– Мы подумаем об этом – через пару лет. Хорошо?
– Хорошо.
– И называйте меня Ричард.
Мужчина и женщина смотрели друг на друга. Не было между ними ни особой любви, ни привязанности, ни чего-то еще…
Не было.
Была просто одна ночь, в которую сошлись два пьяных человека, уставших, потерявших над собой контроль и ищущих тепла рядом. Не больше и не меньше. И чужими друг для друга они уже не будут.
Общая тайна, общая неловкость, понимание и прощение. Да, бывает и так…
Кажется, это входит в привычку у королей Ативерны – иметь общие тайны с графинями Иртон?
Ричард вышел, поцеловав на прощание руку графини. Лиля упала в кресло.
Буду жить дальше?
Во всяком случае, попробую. Всем и вся назло!
Буду жить, воспитывать детей, радоваться жизни, думать о хорошем, мечтать, любить, заниматься делом, там, глядишь, и замуж выйду – только надо подобрать подходящего мужа.
Идеальным вариантом было бы партнерство двух умных личностей. Но где их найти?
Средние там века, не средние, а женская проблема неизменна. Все лучшие мужчины уже заняты подругами.
Вот и Фалион… эх, Александр.
Ты никогда ни о чем не узнаешь, а вот я понимаю, что тебя не стою.
Лиля еще долго сидела, глядя в огонь. А потом махнула рукой – и отправилась наверх.
Дом, дочь, дела…
Кто хочет – может плакать. А она предпочитает двигаться вперед.
* * *
Ричард смотрел на отца. М-да, племянника тот любил. Эдоард был болезненно серым. Лицо осунулось, глаза запали…
– Все окончилось.
Эдоард кивнул.
– Завтра поедешь к Гардвейгу. Расскажешь ему обо всем.
– И?
– Договоришься, когда приедет его дочь. Полагаю, он нам сильно должен.
Рик вздохнул.
– Еще как.
– Возьми на столике проект договора. Прочитай, обсудишь.
Рик только головой покачал. Весь серый, на ногах не стоит – но это ведь не повод отлынивать? Работал. Прикидывал, что нужно государству… Альдонай, неужели все короли становятся такими?
Страшно это…
– Прочитаю.
– И не злись на Гардвейга. Нельзя нам…
Рик понял отца без слов. Нельзя.
Короли – не обычные люди. И не могут они мстить, радоваться, любить, ненавидеть…
Эдоард тяжело вздохнул.
– Знаешь, иногда я думаю, что зря позволил себе полюбить.
– Но…
– Девочки – моя радость. Но остальное… знаешь, за грехи родителей платят дети, но и родители тоже платят, если не успевают вовремя умереть.
– Не говори так.
– Я стар, Рик. И мне не так много осталось. Знаешь, я хотел бы сам оплатить свой счет – и закрыть.
Рик покачал головой. Сейчас он не понимал отца. А Эдоард смотрел на сына и думал, что никогда не откроет ему правды.
Когда-то он позволил себе полюбить. Не отпустил Джесси, не дал ей быть счастливой – или хотя бы спокойной с кем-то другим. И вот результат. Он видел, как его дочь превратилась в чудовище, пожирающее все вокруг.
Его сын погиб – из-за безмозглой дряни. Или из-за того, что недооценил, не подстраховался… Или потому, что он не уделял внимания Джерисону?
Ребенка ведь воспитывают до пяти лет. А потом он развивается уже сам, во многом сообразуясь с тем, что было вложено. А кто тогда?
Джайс? Джесси? Он сам?
Увы – нет.
И вот результат.
Одна проявленная слабость – и столько погубленных жизней.
Имоджин, Джайс, Джесси (может, она жила бы и сейчас, не стань королевой? А он мог бы хотя бы видеть ее…), Эдмон, Амалия, Джерисон, дети Амалии…
Корона – страшная ноша. И требует она от короля такого… страшно это.
Безумно страшно и больно.
Альдонай, не прощай меня.
Пойми.
А простить – я себя и сам не прощу.
* * *
Ричард поехал к Гардвейгу – утром. Король Уэльстера уже ждал его. Выгнал докторуса, посмотрел внимательно – и кивнул на кресло.
– Присаживайся.
– Благодарю.
Ричард тоже присмотрелся к оппоненту.
Бледный, красноглазый, явно усталый. Да еще и нога болит. Видно же, как он ее старается пристроить поосторожнее.
– Как вы себя чувствуете?
– Когда узнаю, что произошло – будет лучше, – отрубил Гардвейг.
Действительно, ему стоило немалых усилий заставить всех молчать, когда не вернулась Анелия. Поползли сплетни, слухи – и пришлось сказать, что она решила поехать помолиться.
Почему одна?
Не одна. Сопровождение выделил Эдоард.
Кто-то хочет об этом поговорить? Правда?
Гардвейг бывал страшен в гневе. Поэтому по углам шептались, но вслух старались ничего не говорить. И правильно. Целее будут.
– Анелия прибыла во дворец, была встречена графом Иртоном, который сообщил ей о проверке на невинность, – без особых эмоций сообщил Ричард. – Узнав об этом, она умудрилась отравить графа и сбежала.
Гардвейг выругался. Коротко и зло. Взглянул на Ричарда.
– Граф умер. Я знаю. Мои соболезнования.
– Да.
– Анелия?
– До сих пор не поймана.
– Знал бы – сам бы удавил.
Ричард внимательно взглянул на собеседника. Нет, Гардвейг не лгал. Он действительно так думал.
– Никто не знал.
– Что вы теперь будете делать?
И такая усталость была в голосе этого немолодого мужчины, такая обреченность…
Он знал, что Джерисон – ближайший друг принца, даже почти родственник через вторую жену Эдоарда. Видел его. И понимал, что Эдоард не простит. Сам бы он точно…
А значит – война.
А он в Ативерне, как заложник. Альдонай, смилуйся над Уэльстером…
– Как зовут вашу вторую дочь?
Гардвейг вскинул неверящие глаза на Ричарда.
Нет, не шалопай и не мальчишка сидел сейчас перед ним. Усталый не меньше него мужчина, с грустными глазами. Который потерял близкого человека и нашел все-таки силы переломить себя, не мстить, не лить кровь, не втягивать страну в беды из-за своего характера.
– Ты хочешь…
– Да. Анелия – забыта, как ее и не было. Следующая ваша дочь должна приехать сюда. Подрастет, заключим брак. А помолвку как можно скорее. И подпишем все договора.
Гардвейг выдохнул.
– Ричард… вы с отцом…
– Нам это далось нелегко. И надеюсь, мы с ним не ошиблись.
Гардвейг мог бы сказать многое. Но нужны ли были слова в такой миг?
Он просто протянул Ричарду руку. Понимание, признательность, благодарность, уважение – многое было не сказано между двумя королями в этот миг. Да-да, королями. Гардвейг уже давно принимал жесткие решения и ломал всех – да и себя тоже – через колено. Ричард недавно, но сейчас их роднило одно чувство.
Настоящий король знает, что он – первый, кто имеет честь отдать все для своей страны. Брать – это право однодневок и мерзавцев. Но король знает, что отдаст все. Лишь бы жила его страна и был счастлив его народ. И это было общим у обоих мужчин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
