— В прихожей сталкиваюсь с каким-то мужчиной. Чуть не застрелил его от неожиданности. Запах я-то чувствую, тот самый особый запах, которым только Гнильцы смердят, но в тесной квартирке источник-то сразу и не поймешь. В любой комнате может быть. Но «тройку» с человеком спутать весьма сложно, знаешь ли. На второй стадии изменения могут быть внутренними, скрытыми, такими, что сразу и не определишь, даже если с Гнильцом нос к носу столкнешься. Просто перестройка внутренних органов или еще что… Ну да ты знаешь. А вот «тройка» уже из человеческого организма все ей необходимое выжимает, оставляя только остов, и тот изувеченный. Вижу, значит, на Гнильца не похож, лицо вполне обычное, хоть и бледное, да еще и в плаще глухом отчего-то стоит. Но думать особо некогда, мало ли где Гнилец и к чему готовится, кричу «Контроль! В сторону!» — и вламываюсь во вторую комнату. Там их всего две и было, обе крохотные, и как там люди живут…
Бесс слушала, хоть и с отсутствующим взглядом, закручивая пальцем непослушный локон, норовящий залезть в глаза. Она слышала достаточно его историй чтобы ожидать чего-то нехорошего и, должно быть, сейчас внутренне к этому готовилась. Маан успел порадоваться тому, что ей никогда не придется услышать что-то вроде того, чем делятся между собой ребята в «Атриуме» после очередного рабочего дня. Пожалуй, он согласился бы отрубить всю правую руку по плечо — лишь бы ей не пришлось услышать что-то по-настоящему страшное. И жизненное.
— Смотрю, а во второй комнате пусто, — он намеренно сделал длинную паузу, ожидая ее реакции. Бесс поежилась, вскинула глаза, уже понимая, — Тут и до меня дошло. Вот ведь осел, а! Выскакиваю обратно, да только уже поздно… Вижу, плащ у него уже распахнут, да только под плащом не тело человеческое, а… Что-то бесформенное, пульсирующее, багровое. Как опухоль, только опухоль, весящая килограмм двести. И из нее шипы торчат, серые, зазубренные… И прежде, чем я успел пистолет навести — фьюить! — Маан щелкнул пальцами — меня уже к стене отбросило, да так, что перед глазами кувырком все покатилось. Смотрю, а у меня из груди шип длиннющий торчит, метра пол будет… Как жука на булавку насадил. Как сознание сразу не потерял, до сих пор не знаю. Боль жуткая. Но второго шанса я ему уже не дал, конечно. Прицелился навскидку — и весь магазин и выпустил. Где попал, где нет, но хватило ублюдку — грохнулся тоже на пол и затих. Только и мне не до смеха, перед глазами темнеет, дыхание перехватывает… Кровь чуть не ручьем течет, и не остановить ее никак. Думал, все, отбегал ты, старший инспектор Маан. Будет семье твоей социальное пособие как родственникам погибшего на задании. И в самом деле, отрубился я. Пришел в себя, а в комнате уже полно народу — Кулаки, жандармы, ребята из отдела, все кричат, ищут что-то, бегают… А картина и в самом деле не та, чтоб в журнале печатать. И так разруха, плесень везде, смрад отчаянный, а тут еще и мы с Гнильцом антураж дополняем — из меня кровью половины комнаты залило, валяюсь как труп, да и он тоже распотрошен прилично, как на препарационном столе. Калибр-то основательный, а выпустил я весь магазин. Опять же, дыры от пуль везде, стекло битое… Не комната, а экспонат Дома Ужаса. Где мертвец, где живой — и не отличишь сразу. Но вижу, Геалах надо мной склонился, сам бледный как стена, и пытается повязку наложить. «Ну как ты, Джат?» — спрашивает. «Хорошо» — я, значит, говорю. Так он мне это «хорошо» потом еще пару лет вспоминал! Лежит, говорит, Маан, насквозь пробитый, в луже крови с полкомнаты размером, пульс еле прощупывается, как живой мертвец, словом, и говорит мне «Хорошо» таким тоном, как будто я у него газету спрашиваю!
Бесс засмеялась. Не громко, но искренне. Маан подумал, что смех этот, скорее всего, был вызван облегчением. Возможно, она опасалась чего-то более страшного.
— Ну так что, — он подмигнул ей, — Это твое «хорошо» такое же, как мое? Или лучше?
— Лучше, — сказала она, улыбаясь, — Да, наверно лучше.
— И отметки в порядке?
— В порядке, па.
— Ну и отлично, — он и в самом деле почувствовал себя отчего-то лучше, — Тогда отчего у тебя такой вид, точно ты казни ждешь?
«Не ответит, — подумал он, наблюдая за тем, как пропадает, растворяясь без следа, ее улыбка, — Сейчас что-то буркнет и уйдет в свою комнату».
Он был так в этом уверен, что едва не вздрогнул, когда она сказала:
— Месиац. Это все из-за него.
— Месиац? Кто это? — имя было незнакомым. А может, это его память лишь похоронила в своей недоступной ему глубине еще кусочек того, что относилось к его жизни.
— Мой одноклассник.
— Он тебя обижает? — спросил Маан, — Ты только скажи мне. Знаешь, я…
— Нет, не обижает. Он хороший. Мы часто сидим вместе. То есть, сидели.
— А, ну тогда все в порядке. Но сразу ему скажи, если он попросит твоей руки, сперва ему придется выстоять девять раундов против одного сердитого отца, — Маан шутливо изобразил левой рукой несколько хуков.
Но в этот раз Бесс даже не улыбнулась его шутке. И Маан забеспокоился по-настоящему. Это не было на нее похоже.
— Его отправили в карантин месяц назад, па. Говорят, у него нашли вирусный гепатит. Только в классе говорят, что на самом деле у него Гниль.
Маан вспомнил разговор с Кло. Что-то про мальчика из класса Бесс, у которого нашли Гниль. Как его звали? Кажется, Кло не называла имени. Или же он его забыл, как и многое другое.
В желудке неприятно потяжелело, словно грибная запеканка и бифштекс из эрзац-мяса оказались отлиты из металла.
«Зря спросил ее», — подумал Маан, отчаянно жалея, что начал этот разговор. Вслух же сказал, стараясь сохранить видимость полного спокойствия:
— Вот уж ерунда, Бесс. Тысячи людей болеют на Луне, и вовсе не обязательно Гнилью. Ты же знаешь, наш иммунитет ослаблен, а многие возбудители болезней чувствуют себя здесь даже более уютно, чем дома, на старушке Земле. Отсутствие ультра-фиолета и…
— Я знаю, — она не собиралась слушать то, о чем он говорил, — Нам это рассказывали. Но в классе думают, что Месиац стал Гнильцом, и его отправили в Контроль, а про карантин нам рассказывают чтобы никто не испугался. Прошел уже целый месяц, а его до сих пор нет. Учительница сказала, что Месиац мог много пропустить из-за болезни и его переведут в другой класс.
Так оно обычно и происходит, думал Маан. У ребят из информационного департамента есть много стандартных заготовок на такой случай. Они подшиваются в папки — обычные серые папки для деловой корреспонденции — и рассылаются по всем организациям. Когда-то много лет назад Мунн в своей статье, давно ставшей каноном как внутри Контроля, так и за его незыблемыми пределами, разошедшейся на сотни цитат, писал, что Гниль — тяжелейшая болезнь из всех, с которыми встретился человек, и для того чтобы победить ее и загнать обратно в ту дыру, из которой она вылезла, мало разбить ее лишь на медицинском поле, надо сломить ее силу и в социальной среде, где она сеет страх, панику и парализующий ужас. Людям недопустимо бояться Гнили, а для этого надо предпринимать все силы для информационного контроля над ней. Задавить ее информацией, сломить пути, по которым она просачивается, порождая ужасные слухи и недостоверные новости. Маан не помнил всю статью дословно, хотя не раз читал ее, однако хорошо был знаком с наиболее известными наработками информационного департамента.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
