Увидев цель, огневик бросился к ней, как огромное пламенеющее копье. Но, не долетев сажени до обнаженного по пояс, смеющегося человека, резко остановился и затрясся. Если бы стихийные существа могли испытывать страх, то Саломея сказала бы, что он смертельно напуган…
– Ты свободен! – махнул рукой Харальд, и огненное существо исчезло, распалось, точно его и не было.
На лице Владетельницы обозначилась растерянность.
– Ты кто? Зачем? Как ты смог? – забормотала она.
Светловолосый воин шел к ней, и меч в его руке был по рукоять багровым.
– Кончилось твое время, колдунья, – произнес он скрипучим голосом, совсем не похожим на речь Харальда. – Умри достойно.
Удар был столь быстрым, что Саломея его не заметила.
Просто в центре груди на синем платье Владетельницы появилось темное пятно, и Лия с недоуменным выражением на лице упала навзничь.
Точно небо обрушилось на Саломею. Пропали звуки, стало тихо, и весь мир сузился до одного лица. Лица наставницы. С которого медленно, по каплям, уходила жизнь.
– Нет! – закричала Саломея, обретая возможность двигаться.
Он стоял перед ней. Мускулистый торс блестел от пота, на нем не было ни единой царапины, и девушка невольно поразилась: как же так, он сразил столько воинов – и никто не зацепил его?
Заученным движением, не успев подумать, что делает, она метнула кинжал, который всегда носила в рукаве. Харальд не стал уклоняться, и лезвие вонзилось в живот.
Мускулы небрежно сократились, и клинок, вошедший более чем на вершок, словно вытолкнуло изнутри. Он вывалился из раны, а та прямо на глазах начала зарастать новой, чистой кожей.
«Так же он оправился от раны, нанесенной зверем! – пришла догадка. – Но кто же он такой?»
– Ты не сможешь причинить мне вреда, – сказал он, и она отважилась заглянуть ему в глаза.
И с трудом сдержала крик. На месте зрачков медленно вращались два круга – переплетения зеленых и черных спиралей. Ноги Саломеи неожиданно ослабели, и, не чувствуя сырости и холода, не заботясь о приличиях, девушка села прямо на землю.
Он улыбнулся.
– Живи, – в голосе звучала насмешка. – Все равно тебе не достичь и половины той силы, которой владела твоя наставница…
Харальд развернулся и пошел.
Она молча смотрела, как он деловито оделся, убрал меч в ножны.
Свистнувшую стрелу поймал на лету, даже не повернув головы.
Испуганные слуги сами вывели ему коня, а стража у ворот, пытавшаяся преградить путь, была изрублена на куски. Грохнул опущенный мост, и странный человек (человек ли?), убивший в один день Владетельницу и почти три десятка её воинов, покинул замок Халл.
Только тогда Саломея нашла в себе силы заплакать.
Глава 11
ОДЕРЖИМЫЙ
Харальд открыл глаза и некоторое время не мог понять, где находится. Над головой нависали темно-зеленые еловые лапы, вокруг возвышались серые стволы, остро пахло хвоей и смолой.
Он лежал на толстом слое опавших иголок, было мягко и удобно. Но в мускулах чувствовалась такая усталость, словно он и не спал. Руки болели, точно после долгой рубки.
Харальд приподнялся на локтях, чтобы оглядеться, и чудовищный страх нереальности происходящего поразил его ледяным лезвием: в лесу? Откуда лес? Ведь он был в замке у Владетельницы, проходил посвящение.
В нескольких саженях от Харальда, привязанный к крепкому суку, стоял вороной конь. На человека смотрел со страхом, нервно перебирал копытами и прижимал уши.
Харальд ответил животному не менее испуганным взглядом.
Откуда взялся конь?
Справившись с потрясением, Харальд сел. Напрягся, пытаясь восстановить момент, когда потерял память.
Кружок золотистого металла… Удивление на лице Владетельницы… Накатывающий изнутри жар, а вместе с ним знакомая ярость и ненависть, жажда убийства…
Безумие пришло и отшвырнуло разум в сторону, словно хозяйка старую тряпку. Что было потом – нетрудно догадаться.
Харальд застонал от накатившей боли и спрятал лицо в ладони. Стыд жег посильнее раскаленного металла. Хотелось вытащить меч из ножен и покончить с собой, чтобы раз и навсегда прекратить убийства…
Он вытянул лезвие примерно наполовину. Обычно блестящий металл был покрыт бурыми разводами, словно кровь убитых въелась в сталь.
Харальд содрогнулся и не сразу понял, что плачет.
Он в жизни этого не делал и сейчас неумело давился слезами, всхлипывал и рыдал, точно маленький ребенок. Желание покончить с собой пришло ещё раз, но он понимал, что обезображенным мечом этого сделать не сможет, а веревки, чтобы повеситься, нет…
Надо жить дальше – понимание этого пришло не сразу, а когда явилось, то не принесло облегчения. Как жить, когда оставляешь на своем пути только трупы? Этот вопрос Харальд задал бы, если бы знал кому.
Слезы перестали течь, и тогда он поднялся.
Лес, равнодушный к любому горю, успокаивающе шелестел ветвями. Между крон виднелось затянутое тучами небо с тусклым пятном солнца. Дождя не было, но ветер пах сыростью.
Конь нервно всхрапнул, сделал несколько шагов в сторону, и только натянувшийся повод сдержал его. Пока Харальд осматривал седельные сумки, жеребец стоял смирно, но весь дрожал, словно рядом с ним был не человек, а хищный волк.
Следовало решить, что делать дальше.
При одной мысли о том, чтобы вернуться в замок и узнать, что же там произошло, Харальда передернуло. Кроме всего прочего, он не знал, куда именно ехать.
Будучи в безумном состоянии, реку Харальд не пересекал, и поэтому направление для путешествия выбрал юго-западное. Где-то в той стороне лежит Бабиль. Там дом. Там можно будет отдохнуть и переждать.
Харальд вспрыгнул на коня и направил его между деревьями.
С каждым шагом жеребец боялся все меньше и все бодрее переступал копытами. Лес зеленел и обещал жизнь.
* * *
Обыкновенный суп из курятины показался Харальду вкуснее, чем любое из блюд в замке Владетельницы. Он оголодал так, словно не ел месяц, и ничуть не жалел о том, что за обед и возможность переночевать пришлось отдать кинжал, переплатив при этом как минимум вдвое.
Постоялый двор был маленьким и грязным, пахло здесь прогорклым салом, а сквозь мутные стекла дневной свет проникал с некоторым трудом. Но путешественнику было не до мелочей. Он узнал, где находится, определил, куда поедет, и насыщался, давая силы измученному телу.
Когда тарелка почти опустела, а в животе смолкло сердитое голодное бурчание, внимание Харальда привлек разговор за соседним столом. Беседовали, судя по одежде, двое зажиточных крестьян. Вечерело, и селяне, несмотря на августовскую страду, пришли на постоялый двор выпить по кружке пива.
– Как есть правда, я тебе говорю! – страстно шептал один из крестьян, кряжистый и широкий в плечах, с волосами такими светлыми, что рядом с загорелой кожей они казались белее снега. – Все так и было!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
