Анджело критически осмотрел нашу работу:
— Нормально. Теперь надо как можно больше спать и как можно меньше двигаться.
Я облегченно вздохнул: это мы уж как-нибудь устроим.
Мы перенесли Гвидо обратно в палатку, а девочки разобрались, в каком порядке они будут дежурить у постели раненого.
Я вышел наружу. Уже почти семь. У нас потери, нет транспорта, и ребята просто серые от усталости. Лео поймал мой испытующий взгляд и постарался расправить плечи. Я покачал головой: нет, этой ночью ничего, кроме беды, просто не может случиться.
— Нет, — сказал я, — сейчас мы никуда не пойдем. Завтра уже вторник, сбегаем днем до дороги и посмотрим, отступают они или нет.
Лео согласно кивнул.
Когда это я в последний раз спал ночью? Э-ээ? В четверг. Ладно, еще трое суток, и все. А потом… «А потом, — сказал сердитый внутренний голос, — ты будешь изображать дурака сразу на двух факультетах!» Вот зловредный!
* * *
Наконец-то я проснулся утром, а не вечером. Но теперь у меня проблем полон рот, вчера все было просто: постарайтесь спасти всех, кого можно. Сегодня, во-первых, день, и разъезжать по дорогам четырнадцатилетним мальчишкам без документов и с нагло споротыми с рукавов кремонскими буйволами не стоит. Во-вторых, Гвидо сам ходить не может, и если нас поймают и допросят с пентатолом, мы подставим всех, кто спрятался сейчас на острове. В-третьих, транспорта больше нет, а добывать его днем — наглость. Вывод: кто-нибудь один может сходить в разведку, посмотреть, не начали ли кремонцы отступать. И все! Дальше — по обстановке.
Лео и Алекс, оба, встали раньше меня и имели злющие физиономии людей, готовых на все. Понятно, решили, что я опять отправлюсь «развлекаться» сам, а их тут оставлю. Вообще-то, я так и собирался сделать, но черт возьми, они же сейчас передерутся, решая, кто будет первым бить мне морду, если я это скажу. Что же делать? С мордой-то ничего не сделается, но, кажется, мне придется уступить, иначе я потеряю друзей.
Неужели нет другого выхода? По-крайней мере, я могу тянуть резину: пока мы навестим Гвидо, умоемся, позавтракаем… Вдруг какое-нибудь гениальное решение придет мне в голову.
С Гвидо все было в порядке: он тоже недавно проснулся, был бодр, свеж и голоден как волк. Я за него порадовался. Раз я пришел и раненый не останется один, дежурившая в тот момент Джессика отправилась за завтраком для него.
— Что я еще должен сделать, чтобы девчонки поняли, что я не при смерти? — поинтересовался Гвидо, как только девочка вышла.
— Быть паинькой и слушаться тетю доктора, — в тон ему ответил я. — Чего-нибудь хочешь? Неудобно лежать или еще что…
— Да все нормально! — раздраженно ответил он. — Меня уже спрашивали об этом раз пять!
— Ну… я думал, ты не хочешь просить девчонок.
— Анджело уже приходил… — пояснил Гвидо. — Ну уж попросить, чтобы они позвали тебя, я могу!
— Чего ты такой злющий? — удивился я. — Тебе волноваться вредно.
— Откуда ты знаешь?
— Давно ли ты считал, что я знаю все? — деланно изумился я. — Правда, не горячись, — добавил я серьезно. — Хочешь всех прогнать — прогоняй, хочешь позвать — зови. Когда еще выпадет такая возможность покапризничать.
— Обязательно! — пообещал раненый.
Тут вернулась Джессика с тарелкой овсяной каши (ужас какой! Это Джулия захватила из дому этот кошмар всех болящих?) и прогнала меня наружу.
Гениальное решение, как пойти в разведку самому, не пришло. После завтрака я достал ту самую монетку. Вздохнул.
— Ладно, разыгрывайте.
Лео улыбнулся, Алекс просиял. Виктор недовольно пыхтел, но не протестовал: ему хватило одной вылазки.
— Ястреб, — сказал Алекс, — я всегда его выбираю.
И выиграл. Лео только скрипнул зубами. Я предпочел бы другой исход: Лео — человек спокойный и надежный, а Алекс — вроде меня, псих!
Я отдал ему свои часы: компасу я по-прежнему не доверял — стрелка показывала что-то одно, но по часам получалось, что север градусах в тридцати от этого направления. И минут пять объяснял, почему ему не следует лезть на рожон, пока Алекс не взорвался и не заявил, что он и сам не дурак и все понимает. Меня это немного успокоило. Он распихал по карманам многочисленные шоколадки и утащил Джессику в сторонку — прощаться.
Я пошел в форт, подождать его там. Алекс появился у тропы в девять утра.
— Ни пуха! — сказал я.
— Иди к черту!
— Возвращайся не позже шести вечера, ясно?
— Ясно. Ну я пошел.
В десять я понял, что надо чем-нибудь заняться. Комм по-прежнему только трещал, в лагере был идеальный порядок, и делать было решительно нечего. Гвидо почти все время спал. На вопрос обеспокоенной публики «Насколько это хорошо и правильно?» Анджело неизменно отвечал, что все отлично.
Большую часть дня я отвечал на вопросы вида «Кто делает дырки в сыре?», «А в макаронах?», «Почему небо синее, а трава зеленая?» и еще сотни полторы в том же духе. Потом детей покормили обедом и устроили им тихий час. Я посмотрел на часы: всего только три. В четыре, после обеда, я ходил взад-вперед вдоль костра. Лео сидел чуть в сторонке и смотрел на меня с нескрываемой иронией:
— То-то же! Так тебе и надо! — заявил он.
Я ходил так еще минут пятнадцать, пока Анджело не положил мне на плечо свою тяжеленную лапищу.
— Возьми себя в руки, — прошептал он, — на тебя все смотрят.
Я кивнул: правильно, хватит психовать.
— Сходи прогуляй пленного, — предложил мне Анджело, — а то мы его замучили, он почти все время связан.
— Угу, Лео, присоединишься?
Лео согласился. Мы развязали бедного капитана Коллеферро. Еще двух суток не прошло, а он уже осунулся и потерял штабной лоск и уверенность в себе. Мы прогуливали его со всеми предосторожностями, в стороне от лагеря, чтобы он не мог взять заложника или выкинуть еще какой-нибудь номер, но, по-моему, зря, он и так ничего не сделает.
Половина шестого, ожидание стало невыносимым.
— Все, — сказал я капитану, — руки.
— О господи! — с чувством воскликнул капитан. — Я могу дать честное слово…
Я покачал головой:
— Я вам не поверю.
— Но почему?!
— Вы — офицер армии, от которой надо прятать детей. — Я мотнул головой в сторону играющих в отдалении малышей.
Коллеферро вздохнул и покорно заложил руки за спину, чтобы мы могли его связать. Офицер для особых поручений! Ха! А у нас я знаю какого-нибудь офицера для особых поручений? М-мм, знаю, я сам, например. Но я не назвал бы свое место особенно теплым.
* * *
Алекс появился на острове ровно в 18-00. Всеобщий вздох облегчения можно было услышать в километре.
— Ну? Как? — спросил я.
— Отступают. Там такая каша на дороге… Еле перебрался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
