"Эх, не повезло – к злодею попал. Говорил Кирилл: только к рыжему не попади…" – пронеслось в голове у Ильи.
Чукча усадил Илью на стул, а сам встал за его спиной. Как заметил Илья, стул был привинчен к полу.
Некоторое время Илья наблюдал за пишущим человеком. По его лошадиному лицу решительно ничего нельзя было понять, но руки, мягкие и веснушчатые руки, были омерзительны Илье. Наконец он перестал писать, неторопливо вложил бумагу в лежавшую рядом папку, аккуратно завязал тесемочки, убрал папку в ящик стола. Только после этого поднял глаза на Илью.
Взгляд у врача был очень неприятный, въедливый, кроме того, он смотрел прямо в глаза, как смотрят дети, и Илье сделалось неуютно и неудобно.
– Можешь идти, – бросил врач стоявшему за спиной Ильи Чукче.
– Слушаюсь, хозяин, – поклонился Чукча и вышел из кабинета.
– Меня зовут Александр Лазаревич Добирман,-представился врач, все так же прямо глядя на Илью. Голос у него был вкрадчивый, с легкой картавинкой. – На что жалуетесь?
– Я?.. Жалуюсь?
Илья растерялся.
– Ну да. Жалобы есть? Может быть, болит что? Душа, может быть, не на месте?
– Да-а… – Илья, не ожидавший такого вопроса, не находил нужных слов.
– Ну, может быть, мертвые тела мерещатся или, там, части тел. Бывало?
– Имеются жалобы, Александр Лазаревич, но сначала я бы хотел знать, зачем меня привезли в психушку силой? И что вы от меня хотите? – резко спросил Илья.
– Вы, Илюша, правы, – начал Александр Лазаревич, вздохнув и откинувшись на спинку стула.-Вы ведь человек нормальный, стало быть, с вами и нужно разговаривать как с человеком пока нормальным – без экивоков, там, всяких и закавык. Ведь вы нормальный? Ведь правда?
– Нормальный, – кивнул Илья.
– Вот и прекрасно, – отчего-то вдруг обрадовался психиатр, словно он сомневался в нормальности Ильи и требовалось только личное подтверждение; и это сразу убедило его. – Я, представьте себе, тоже нормальный. Так что и разговаривать будем как люди нормальные.-Александр Лазаревич посмотрел на свои ногти, потрогал их пальцем и вздохнул. – Так вот, Илюша, должно быть, вы догадываетесь, что мы хотим от вас, – чтобы вы вспомнили ту ночь три года назад, когда вы побывали под землей у известного вам племени чудь…
– Да Господи! Я уже тысячу раз говорил. Не помню я ничего! – воскликнул Илья.
– Друг мой, – спокойно и понизив голос, так что Илье пришлось вслушиваться, вновь заговорил психиатр. – Если вы еще раз перебьете меня или повысите на меня голос… вас накажут. Это закон на отделении. Вам понятно?
– Да, конечно, я не хотел, – стал оправдываться Илья.
– Так я продолжу. Позволь, я буду называть тебя на "ты"… Ну, вот и прекрасно. Мне, конечно же, известно, что ты не помнишь своего подземного приключения, поэтому ты и здесь. Наша задача заключается в том, чтобы ты вспомнил. Это наша общая задача. Для этого у нас имеются кой-какие научные разработки. Будем применять.
– А если я все равно не вспомню?
Психиатр некоторое время смотрел на Илью, словно решая, можно ли ему доверять.
– Я не стану скрывать от тебя всей правды, Илюша. Наша задача – проникнуть в твое подсознание. С одной стороны – это не очень сложно, но с другой – чем-то оно у тебя блокируется. Разрушить этот блок – наше с тобой общее дело. Вот, ты спрашиваешь: что будет, если ты не вспомнишь? Интересный вопрос, – врач ухмыльнулся. – Так вот, если ты не вспомнишь, тебя ждет палата номер один. Я буду с тобой откровенен, Илюша. Все больные первой палаты проходили по твоей статье. Всем им мы тщетно на протяжении многих лет старались вернуть память. Сначала казалось, мы вот-вот проникнем в их подсознание… Но вдруг резко наступало ухудшение их самочувствия. Сам видишь, что из них получилось. – Психиатр развел руками и, помолчав немного, продолжал: – Но их случай был сложнее твоего: они поступили на отделение абсолютно без памяти. Они не помнили, кто и как их кодировал. Ведь только через тебя мы вышли на Егора Петровича. К сожалению, он погиб. Я так полагаю, что ты пропустил какое-то звено в кодировании. А?! Ведь пропустил…
– Я не знаю, о чем вы говорите.
– Ах, не знаешь? – глумливо передразнил Александр Лазаревич и провел веснушчатой рукой по рыжей шевелюре. – Учти, Илюша, что мне надлежит говорить правду. Может быть, тебе давали лекарство какое-нибудь выпить?
– Да, давал Егор Петрович какую-то гадость.
– А ты, значит, один разик пропустил, ведь так?
– Да, наверное, – припомнил Илья, – последний стакан не выпил.
– Вот тут и разгадка, отчего те, из первой палаты, никакого Егора Петровича не помнят и не знают, а ты помнишь… С тех пор у нас появились новые медикаменты, и теперь мы имеем большой опыт. Разум девяти обитателей первой палаты не пропал даром. Взяв их разум, мы присоединили его к общему делу. С каждым новым возвращенцем оттуда картина все больше проясняется.
– Да, у вас опыт еще с кагэбешных времен. Небось тоже диссидентов сворачивали.
Доктор осклабился.
– Сворачивали, Илюша, еще как сворачивали. А теперь мои пациенты, гляжу, предводители народа. Был такой тихий, забитый диссидентишка – мы с ним поработали и сделали из него предводителя. Предводитель народа – это, друг мой, тоже заболевание. Кандидаты в президенты – это ж наши пациенты, – срифмовал Добирман, вдохновившись. – Раньше они были тихими придурковатыми диссидентами. Это мы сделали им параноидальную шизофрению – теперь они могут управлять народом. Психушка – это, перефразируя известную поговорку, кузница правительственных кадров. Так что, Илюша, не горюй, мы, может быть, тебя, провинциального паренька, в президенты перекуем. – Александр Лазаревич снова провел рукой по своей шевелюре. – Если говорить начистоту, то психиатрия наука потомственная. Это знают немногие, но профессия эта передается по наследству. Даже при поступлении в мединститут всегда спрашивают: а не было ли у вас в роду психиатров? И если в психиатрии были ближайшие родственники, особенно по материнской линии, то такому в психиатрию открыта широкая дорога. О, если б ты знал, Илья, какие тайны переходят по наследству от одного врача к другому! Это самое отделение я получил от отца, работавшего в сталинскую эпоху, а его отец, мой дед, стоял у истоков нашей советской психиатрии. По наследству передаются и пациенты вместе с их тайнами. Психиатрия – закрытая наука. Врач несет ответственность не только перед государством, народом, но и перед семьей. А ведь семейные тайны на люди не выносят. Поэтому приходится менять фамилии, скрываться. Вот внук у меня родится, фамилию матери возьмет. Лет через двадцать тебя ему передам. Если ты, конечно, не вспомнишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
