Он был учителем старой закалки. А этот змей был просто старым слугой, который служил многим Адамам и Евам, помогая всеми возможными путями, возможно, посылая их письма друг другу. Лучше не упоминать другие вещи. Конечно, здесь нет дам. джентльменов тоже нет. Но просто на всякий случай, если есть джентльмен, который скрывает это, или дама, скрывающая это, тогда будет ненужная боль. Я не хочу никому причинять боль.
Я помню свою первую лекцию… Видите, как все происходит? Это было в старшей школе. Все высшие школы округа выслали туда спикера. Я был выбран представителем своей школы, не потому что я был лучшим — я не могу сказать этого — но потому что я причинял наибольшее беспокойство. Если бы меня не выбрали, были бы неприятности, это было ясно. Поэтому решили выбрать меня, но люди не осознавали, что, где бы я ни был, все равно начинались неприятности.
Я начал речь без обыкновенного обращения «Господин Президент, дамы и господа…» Я посмотрел на президента и сказал себе: «Нет, он не похож на президента». Потом я оглянулся и сказал себе: «Нет, никто здесь не похож ни на дам, ни на джентльменов, поэтому, к сожалению, мне придется начать свою речь, не обращаясь никому в частности. Я могу только сказать: «Тем, кого это касается».
Позже меня вызвал мой директор, потому что я все равно выиграл награду, даже после этого.
Он сказал: «Что с тобой произошло? Ты вел себя странно. Мы подготовили тебя, но ты не сказал ни единого слова, которому тебя учили. Ты не только совершенно забыл подготовленную лекцию, ты даже не обратился ни к президенту, ни к дамам и джентльменам».
Я сказал: «Я огляделся, и джентльменов не было. Я знал всех этих людей очень хорошо, и ни один из них не был джентльменом. А что касается дам, они еще хуже, потому что они жены этих самых ребят. А президент… кажется, что он был послан Богом председательствовать на всех собраниях в этом городе. Я устал от него. Я не могу называть его «Господин Президент», когда на самом деле, я бы лучше ударил его».
В тот день, когда президент вызвал меня для получения награды, я сказал: «Хорошо, но помните, что вы сейчас спуститесь ко мне и пожмете мне руки».
Он сказал: «Что! Пожать тебе руки! Я никогда даже не взгляну на тебя. Ты оскорбил меня».
Я сказал: «Я вам покажу».
С того дня он стал моим врагом. Я знаю искусство создания врагов. Его звали Шринат Бхатт, он был видным политиком в городе. Конечно, он был лидером самой влиятельной Гандийской политической партии. Это были дни, когда Индия находилась под британским правлением. Возможно, что касается свободы, Индия до сих пор несвободна. Она может быть свободна от британского господства, но не свободна от бюрократии, которая была создана во время этого господства.
Я всегда говорил о доверии, и я никогда не мог объяснить это. Возможно, это не моя вина. Доверие: возможно, об этом нельзя говорить, только указывать. Я очень старался сказать что-то определенное, но все провалилось. Или эти становится вашим опытом, тогда вы можете познать все под заголовком «доверие», но все равно вы не знаете ничего.
Я снова пытался сказать вам — на самом деле, давая себе еще одну попытку, возможно; а это всегда привлекательно — говорить обо всех попытках, даже о тех, которые провалились. Просто знать, что они были сделаны в верном направлении, и человек начинает гордится. Это вопрос направления.
Да, доверяйте многому, но сначала доверяйте себе — измените направление.
Мы рождаемся, смотря вовне. Смотреть внутрь не присуще телу. Тело действует хорошо; если вы хотите пойти куда-нибудь еще, оно поведет вас. Но в мгновение, когда вы спросите: «Кто я?», оно плюхается, просто плюхается на землю, не зная, что теперь делать, потому что подходящее направление не является частью так называемого мира.
Мир состоит из десяти измерений, или десяти направлений. Слово «измерение» значит больше и не может быть использовано как «направление». Эти десять направлений таковы: два вверх и вниз; четыре мы знаем как восток, запад, север и юг: а оставшиеся четыре -просто углы. Когда вы рисуете линию восток-запад, север-юг, есть углы между севером и востоком, между востоком и югом и так далее — четыре угла.
Я не должен был употреблять слово измерение. Оно совершенно иное, такое же иное, как чиханье Девагита. Он пытается подавить его, а это невозможно. Я предлагаю ему чихнуть. Это все равно произойдет, зачем страдать? В следующий раз, когда вы услышите стук, откройте дверь и скажите: «Входите, мадам». Возможно, это совсем не произойдет. Чихание - это странная вещь. Если вы хотите чихнуть, вам придется применить все уловки йоги. Тогда тоже, это всего лишь возможность. Но попытайтесь подавить, и оно появится с огромной силой. Это женщина, которую вы знаете; а когда женщина завладевает вами, вам лучше вычихнуть ее и убежать, вместо того, чтобы подавлять.
Направление и измерение гак различны, как его чихание и мое понимание, что он хихикает. Он пытается подавить свое чиханье, а я только начал говорить о том, о чем невозможно говорить, и в это самое мгновение он чихнул. Это то, что Карл Густав Юнг называет синхронностью. Не самый подходящий пример — не образцовый, я имею в виду, но просто маленький пример.
Это странно, но особенно в Индии, когда бы ни говорили о подобных вещах - я не думаю, что люди говорили об этом на протяжении тысяч лет где-нибудь еще — чихание при встрече с учителем запрещено. Почему? Я не могу понять, как вы можете запретить чихание. Чихание не боится ни ваших полицейских, ни вашего оружия. Как вы можете запретить его? Пока вы не сделаете пластическую операцию носа, а это не хорошо, потому что чих просто говорит, что в нос попало инородное тело. Ему ни в коем случае нельзя мешать.
Поэтому я говорю тебе, Девагит, ты мой ученик, а мои ученики должны быть разными во всем, даже в чихании. Они могут чихать тогда, когда учитель говорит о доверии; в этом нет вреда. Но иногда, когда вы начинаете подавлять это, естественно, это действует на ваше дыхание. Это действует па все в вас, и тогда я думаю, что вы хихикаете. Тогда вы очень шокированы. На самом деле, вы должны быть счастливы, что «мой мастер, даже если иногда неправильно понимает, всегда воспринимает это как хихиканье».
Смех может быть назван моим кредо, если так можно выразиться. Я имею в виду, если возможно употребить слово «кредо», я не имею в виду возможность громкого смеха. Это для меня нормально. Но люди такие фанатики по отношению к своим убеждениям, они не смеются. По крайней мере, в церкви, у них такие вытянутые лица, что вы не можете поверить, что они пришли сюда, чтобы попять того человека, единственным посланием которого было: «Возрадуйтесь!». Это не те люди, которые пришли,
чтобы радоваться.
Это те люди, которые убили этого человека и продолжают загонять новые гвозди в его гроб - кто знает, может быть он выйдет из него! Это те люди, которые продолжают распинать его, а он мертв уже две тысячи лет. Теперь не нужно распинать его, хотя он был достаточно интеллигентным, чтобы не быть распятым. Он смог исчезнуть вовремя. Конечно, для толпы он играл роль распятого, а когда все пошли домой, он тоже пошел домой. Я но имею в виду, что он пошел к Богу. Пожалуйста, не поймите меня неправильно; он действительно пошел домой.
Пещера, которую до сих пор покалывают христианам, где было спрятано тело Иисуса, все это ерунда. Да. он находился там несколько часов, самое большее - ночь, но он все равно был жив. Эти доказано самой Библией. Она говорит, что когда солдат ткнул Иисуса копьем когда они думали, что он мертв - пошла кровь. Кровь никогда не идет из мертвеца. В тот момент, когда человек умирает, кровь начинает сворачиваться. Если бы Библия сказала, что пошла вода, я бы поверил, что написали правду, но это так глупо, написать, что из его тела пошла вода. На самом деле, Иисус никогда не умирал в Иерусалиме; он умер в Пахальгаме, что в переводе означает в точности то же, что и название моей деревни.
Пахальгам — это одно из прекраснейших мест в мире. Здесь умер Иисус, и он умер в возрасте ста двенадцати лет. Но ему так надоели его собственные люди, что он просто распустил историю, о том, что он умер на кресте.
Конечно, его распяли, но вы должны понять, что иудейский способ распятия не американский. Это не было сидение на стуле, когда вы просто нажимаете кнопку и вас больше нет — даже нет времени, чтобы сказать: «Боже, прости этих людей, которые нажимают на кнопку, они не ведают, что творят». Они знают, что делают! Они нажимают на кнопку! Л вы не знаете, что они делают!
Если бы Иисуса распяли научным путем, у него не было бы времени. Нет, способ, который применили евреи, был очень примитивным. Конечно, иногда требовалось двадцать четыре часа или больше, чтобы умереть. Были люди, которые были живы после трех дней на кресте — я имею в виду на еврейском кресте, потому что человек был просто прибит гвоздями за руки и за ноги.
