— Тебе тоже стоило бы последовать своему совету, Грегор, — сказала она, приподнимая бровь.
Я посмотрел вниз. Простыня слетела на пол, когда я ворвался в кладовую. Как сказал бы Мидас Бетанкор, я был «весьма нагим».
Если не считать, конечно, заряженного оружия.
— Проклятье. Мои извинения. — Я развернулся, чтобы вцепиться в упавшую простыню.
— Не стоит беспокоиться, — захихикала она.
Я наклонился к полу, да так и застыл на месте. Из темноты на меня смотрело дуло парабеллума Тронзвассе.
Затем оно медленно опустилось. Гарлон Нейл с явной тревогой оглядел меня сверху донизу, а затем предупреждающе прижал палец к губам. Бывший охотник за головами оказался полностью одет, будь он неладен.
Я поднял простыню:
— Что?
— Тут кто-то есть. Я чувствую это, — прошептал он. — Шум, который вы устроили, заставил меня подумать, что взломщик здесь. Не знал, что ты так увлечён Медеей.
— Заткнись.
Вдвоём мы бросились обратно через внешнюю кухню. Нейл натянул капюшон своего чёрного облегающего комбинезона, чтобы прикрыть бледный, выбритый череп. Он был крупным мужчиной, на голову выше меня, но в своём наряде полностью растворялся в темноте. Я напряжённо следил за его сигналами.
Нейл жестом показал, что надо продвигаться дальше по холлу. Я полностью доверился его решению. В течение трех десятилетий он охотился на самых изобретательных и одарённых мерзавцев в Галактике. Если в доме и впрямь есть незваные гости, он найдёт их.
Я вошёл в главный холл Океан-хауса и увидел, что парадный вход открыт. Кодовый дисплей на главном замке мигал вереницей нулей.
За моей спиной рявкнул пистолет. Я развернулся и, услышав крик Нейла, бросился обратно во внутреннюю гостиную. Сцепившись с неизвестным мужчиной, Гарлон катался по полу.
— Встать! Встать! Я вооружён! — закричал я.
В ответ неизвестный злоумышленник приложил голову Нейла об пол с такой силой, что вырубил его, а затем швырнул в меня тяжёлым пистолетом Гарлона.
Я выстрелил, но лишь продырявил стену, потому что брошенный пистолет угодил мне прямо в висок и сбил меня с ног.
До моего слуха донеслись звуки целого града затрещин и ударов, гортанный хрип, а следом крик Медеи Бетанкор:
— Включить свет!
Я поднялся. Расставив ноги, Медея стояла над взломщиком. Одну руку девушка с силой сжала в кулак, а другой стыдливо оттягивала вниз сорочку.
— Держу его, — сказала она, обернувшись. Злоумышленник был одет в чёрное. Я сдёрнул с его головы капюшон.
И увидел совершенно ошеломлённое лицо Титуса Эндора.
— Грегор, — прошепелявил он окровавленными губами, — ты сказал, что будешь дома.
Глава четвёртая
МЕЖДУ ДРУЗЬЯМИ
БЕСЕДА С ЛОРДОМ РОРКЕНОМ
АПОТРОПИЧЕСКИЙ[5] КОНГРЕСС
— Зерновой джоиликер с колотым льдом и ломтиком лимона!
Мы сидели в моей святая святых. Эндор принял предложенный напиток и усмехнулся:
— Ты ещё помнишь.
— В старые добрые времена я смешивал твою излюбленную выпивку бесчисленное множество раз, Титус.
— Ха! Припоминаю. Ты говоришь о том заведении на улице Зансипля? Там ещё хозяин пропивал всю выручку?
— «Жаждущий Орёл», — ответил я.
Он все помнил. Но, казалось, Титус испытывает меня.
— Точно, «Жаждущий Орёл»! Как ты и сказал, мы провели там немало ночей. — Он поднял свой бокал с прозрачной охлаждённой выпивкой.
— Вскинь, опрокинь, и нальём ещё по одной!
Я повторил старый тост и чокнулся своим хрустальным бокалом, наполненным дорогим амасеком.
На мгновение мне показалось, что мы и вправду вернулись в те прекрасные старые времена. Тогда нам обоим было по девятнадцать лет, в наши головы то и дело ударяли моча и прометиум, нас недавно подняли до ранга дознавателей, и мы, студенты старого инквизитора Хапшанта, готовы были выйти на бой со всей чёртовой Галактикой. Только пять лет спустя, почти одновременно, нас повысили до полного инквизиторского чина и наши карьеры начались всерьёз.
В девятнадцать лет, пьяно покачиваясь, мы кутили в дрянном баре на улице Зансипля, посмеиваясь над своим прославленным наставником и сливаясь с жизнью. Сливаясь с ней настолько безудержно, как, наверное, возможно только в юности.
Другая жизнь. Далёкая и безвозвратно ушедшая. Теперь я уже не тот Грегор Эйзенхорн. А этот мужчина с длинными, подвязанными шнурком седыми волосами и покрытым шрамами лицом, одетый в термоблокирующий костюм, больше не был прежним Титусом Эндором.
— Ты мог бы и предупредить, — начал я.
— Что я и сделал.
— А ещё тебе стоило присоединиться к нам за ужином, — пожал я плечами. — Джарат снова превзошла себя.
— Я понимаю. Но тогда… — Он сделал паузу и задумчиво погонял по кругу кубики льда в бокале. — Но тогда стало бы известно, что инквизитор Эндор нанёс визит инквизитору Эйзенхорну.
— Всем и так прекрасно известно, что они старые друзья. В чем проблема-то?
Эндор поставил бокал на стол, расстегнул застёжки на поясе и стянул через голову верхнюю часть своего маскировочного костюма.
— Слишком жарко, — заметил он.
Его нижняя рубашка потемнела от пота, а на шее на чёрном шнурке все так же висел кривой зуб заураптора. Да, этот зуб. Много лет тому назад я извлёк его из ноги Титуса, после того как ему удалось прогнать зверя. Это случилось на Бронтотафе дюжину десятилетий тому назад, а то и больше. Тогда мы вдвоём помогали Хапшанту в операции, проводимой в туманных топях этой планеты.
— Я прибыл сюда ради Новены, — сказал он. — Меня вызвали, чтобы присоединиться к свите Орсини. Смею предположить, то же самое можно сказать и о тебе. Мне хотелось поговорить с тобой и сделать это как можно дальше от любопытных ушей.
— Поэтому ты и вломился в мой дом?
Он глубоко вздохнул, прикончил свою выпивку и пошёл к бару в углу комнаты, чтобы налить ещё.
— У тебя неприятности, — произнёс он.
— В самом деле? С чего бы это?
Как ни в чём не бывало, Эндор продолжал срезать цедру с лимона.
— Не знаю точно. Но ходят слухи.
— Всегда ходят какие-нибудь слухи.
Он резко повернулся ко мне:
— Отнесись к этому серьёзно. — Его глаза неожиданно приобрели очень жёсткое выражение.
— Договорились, я слушаю.
— Ты знаешь, как крутится мельница слухов. У кого-то всегда имеется причина их распускать. Стали ходить кое-какие россказни. И поначалу я не обращал на них внимания.
— Россказни?
Он вздохнул и уселся в кресло с новой порцией выпивки.
— Поговаривают, что ты… нечестив.
— И что именно говорят?
— Будь ты проклят, Грегор! Я же не один из твоих подозреваемых, которых надо допрашивать! Я пришёл как друг.
— Друг, который взломал мне дверь и одет в маскировочный костюм…
— Ты не мог бы заткнуться хотя бы на минутку?
— С удовольствием. Если ты перейдёшь наконец к делу, — помедлив, ответил я.
— В первый раз я просто услышал, как кто-то наговаривает на тебя.
— Кто?
— Не имеет значения. Я вмешался и высказал им всё, что думаю. Но потом я снова услышал эту историю. Эйзенхорн — нечестивец, сбился с праведного пути.
— В самом деле?
— Потом я услышал другое. Теперь говорили уже не «Эйзенхорн — нечестивец», а «Есть серьёзные люди, имеющие повод полагать, что Эйзенхорн стал нечестив». Так, словно эти подозрения приобрели официальный статус.
— До меня ничего подобного не доходило, — произнёс я, усаживаясь поудобнее.
— Конечно нет. Кто же мог сказать тебе такое в лицо, кроме друга… или судебного собрания Внутренних Расследований?
Я приподнял брови:
— Ты, похоже, и в самом деле обеспокоен, верно?
— Чертовски верно. Кто-то держит тебя на прицеле. Кто-то, имеющий влияние в высших эшелонах. Каждый твой поступок да и вся карьера находятся под наблюдением.
— Ты делаешь выводы на основе слухов? Да ладно тебе, Титус. Я знаю многих инквизиторов, у которых найдутся причины поставить на мне крест. Монодоминанты из кабинета Орсини и идеалисты пуритане, сплотившиеся вокруг него в могущественный блок. Кроме того, радикалы со своими взглядами. Тебе это известно. Мы, амалатиане, среди них пользуемся дурной славой.
Я уже упоминал прежде, насколько мне ненавистна политика вообще. И нет ничего столь же бесплодного и утомительного, как попытки разобраться во внутренней политике самой Инквизиции. Мои собратья разбились на фракции, разделённые верой и интеллектуальным сектантством. Мы с Эндором относим себя к амалатианам, то есть придерживаемся оптимистичных взглядов и трудимся на благо поддержания целостности Империума, верим, что он функционирует в соответствии с планом божественного Императора. Мы сохраняем статус-кво. Выслеживаем преступников: еретиков, ксеносов, псайкеров — основных недругов человечества. И это, конечно же, является нашей основной целью. Но мы возьмёмся за кого угодно, если почувствуем, что он может нарушить стабильность в Империуме, и готовы идти до конца, вплоть до вмешательства в межпартийные войны августейших институтов нашего общества. Мне всегда казалось несколько забавным, что мы стали частью фракции, борющейся против фракционности.
