Ему просто необходимо было делать что-нибудь, а не сидеть тут за письменным столом.
Однако задача найти подстрекателя, стоявшего за действиями хорька, оказалась слишком необъятной для одного человека. Ему поневоле пришлось передать часть полномочий другим. Все они использовали свои связи в военных и правительственных кругах – даже герцог Монфор согласился приложить к этому руку, – но пока безуспешно. Когда Ашборн попытался поднять тему открытия Давенпорта в беседе с различными членами Королевского института, он был встречен всеобщими насмешками.
Разумеется, подобное отношение могло быть напускным. Однако когда Ашборн в завуалированной форме посулил значительную денежную награду человеку, который сумеет синтезировать то самое взрывчатое вещество, которое, по его утверждению, открыл Давенпорт, его предложение вызвало не более чем прохладный интерес. Никто не думал, что этого можно добиться безопасным способом – и даже если бы это было возможно, зачем рисковать своей репутацией, следуя по стопам изгоя Давенпорта?
В комнату крупными шагами вошел Бекингем, за ним по пятам в полном вечернем облачении следовал Лидгейт. О черт, сколько сейчас времени? Давенпорт метнул взгляд на часы и провел рукой по волосам. Так он может опоздать на бал к Монфору.
– Мне удалось установить личность человека, похожего на хорька, – заявил Лидгейт, швырнув набросок, сделанный для него Давенпортом, на стол перед ним. – Хоть это и оказалось непросто. Его зовут Сайлас Ридли. Впрочем, в любом случае нам это не поможет, ибо он уже покинул страну.
Выражения лиц его кузенов объяснили ему причину, по которой преследуемый решил скрыться.
– Джонатан, – произнес Бекингем тихо, – Нейл умер.
Эти слова обрушились на Давенпорта подобно грому. С губ его сорвалось непристойное ругательство, в горле все пылало.
– Он умер из-за меня.
– Нет, потому что негодяй пырнул его ножом, – отозвался Лидгейт нетерпеливо.
Воспоминание о злобной ухмылке на лице хорька, когда тот сказал, что заколол швейцара, как поросенка, преследовало Давенпорта даже во сне.
– Нет. – Давенпорт схватил набросок лица Ридли и смял в кулаке. – Если бы я не втянул в это дело Нейла, он был бы до сих пор жив.
– Ты полагал, что Нейл вполне способен постоять за себя, – заметил Бекингем, как всегда, серьезный и рассудительный. – Он же был профессиональным головорезом, точно таким же, как и Ридли. Ты хорошо ему заплатил, и он согласился выполнить работу.
Давенпорт стиснул зубы.
– Какую пользу эти деньги могут принести ему сейчас?
– Он сознательно шел на риск, – ответил Лидгейт. – По сути, он шел на риск каждый раз, когда отправлялся на службу в это адское заведение. Обычно швейцары в таких местах не протягивают больше года.
Лидгейт говорил авторитетным тоном человека, который считал риск в работе чем-то самоочевидным. Но ведь всякий раз при этом он знал в точности, с чем имеет дело. Даже Давенпорт не знал наверняка, с чем имеет дело в лице Ридли. Он мог быть небрежным, когда речь шла о его собственной безопасности, но не имел права рисковать чужой. Он слишком мало ценил жизнь дюжего швейцара – и вот к чему это привело.
– Ты, конечно, позаботишься о его семье, – промолвил Бекингем.
– Уже сделано.
Им овладели ярость и гнев. Проклятый Бекингем, всегда верный долгу, ни разу в жизни не сделавший ни одного ложного шага. И Лидгейт, такой холодный и безжалостный за внешним лоском щеголя с Бонд-стрит. Все собравшиеся в этой комнате принадлежали к богатым и привилегированным слоям общества, обладая властью над жизнью и смертью бесчисленного множества людей. И разве он не принес в жертву труд всей своей жизни, чтобы защитить этих людей от подобного бездушного отношения?
Он обернулся к ним и прорычал:
– О да, я могу осыпать их деньгами! Этого вполне достаточно, чтобы все было шито-крыто, не так ли? Человек погиб, его жена осталась вдовой, дети никогда больше не увидят своего отца, но я могу загладить вину, откупившись от них суммой, которую большинство людей нашего круга тратят в год на носовые платки!
Бекингем метнул беглый взгляд на Лидгейта, словно делая ему знак больше не спорить.
Давенпорт повернулся к ним спиной, не желая видеть жалость или, того хуже, замешательство в их глазах.
Последовала пауза, затем послышались шаги. Чья-то крупная рука легла на плечо Давенпорта, на короткий миг сжав его.
– Убирайтесь! – Руки Давенпорта сжались в кулаки, но даже он понимал, что чувство стыда и вины, владевшее им, невозможно было изгладить физическим насилием. – Просто уходите отсюда.
– Разве Давенпорт не собирается сегодня на бал, Розамунда?
Как ни старалась Хилари скрыть свое разочарование, оно оказалось слишком сильным, чтобы не принимать его во внимание. Она надеялась… а на что, собственно, она надеялась? Что едва он увидит ее в элегантном платье, причесанной по последней моде, как пелена спадет с его глаз и он тут же, опустившись на колено, сделает ей предложение – на этот раз всерьез? Больно было сознавать, до чего же смехотворными оказались ее фантазии.
– Он сказал, что непременно будет здесь, – ответила Розамунда, лениво обмахиваясь веером, словно ее это нисколько не заботило. – Лидгейт пока еще не появлялся, так что не тревожьтесь понапрасну.
– Как вы думаете, ему удалось найти человека, который его преследовал? И этой самой ночью он намерен встретиться лицом к лицу с тем, кто за всем этим стоит?
Розамунда покачала головой:
– Он бы непременно дал знать Гриффину. – Она выпустила воздух сквозь поджатые губы, словно пытаясь таким образом снять напряжение. – Мой дорогой супруг никогда не упускает случая влезть в драку. Как, впрочем, и все мужчины.
По крайней мере все мужчины их семьи неплохо умели драться. Муж Розамунды был настоящим колоссом, когда-то выигрывавшим бои за денежные призы на деревенских ярмарках. И разумеется, Хилари были хорошо известны способности Давенпорта. А брат Розамунды, Ксавье, маркиз Стейн, по слухам, даже голыми руками убил человека. Хилари не знала, верить этому или нет, однако после встречи с загадочным маркизом она была склонна думать, что это вполне могло оказаться правдой.
Леди Арден приблизилась к ним, вся сияя от радостного волнения.
– Мои дорогие, у меня прекрасные новости! Мне почти удалось склонить на нашу сторону леди Сефтон. По ее словам, мисс Девер, вы юная леди с безупречными манерами и к тому же скромны, что она находит особенно привлекательным.
– Что ж, у нее действительно безупречные манеры, – отозвалась Розамунда, одарив Хилари теплой улыбкой. – И нам вовсе не нужно обращаться к леди Сефтон, чтобы в этом убедиться.
