетии с применением ручного лота, и «охватывают районы с внезапно возникающими и кочующими мелями, а у берегов Макрана... мелкомасштабные измерения глубины ныне малонадежны, поскольку впоследствии (1945 год) вулканические извержения изменяли рельеф морского дна». И еще: «В 1945 году в трех милях к юго-западу от Джазират Шахардама наблюдался небольшой вулканический остров, однако в 1947 году он ушел под воду».
Словом, увлекательный район, сулящий всевозможные сюрпризы. Море здесь буквально кишело рыбой. И полчищами крохотных белых червей. Карло, завзятый альпинист, превратился в страстного любителя океанской рыбной ловли и одну за другим выудил шесть больших корифен, прежде чем мне удалось его остановить. Юрия осенила мысль развесить для вяления несколько рыбин на бамбуковом шесте. Уписывая корифену с полентой, мы приметили впереди на горизонте белый парус дау. Мы шли на сближение со скоростью три с лишним узла, однако едва команда рассмотрела нас, как дау описала широкий полукруг и скрылась. Что ж, хоть увидели наконец парусник, и то утешение!
Двадцать четвертого января возникли осложнения. Прямо по курсу, над районом Карачи, копились густые облака; сильные порывы ветра с разных направлений нагнали крутую волну. Решили, пока не поздно, убрать топсель, но топенанты заело, и парус не желал спускаться. С приходом сумерек мы увидели, что черные тучи над Карачи непрерывно озаряются молниями. Эйч Пи привязал нож к бамбуковому шесту, и после ужина, когда буйный ветер не оставил нам другого выбора, Норман и Детлеф вскарабкались на верхнюю перекладину двуногой мачты и, придерживая друг друга, перерезали топенанты, после чего бешено хлопающий парус лег на палубу. Через редкие просветы в штурмующих небо облаках на нас поглядывала полная луна, потом она совсем пропала, и рокочущие стихии затеяли фейерверк над нами и над незримым берегом Макрана. Мы шли навстречу буре.
Я прилег перед ночной вахтой, а когда, захватив фонарик и страховочный леер, выбрался из рубки, чтобы вместе с Тору подняться на мостик, то увидел голые мачты. Сдавая нам чреватую неприятностями вахту, основательно продрогшие Норрис и Асбьёрн доложили, что всякий раз, когда над «Тигрисом» проходила особенно черная грозовая туча, ветер начинал метаться в разные стороны. Они физически не поспевали отдавать и выбирать шкоты и брасы, к тому же качка достигла такой амплитуды, что они боялись, как бы пляшущая рея не сломалась и не разорвала грот в клочья. С помощью Нормана они убрали парус, и теперь ладья снова дрейфовала с плавучим якорем. Берег подступил совсем близко, и где-то во тьме притаился остров, так что нам следовало быть начеку.
