Тем не менее… Я расскажу вам секрет. Я до сих пор надеюсь, что где-то будет дом, возможно… «Возможно» есть дом. Всю свою жизнь я ждал и ждал во многих домах, чтобы появился один. Всегда казалось, что он за углом. Но расстояние оставалось прежним: он всегда оставался за углом. Я снова вижу его…
Я знаю, что ни один дом не будет моим. Но знать — это одно: иногда, что-то, что может быть названо «существованием» закрывает это. Я называю это «все-знанием»; и в эти мгновения я снова ищу «дом». Я сказал, что он может быть назван только «возможно»; я имел в виду, что это название дома. Это всегда будет происходить, но никогда действительно не случится… всегда почти готово случиться.
Из дома Нани я переехал в дом отцовской сестры. Муж, я имею в виду, шурин моего отца, не очень хотел этого. Естественно, почему он должен хотеть? Я был совершенно с ним согласен.
Даже если бы я был на его месте, я бы тоже не хотел этого. Не только не хотел, но упрямо не хотел, потому что кто без необходимости примет того, кто создает столько бед? У них не было детей, поэтому они жили действительно счастливо - хотя, на самом деле, они были очень несчастны, не зная, как «счастливы» те, у кого есть дети. Но у них не было возможности это узнать.
У них был прекрасный домик, с количеством комнат большим, чем нужно одной паре. Он был достаточно большим, чтобы в нем жило много людей. Но они были богаты, они могли себе это позволить. Для них не было проблемой выделить мне маленькую комнату, хотя муж был, не говоря ни слова, против. Я отказался переехать к ним.
Я стоял перед их домом с маленьким чемоданчиком и сказал сестре своего отца: «Твой муж не хочет, чтобы я тут жил, и пока он не захочет, я лучше буду жить на улице, чем в его доме. Я не могу войти, пока я не буду убежден, что он счастлив принять меня. И я не могу пообещать, что не буду для вас проблемой. Это против моей природы — не быть в беде. Я просто беспомощен».
Муж спрятался за занавеской, слушая все это. Он понял, по крайней мере, одну вещь, что этот мальчик был достоин попытки.
Он вышел и сказал: «Я позволю тебе попытаться».
Я сказал: «Лучше поймите с самого начала, что это я даю вам попытку».
Он сказал: «Что?»
Я сказал: «Значение этого прояснится медленно. Оно очень медленно проявляется».
Жена была шокирована. Позже она сказала мне: «Ты не должен говорить подобных вещей моему мужу, потому что он может вышвырнуть тебя. Я не могу помешать ему; я всего лишь жена и бездетная».
Теперь вы не можете этого понять… В Индии бездетная жена считается проклятием. Это может быть не ее вина - и я прекрасно знаю, что вина лежала на нем, потому что врачи сказали мне, что он был импотентом. Но в Индии, если вы — бездетная женщина… Во-первых, просто быть женщиной в Индии, а потом быть бездетной! Ничего хуже этого ни с кем не может произойти. Если женщина бездетна, что она может с этим поделать? Она может пойти к гинекологу… но не в Индии! Муж лучше женится на другой.
А индийский закон, составленный, конечно, мужчинами, позволяет мужу жениться на другой женщине, если его первая жена бездетна. Странно, если два человека нужны для создания ребенка, тогда, естественно, они оба вовлечены в его не-создание. В Индии два человека вовлечены в создание, но в не-создание только один - женщина.
Я жил в этом доме и, естественно, с самого начала между мной и мужем возник неуловимый конфликт, и он продолжал расти. Он проявлялся во многом. Во-первых, что бы он ни сказал в моем присутствии, я противоречил этому, чем бы это ни было. То, что он говорил, было несущественно. Дело было не в том, верно это или неверно: дело было в нем или во мне.
С самого начало то, как он смотрел на меня, предопределило то, как я должен был смотреть на него — как на врага. Теперь Дейл Карнеги написал «Как завоевать друзей и воздействовать на людей», но я не думаю, что он действительно об этом знает. Он не может знать. Пока вы не познаете искусства создания врагов, вы не сможете узнать искусство создания друзей. В этом мне бесконечно повезло.
Я создал столько врагов, что, наконец, создал нескольких друзей. Не создавая друзей, вы не можете создать врагов, это основной закон. Если вам нужны друзья, приготовьтесь также и к врагам. Поэтому многие, большинство людей, решают не иметь ни друзей, ни врагов, а просто знакомых. Они считаются обыкновенными людьми, следующими здравому смыслу, но на самом деле их смысл но здрав Но у меня этого нет, как бы это не называлось. Я создал столько друзей, сколько и врагов, на самом деле, отношение одинаковое. Я могу рассчитывать и на тех, и на других. На всех них можно положиться.
Первым, конечно, был его гуру. В то мгновение, когда он вошел в дом, и сказал отцовской сестре: «Этот человек наихудшее, что я когда-либо видел».
Она сказала: «Замолчи. Тихо. Это гуру моего мужа». Я сказал: « Пусть будет так, но скажи мне: прав я или нет?» Она сказала: «К сожалению да, но молчи». Я сказал: «Я не мшу молчать. Нам нужно поспорить». Она сказала: «Я знала, что. как только здесь появится этот человек — быть беде».
Я оказал: «Он не несет за это ответственности; я - беда. В тот день, когда ты приняла меня, помнишь, я сказал твоему мужу: «Помните, вы можете принять меня, но вы принимаете беду». Теперь он узнает, что я имел в виду. Но это вещи, обнажить которые может только время, слова бесполезны».
В то мгновение, когда он уселся, конечно, помпезно, я прикоснулся к его голове. Это было начало, только начало. Собрались все мои родственники и сказали: «Что ты делаешь? Ты знаешь, кто он?»
Я сказал: «Я сделал это. чтобы узнать, кто он такой Я пытался измерить его, но он очень мелок. Он не достиг даже ног, поэтому я прикоснулся к его голове».
Он весь горел, вскочив, крича: «Это оскорбление!»
Я сказал: «Я просто цитирую вашу книгу» Он недавно опубликовал книгу, в которой написал: «Когда кто-то оскорбляет вас, молчите, будьте спокойны, не волнуйтесь».
Он потом сказал: «Так что же моя книга?»
Это немного помогло мне, и тогда я сказал: «Сядьте на свой стул. хотя вы этого не заслуживаете».
Он сказал: «Опять! Вы что стремитесь оскорбить меня?»
Я сказал: «Я не стремлюсь никого оскорблять. Я просто думаю о стуле».
Он был таким толстым, что бедный стул еле-еле удерживал его. Бедный стул плакал и производил шум.
Я сказал: «Я просто говорю о стуле. Вы меня не волнуете, но меня волнует стул, потому что позже мне придется им пользоваться. На самом деле, это мой стул. Если вы не успокоитесь, вам придется его заменить».
Это было почти подобно поджиганию бомбы. Он подскочил, выкрикивая гадости, и сказал: «Я всегда знал, что в то мгновение, когда сюда войдет этот ребенок, дом больше не будет прежним».
Я сказал: «Хотя бы это правда. Где бы ни была правда, я согласен, даже с врагом. Дом больше не такой, как прежде, это правда. Продолжайте, расскажите- нам, почему он больше не прежний».
Он сказал: «Потому что ты безбожник».
В Индии слово «безбожник» - это «настика», это прекрасное слово. Его нельзя перевести как «безбожник», хотя это единственно доступный перевод. Настика просто означает «тот, кто не верит». Оно ничего не говорит об объекте веры или неверия. Оно имеет огромное значение, по крайней мере, для меня. Я хотел бы, чтобы меня называли настикой — «тем, кто не верит» - потому что верит только слепой. Те, кто видят, им не надо верить.
Индийское слово для верующего «астика»; как «теисте дает вам смысл «верующего». В индийском языке верующего называют «астикой» — тот, кто верит, верующий.
Я никогда не был верующим, и никто, у кого есть хоть какая-то интеллигентность, не может быть верующим. Вера для глупцов, умалишенных, идиотов, а таких много и это большая компания; на самом деле, таких большинство.
Он назвал меня настикой.
Я сказал: «Я снова соглашусь, потому что это описывает мое отношение к жизни. Возможно, это всегда будет описывать мое отношение к жизни, потому что у веры есть предел. Верить — значит быть самонадеянным; верить — значит верить, что вы знаете».
Ныть настикой просто означает: «Я не знаю». Это в точности английское слово «агностик», «тот, кто не верит». Он также не может сказать, что не верит; на самом деле, он просто всегда остается со знаком вопроса. Человек с вопросительным знаком агностик.
Нести крест не очень трудно, особенно если он сделан из золота и инкрустирован бриллиантами, и болтается у вас на шее. Это так легко. Это было тяжело для Иисуса. Это не было спектаклем, это был настоящий крест. А Иисус не был христианином — и евреи были действительно злы. Обычно, они хорошие люди, а когда хорошие люди начинают злиться, происходит что-то неприятное, потому что все хорошие люди подавляют свои неприятные качества. Когда они взрываются, это атомный взрыв! Евреи всегда милые люди, это их единственная вина.
Если бы они были бы немного менее милыми, Иисус не пошел бы на крест. По они были такими милыми, им пришлось распять его. Они в действительности распинали себя. Их собственный сын, их собственная кровь — и не обычный сын, их лучший сын. Евреи не создавали ни до, ни после никого, кто напоминал бы или приближался бы к Иисусу. Они любили человека, но они были милыми людьми, в этом была беда. Они не могли простить его.
