Наверное, половина населения Еревана носит турецкую одежду, купленную в Садахло. Армяне из Нагорного Карабаха покупают на этом рынке "Азерчай", свой любимый еще с советских времен сорт чая. Большое количество других купленных здесь товаров попадает в магазины и торговые лавки Гянджи и северного Азербайджана.
Рынок следует сохранить и еще по одной причине: он является ярким свидетельством того, что у армян и азербайджанцев нет "врожденной ненависти" по отношению друг к другу. Как только вы попадаете на территорию нейтральной Грузии, "этническая ненависть" исчезает. В центральной части столицы Грузии Тбилиси, в "старом городе", я зашел в ковровую лавку, которой совместно владеют армянин и азербайджанец – старинные друзья, говорящие на полудюжине языков. Они считают карабахский конфликт нелепостью. Такие же мирные сценки можно наблюдать в Москве или Тебризе. Культурные различия между этими двумя народами менее заметны, чем, скажем, между израильтянами и палестинцами. И конечно, у Мухтара и Ашота во сто крат больше общего, чем у того и другого в отдельности – со мной.
К сожалению, закрытие границ сделало рекостью такие теплые дружеские отношения, как у Мухтара и Ашота. Большинство армян и азербайджанцев совершенно не общаются со своими соседями, а с 1994 года взаимное отчуждение стало частью статус-кво. Единственный рычаг давления Азербайджана – это изоляция Армении, и именно поэтому большинство азербайджанских официальных лиц отвергают попытки диалога и "нормализации" отношений с Арменией, считая что это может склонить чашу весов в пользу последней. Министр иностранных дел Азербайджана Вилаят Гулиев говорил: "Региональное сотрудничество не может служить средством достижения мира. О каком сотрудничестве может идти речь между агрессором и государством, территория которого оккупирована?" (2).
Прогнозы пока неутешительны. Армяно-азербайджанский конфликт, возможно,не самый безнадежный среди современных войн, но он породил наихудший мир. После завершения военных действий в регионе царит нищета. Несомненно, больше всех обездолены полмиллиона, или около того, азербайджанцев, изгнанных в 1992-1994 году из Нагорного Карабаха и сопредельных территорий. С тех пор их положение почти не изменилось к лучшему., Хотя и в меньшей степени, подавляющее большинство армян и азербайджанцев тоже пострадали в результате войны. В Армении около 80% населения живет в нищете, на сумму менее чем двадцать пять долларов в месяц (3). Эмиграция приобрела катастрофические масштабы. Армению покидают те, в ком она особенно нуждается, – молодые, экономически активные, образованные граждане.
Нахичевань, автономная республика в составе Азербайджана, изолирована от основной части страны. Зажатая между Арменией, Турцией и Ираном, республика символизирует весь ужас ситуации. Нахичевань оказалась практически в полной изоляции от внешнего мира, когда в 1991 году армяне закрыли свои границы, замкнув двойное кольцо блокады.
Город Нахичевань всегда был крупной узловой станцией на железнодорожной магистрали Москва-Тегеран. Теоретически, благодаря своему географическому положению между Россией и Ираном, Труцией и Центральной Азией, он мог бы стать главным железнодорожным узлом всего Ближнего Востока. Вместо этого с закрытием армянской границы он является в полном смысле слова тупиком, далеким, как Патагония. Длинные ржавеющие составы стоят на запасных путях городского вокзала. Заводы забиты бесполезными советскими станками, продукция которых так и не попала на рынок.
Добраться до Нахичевани очень непросто. Вам придется либо лететь туда из Баку, либо добираться на машине из восточной Турции или из Ирана, где таможенники взимают солидную плату с любого транспортного средства, пересекающего границу. Когда я летел туда в конце октября, в воздухе уже чувствовался ранний зимний морозец. Мэр Нахичевани Вели Шахвердиев, разжег в своем рабочем кабинете печурку, работавшую от газового баллона, продемонстрировав тем самым, как предстоит обогреваться людям в ближайшие полгода. Мэр рассказал, что он готов ввести строгие ограничения на потребление электричества в городе, поскольку у них снова возникли перебои с электроэнергией. Будут выключены все уличные фонари и обесточены все магазины.
Раньше для Нахичевани было привычным получать газ – и большую часть других продуктов – через Армению, – ведь Ереван отсюда гораздо ближе, чем Баку. "Могу сказать, что у нас были очень близкие, просто прекрасные отношения с армянами, – говорил Шахвердиев. – Я учился в Московском университете и ни разу не ездил туда из Баку. Я садился в автобус, час ехал до Еревана, а оттуда – самолетом до Москвы. И точно так же возвращался обратно" (4). И что необычно для азербайджанского чиновника, он тепло высказывался за установление мира в Карабахе.
Политическая жизнь Нахичевани окутана мраком точно так же, как ее улицы. Трое местных жителей хотели поговорить со мной о проблеме преследований, притеснений и жесткой цензуры. Они опасались, что нас подслушают, поэтому мы сели у входа в кафе, на темной площади. Тусклый свет лежащего на столе фонарика освещал наши лица. Они рассказывали, как местный руководитель Васиф Талыбов, со стороны жены приходящийся родственником президенту Азербайджана Гейдару Алиеву, запугивает каждого, кто становится ему поперек дороги. Так, неизвестные люди напали на нескольких кандидатов от оппозиции, участвовавших в предвыборной кампании, и избили их. В день выборов никого не удивили официальные результаты проведенного с многочисленными подтасовками голосования, в результате которого со значительным перевесом победа досталась правящей партии "Новый Азербайджан".
На первый взгляд кажется удивительным, что небольшой спор нанес такой ущерб. Ситуация в Нагорном Карабахе сродни причудам циклона – небольшой в 1988 году, он разросся и стал причиной широкомасштабных разрушений, сметая все преграды, блокируя дороги и заставляя бывших соседей идти войной друг на друга. Но происшедшее там явилось результатом структурной слабости проводимой в этом регионе политики – и дает возможность судить, как зарождается конфликт.
Стоит еще раз подчеркнуть, чем конфликт не является. Следует сразу же отмести три неверных предположения. Конфликт, как было показано, не порожден "вековой ненавистью". И это хорошо. До конца XIX века армяне и азербайджанцы воевали друг с другом не чаще, чем любые другие народы в этом регионе. Даже после вспыхнувшего в начале XX века серьезного межэтнического конфликта обе нации неплохо ладили между собой – и по сей день продолжают ладить, о чем наглядно свидетельствует оптовый рынок в Садахло.
Ложной также является версия, будто конфликт вспыхнул, как, например, войны в Чечне, вследствие политических решений на высшем уровне. Факты говорят сами за себя: вопреки существовавшему в регионе консенсусу, советские политические лидеры, начиная с 1988 года, скорее следили за развитием конфликта, нежели были его поджигателями. Пожар вспыхнул у них под ногами, охватил все вокруг и превратил в пепел власть большинства из них, включая, возможно, и Михаила Горбачева. Призывов к диалогу и компромиссу практически не было. А это значит, что многие простые граждане также должны разделить ответственность за кровопролитие и что стихийное общественное мнение в Армении и Азербайджане остается главной движущей силой.
И наконец, армяно-азербайджанский конфликт нельзя сводить исключительно к социально-экономическим компонентам. В 1998 году обе стороны пренебрегали своими социально-экономическими интересами. Вспыхивали забастовки, разрушались транспортные и иные связи с соседями – все во имя политических целей. Попытки Москвы использовать социально-экономические рычаги для решения возникших проблем через своего наместника Аркадия Вольского не увенчались успехом. Впоследствии, конечно же, на разрастающемся вооруженном конфликте начали богатеть торговцы оружием, спекулянты, военачальники, но вряд ли можно утверждать, что они его развязали, и социально-экономических паллиативов было бы недостаточно, чтобы его погасить.
Как бы ни неприятно это было допускать многим наблюдателям, но смысл конфликта в Нагорном Карабахе станет яснее только в том случае, если мы признаем, что действия сотен тысяч армян и азербайджанцев подогревались глубоко укоренившимися идеями относительно истории, идентичности и прав. И то, что эти идеи в значительной степени были опасны и иллюзорны, отнюдь не означает, что люди не верили в них со всей искренностью. Начиная с 1990-1991 годов немало добровольцев готово было рисковать за них жизнью. Они расцвели в идеологическом вакууме, возникшем в конце существования Советского Союза, и получили новый импульс во время войны.
Самым темным проявлением этих воззрений стали "повести о ненависти", пустившие такие глубокие корни, что пока они существуют, ничего не может измениться в Армении и Азербайджане.
