Очаровательное смущение, охватившее девушку из-за непокорного ридикюля, только напомнило Давенпорту о том, как она была ему дорога и как ему будет не хватать ее, когда он сделает то, что должен сделать.
Они оба хранили неловкое молчание, пока не вышли в маленький садик, расположенный позади дома.
Он проводил ее к беседке, увитой розами, стряхнул для нее пыль с сиденья носовым платком и стоял рядом, пока она уселась и театральным жестом расправила юбки. Она успела дважды развязать и снова завязать ленты на шляпке, прежде чем он заговорил:
– По крайней мере здесь мы можем хоть как-то уединиться. Хотя я готов держать пари, что моя кузина наблюдает за нами из окна наверху.
Девушка покачала головой:
– Розамунда никогда не станет делать ничего подобного.
Недоверчиво фыркнув, Давенпорт сорвал одну розовую розу в полном цвету с решетки, которая аркой возвышалась над их головами. Какое-то время он любовался ее чудесной формой, мягкими, совершенными лепестками – такими чистыми и невинными, пока их не раздавят чьи-либо небрежные пальцы или не сокрушит чья-либо нога. Затем, скривив губы, он стал отрывать один лепесток за другим, отбрасывая в сторону. Ветер подхватывал их и уносил прочь, пока они не опускались чуть поодаль от беседки на землю.
Негодование комком встало в его горле. Ясный солнечный день как будто обжигал ему глаза, делая слепым ко всему, кроме одной Хилари. Ему так хотелось опустить ее на мягкую, душистую траву и отдаться любви – всей душой и всем телом.
Но он не мог. Давенпорт уже успел рассмотреть этот вопрос со всех сторон, просчитывая пути и средства и доводя себя буквально до безумия. Однако он и сейчас был ничуть не ближе к тому, чтобы выяснить, кто стоял за угрозами хорька, чем в самом начале. К тому же он все еще ожидал обещанного ими сообщения.
Возможно, в этом-то все и дело. Возможно, они хотели, чтобы он сошел с ума от ожидания. Все это являлось частью пытки.
О да, конечно, он найдет ублюдка, но не будет ли это слишком поздно для Хилари? И стоит ли надеяться на то, что, если он согласится с ними сотрудничать, они не станут втягивать в дело ее? Он сделает все, что только в его силах, лишь бы она была в безопасности. Даже приставит к ней своих людей, чтобы те охраняли ее днем и ночью…
Хилари, должно быть, устала ждать от него продолжения, поскольку совершенно некстати произнесла:
– Леди Арден разработала целый план, чтобы заручиться поддержкой дам-патронесс клуба «Олмак», но она разочарована тем, что вы отказываетесь помочь. Вы никогда не говорили мне, за что вас изгнали оттуда.
Давенпорт нахмурился:
– Я уже не помню. Впрочем, это не имеет значения. Послушайте, Хилари, я должен вам кое-что сказать…
Он пытался перевести дух, но ему казалось, что здесь совсем не осталось воздуха – ни свежего, ни какого-либо другого, – несмотря на то что легкий ветерок шевелил локоны на ее затылке. Ему так хотелось припасть к ней поцелуем, почувствовать под своими губами ее ответную дрожь, услышать ее тихий вздох, вдыхать исходивший от нее аромат фиалок…
Хилари смотрела на него снизу вверх, глаза ее помрачнели.
– Как вы только что меня назвали?
– Прошу прощения?
– Не Хани, – прошептала она и затем кивнула, будто его слова подтвердили то, что она знала с самого начала. Сложив руки на коленях, она посмотрела ему прямо в глаза: – Наверное, мне не следует позволять вам стоять тут, милорд, думая, какие слова лучше выбрать, чтобы мои чувства не пострадали. Сейчас вам самая пора уйти из моей жизни, не так ли? Помимо всего прочего, вы уже послужили своей цели.
Он моргнул.
– Это совсем не то, что я…
Но нет. То. Именно то.
– Не пытайтесь меня переубедить. – Она махнула рукой. – Я отдаю себе отчет, что у вас возникли ко мне нежные чувства, но это только естественно, принимая во внимание наши… ночные развлечения. Полагаю, с мужчинами всегда так. Бедные создания, они часто принимают чисто физический акт за более глубокие чувства. Но, умоляю, не стоит об этом думать. Уверена, мы оба найдем счастье в другом месте.
Он был слишком ошеломлен, чтобы ответить. Девушка поднялась с места, отряхивая юбки с таким видом, словно хотела вытряхнуть его навсегда из своей жизни.
В нем вдруг все вскипело от боли и досады. Давенпорт произнес с яростью в голосе:
– В таком случае не должны ли мы хотя бы поцеловаться перед разлукой, моя дорогая?
Он схватил ее за руку и притянул к себе. Она чуть не ахнула от неожиданности, смотря на него широко раскрытыми, как у лани, глазами. Тихое всхлипывание вырвалось у нее прежде, чем он припал губами к ее рту.
Ее и без того напряженное тело оцепенело еще больше, однако Давенпорт не принял это за отказ. Он только поцеловал ее еще крепче, скользя языком по краешку ее губ. Издав чуть слышный, полный муки стон, она прильнула к нему всем телом, наполняя его всего запахом фиалок, сладостью губ, бархатистой, как лепесток, кожей.
Он приподнял голову и потянул за ленты, поддерживавшие ее шляпу под подбородком, снимая изысканное сооружение с ее головы. Затем он прижал ее к груди, уткнувшись носом в ее волосы и мысленно проклиная себя на все лады за глупость. Он пришел сюда, чтобы порвать с ней, однако у него не хватило ни смелости, ни необходимой безжалостности, чтобы сделать это так холодно и бездушно, как он намеревался. Он просто не мог нанести ей удар, которого она ждала. Ведь всякий раз, когда она к кому-нибудь привязывалась или пыталась сделать свой мир безопаснее, кто-то непременно выбивал почву у нее из-под ног.
В глубине души Давенпорт понимал, что она действовала из потребности ударить первой. Хилари была к нему неравнодушна. Он почувствовал это и в ее поцелуе, и в сладковато-горькой покорности. Да, он пришел сюда, чтобы порвать с ней, однако она сделала это за него. Ему следовало бы поймать ее на слове, вместо того чтобы осыпать поцелуями и называть глупышкой, но…
– Моя милая глупенькая Хани, – пробормотал он в ее волосы. Но на самом деле глупцом оказался он. Он был слишком недалек, слаб и эгоистичен, чтобы выполнить свой долг. Возможно, нет особой разницы в том, как именно положить этому конец, но по крайней мере он бы знал, что сделал все возможное. Теперь же…
Он приподнял голову, чтобы посмотреть ей прямо в лицо. Ее глаза, слегка подернутые дымкой, смотрели на него с растущим замешательством.
– Никуда я вас не отпущу, – произнес он хриплым от страсти голосом. – Я просто не могу.
Она моргнула. Ее губы, густо-розовые и чуть припухшие после его поцелуев, сами собой сложились в вопросе:
– Что вы имеете в виду?
Он взял ее за плечи, проводя руками вверх и вниз по ее предплечьям.
– Я держался в стороне, чтобы защитить вас, Хани. Но я не могу так больше продолжать. Мне нужно все вам объяснить.
