кошмар, и как прикажешь с ним бороться?
– Она и раньше напоминала навязчивый кошмар, но я тебя понял, – сказал Джим. – И еще Сан-Эстебан. Не забывай злобных богов, которых мы так раздразнили, что они готовы задуть все огоньки жизни. Ты хоть немного представляешь, что делать?
– Выследить Дуарте и переубедить его, – предложила она. – Добраться до созданных строителями врат орудий, не превращая все человечество в придатки к гиппокампу Уинстона Дуарте.
Джим кивнул, но так погладил ладонью подбородок, что она поняла: не убедила. Еще бы. Она сама себе не верила.
– И еще у нас есть Тереза, – продолжала Наоми. – Единственная, ради кого он оказался способен переменить мнение. Может, если она попросит, он и теперь передумает?
– Родители и дети, – согласился Джим. – Это сильный ход. Но не настолько, чтобы я полагался на него в деле спасения человечества.
– А слабый ход – сместить его и поискать, кто мог бы его заменить. Кара, Ксан, Амос… – Господи, ты серьезно?
– Предпочла бы оставить это как запасной вариант, но возможно.
Джим тихо, деликатно вздохнул. Ей было бы не так тяжело, не расслышь она за этим вздохом отчаяния.
– Детектив Миллер однажды сказал мне: «Мы не выбираем добро, мы просто нагребаем на тарелку чуть меньше зла».
– Да, но он был дрянной человек.
Джим рассмеялся, а потом тронул ладонью ее затылок. Она прижалась посильней, утешаясь простым телесным присутствием человека, которому можно доверять.
– Когда ты разошлешь это сообщение, – едва ли не виновато начал Джим. – В смысле, когда объяснишь ситуацию всему подполью… Это сработает как взрыватель.
– Знаю, – буркнула она.
– И заготовила план на этот случай?
– Да.
– А мне он понравится?
– Нет, – ответила она и, открыв глаза, встретила его ласковый блестящий взгляд.
– Я так и думал, – сказал он.
Наоми и потом, когда они вернулись на «Сокол», все вспоминала этот взгляд. Они прошли долгий путь – вместе и порознь – с первых шагов на «Кентербери». Ей легко верилось, что жизнь повыбила из них и идеализм, и умение радоваться. Она почти все время чувствовала себя истертой до нервных окончаний. И Джим казался ей… не то чтобы усталым, а как будто изношенным. Как будто исчерпал запас горючего и теперь просто пытается гладко спланировать к финишу. И все равно она снова и снова убеждалась, что он еще здесь. За светлыми, обведенными темной каймой глазами, под сединой жил тот же юный бесшабашный блаженный, которого она увидела, когда капитан Макдоуэлл привел его на корабль. Они оба истерты временем и жизнью, но остались теми же, кем были. И это радовало. Это что-то обещало.
Элви она застала в лаборатории одну. Аппаратура для погружений: спаренные медицинские койки, сканер, сенсоры – плавала вокруг нее. Там и здесь выпавшие из гнезд проводки шевелились на сквозняке. Сама Элви продвигалась от панели к панели, открывала журналы наблюдений и файлы, проверяла соединения и уровень зарядки. Атрофированная мускулатура придавала ей хрупкость, по мнению Наоми – обманчивую.
А взгляд был загнанный.
– Чем занимаешься? – вместо приветствия спросила Наоми.
– Да, собственно, ничем, – ответила Элви. – В студенческие времена мой сосед по общежитию занимался вышиванием. Не то чтобы был в этом деле мастером, просто находил, чем занять руки, пока голова занята мыслями. Когда застревал на какой-то задаче и не видел выхода… – Она обвела рукой пустую лабораторию. В ее жесте сквозило какое-то уныние. – Вот и я «вышиваю». У тебя бывало, что делаешь что-то и знаешь, что не права, но уговариваешь себя, что в этот раз оно оправдано? Что в данном случае обычные правила неприменимы. А если и применимы, то все оправдывается величием цели.
– Я десять лет так живу, – сказала Наоми.
– Не знаю, как мне двигаться дальше по тому пути.
«Что-то не так?» – висело у Наоми на языке. Но ответ был до смешного очевиден, так что она заменила вопрос на:
– Я написала сообщения. Готовы к отправке.
– Хорошо, – кивнула Элви. – Я дам тебе допуск к связи.
– Не так это будет просто, – заметила Наоми. – Ты говоришь, что передаточные станции надежны, и я тебе верю, но…
– Но думаешь, что Трехо узнает.
– Уверена, что узнает. Отправленные сообщения попадут к двадцати людям из шестнадцати систем. Те сообщат своим. И для всех это будет самым важным событием в жизни. Утечки неизбежны. Стоит мне их отправить – считай, протекло, и ничем я этому не помешаю.
Элви опустила взгляд на невесомый кабель в ладони, подумала и подключила к гнезду в медицинской кровати Амоса. На миг Наоми почудилось, что в комнате их трое. Элви, она, но еще и пустота на том месте, где они видели Уинстона Дуарте. Теперь там был только воздух, и это что-то значило. Империя, подполье и человек, решивший стать богом. Три стороны одной монеты.
– Нам нужна помощь, – сказала Элви. – Я пыталась справиться сама. Не вышло. Я даже собственным суждениям больше не доверяю. Замысел Дуарте касается всех. И всюду. Не думаю, что найду моральные основания запрету на рассылку этих сведений. Даже если Трехо за это прикажет Ли прострелить мне голову.
– Это уж чересчур.
– Это Лакония. Там все время так.
– Ну, у меня есть другое предложение, – сказал Наоми. – Но я хотела прежде обсудить с тобой.
* * *
– Адмирал Трехо, – заговорила Наоми, в упор глядя на камеру. – Я принимаю ваше предложение и предложенную вами амнистию для подполья. Я пересылаю копию вашей предыдущей передачи в систему Фригольд и этот свой ответ для распространения в моей организации. Как только мои люди убедятся, что лаконские представители на местах повинуются вашему слову, все выступления против лаконских сил и ресурсов прекратятся и мы сможем перейти к работе над более насущными вопросами. С этой целью я прилагаю файлы, результаты опросов и обсуждений по последнему эксперименту в уверенности, что вы найдете их как интересными, так и тревожащими.
Наоми помолчала. Ей казалось, что надо бы что-то добавить. Это ведь из тех минут, которые попадают в учебники истории. Примирительная речь, покончившая с войной между Лаконией и остатками Союза перевозчиков. Она обдумала и заготовила слова, но сейчас все они представлялись напыщенными и ненатуральными.
«Пошло все на фиг, – решила она. – Потомки как-нибудь обойдутся».
– Прошу вас со мной связаться. Чем скорее мы установим рабочий протокол, тем скорее сможем заняться возникшей ситуацией.
Она выключила запись.
– И тем меньше шансов, что нас засосет огромный нечеловеческий разум, в котором все мы растворимся как капли дождя в океане, – закончила она, обращаясь к ослепшему стеклянному глазу.
Элви со своего места показала ей большой палец. Запись получилась. Наоми потянулась, расправляя затекшие лопатки. Ей
