было представить, что битвы докатятся до столицы Балеарии, до самого юга континента. Однако звучало так, будто это случилось.
Сначала Анхелика звала служанку, а потом вскочила и сама побежала за ней — прямо в ночной сорочке, босиком. Старая Хуана тоже не знала, что происходит: только крестилась да поминала святую Беллу. Тем временем стрельба прекратилась, но инфанту привело в смятение новое обстоятельство.
— Ваш отец мёртв!
Сама по себе горькая новость Анхелику не очень впечатлила.
Император Педро Фелипе тяжко болел уже месяц. Всем было понятно — дни правителя Балеарии сочтены, и на смертном одре он не особо горел желанием видеть дочь. Анхелика давно не бывала в императорском дворце, хоть жила от него в двух шагах: перейти улицу, свернуть за угол, вот и он.
— Творец Небесный! — служанка перекрестилась. Анхелика этого не сделала.
По-настоящему смутило инфанту то, какой именно человек принёс вести. В покои ворвался Лайош Чавдар: благороднейший юноша из далёких северных земель. Анхелика мало знала о его родине, а ещё меньше — о причинах, по которым Лайош давно вращался при императорском дворе.
Он был одет по-дорожному, вооружён мечом и кинжалом. Выглядел в равной мере решительно и нелепо: словно актёр, совершенно не подходящий для роли, однако очень старательно играющий.
— Лайош, вам не нужно быть здесь!
— Ваше Высочество! Вы, верно, не расслышали: император мёртв.
— Я поняла. Это дурная весть… Но что вы тут делаете? Кто стреляет?
— Нет времени объяснять. Я боюсь, вы в огромной опасности! Я боюсь, ваш брат тоже мёртв.
— Как?..
Смерть императора не могла стать неожиданностью, однако инфант Энрике, законный наследник его, умирать не собирался. Он был молод, полон сил и планов — в основном о том, как выиграть Великую войну.
По мнению многих придворных, впрочем, уже почти проигранную. С тех пор, как Педро Фелипе перестал подниматься с постели, об этом не стеснялись говорить публично.
— Возможно, Энрике убили. Ваше Высочество, свет души моей, умоляю! Я не знаю многих подробностей, а прочие совсем нет времени рассказывать. Вы в опасности! Необходимо бежать, срочно!
— Бежать? Как? Куда?
Лайош вдруг опустился перед ней на колено.
— Со мной, Ваше Высочество. Корабль готов к отплытию, верные моряки ждут только нас. Нужно спасаться. Соглашайтесь, прошу! Я увезу вас в Ургвин.
— Меня? В Ургвин?
— Там вы будете в безопасности!
— В сраном Ургвине?!
Анхелика сама не поняла, как из её уст вырвалось такое грубое — и такое, должно быть, обидное для Лайоша слово. Она тут же расплакалась: то ли от страха и смятения, то ли от стыда. Лайош поднялся и, что было ужасно не к месту, попытался обнять Анхелику. Она еле отскочила.
— Уходите!
— Ваше Высочество, пожалуйста! Я осознаю, что всё это так трагично, так внезапно… Но поймите! Я не смогу жить, зная, что не выручил вас из беды. Клянусь девятью вершинами Ург: я убью себя, если с Вашим Высочеством что-то случится!
— Лайош, не ну…
— Ради вас я готов на всё! Умоляю, соглашайтесь. Я… ну… поймите… я ведь не принуждаю вас к какому-то… серьёзному решению, словом. Мы просто должны уехать. Чтобы вы переждали тревожное время в безопасности. Ни о чём большем не смею вас просить, хотя… ну… ах, не время! Нужно спешить!
Решать Анхелике, к счастью, ничего и не пришлось. Старая Хуана как раз выглянула на улицу — и заверещала пуще прежнего. Анхелика бросилась к окну сама, чтобы посмотреть.
Из темноты к дворцу подступила толпа. Только благодаря факелам, которые многие держали в руках, было ясно: это солдаты. Стража даже не попыталась защитить ворота. Почти сразу их распахнули, вооружённые люди хлынули во двор.
Если это враги, то Лайош был совершенно прав насчёт опасности — но спасаться уже поздно. Если друзья — то этой ночью они уж как-то слишком бесцеремонно являлись в гости. В любом случае от инфанты ничего не зависело. Куцая стража её не защитит, а уж Лайош и подавно — что бы он себе ни думал.
Может, это люди Энрике? А может, её брат и правда мёртв? Творец Небесный… Анхелике стало дурно, она бессильно рухнула в кресло. Лайош сел на пол рядом, взял её за руку — но что толку от такой поддержки? Слов ургвинского аристократа инфанта не слышала. Для неё он словно шевелил губами беззвучно. Слышала Анхелика только одно: как грубо барабанят с улицы в двери.
Солдаты вошли в покои, наверное, всего через минуту — но Анхелике показалось, словно полночи прошло. Человека, возглавлявшего их, инфанта узнала не сразу. Хотя должна была.
Сантьяго, старший сын герцога Тормалесо, был моложе тридцати — но Анхелике всегда казался каким-то очень зрелым, умудрённым. Возможно, таковы были его внутренние качества. А может быть, дело ином: инфанта знала наследника одного из величайших родов Балеарии с раннего детства. Тогда он был чуточку старше, чем сама Анхелика теперь.
У инфанты никогда не было повода считать Сантьяго врагом. Но кто знает, что случилось…
— Анхелика! — Сантьяго обошёлся без церемоний. — Ваш отец мёртв.
— Я знаю. — проронила она. — Но что…
— Нет времени на объяснения! Ситуация чрезвычайная. Прошу, идите со мной. Срочно!
Лайош вскочил и, что самое страшное, схватился за меч. Анхелика подумала, что сейчас его убьют — прямо посреди покоев, на её глазах. Однако ничего не случилось. Сантьяго лишь смерил угвинца весьма презрительным взглядом.
— Лайош, подите к маменьке. Время не детское.
Лайош тут же принял вид нашкодившего ребёнка. Даже попытался убрать меч за спину.
— Маменька в Ургвине…
— Тем более. Вам тоже самое место именно в этом… Ургвине. А здесь вершится история Балеарии! Анхелика, прошу! Нет времени на сцены: речь идёт о судьбе государства.
Анхелика вдруг вспомнила о том, на что Сантьяго не обратил внимания. Или тактично сделал вид, что не обратил.
— Да я… Я даже не одета!
И правда: Анхелика оставалась в шёлковой ночной сорочке. Настолько тонкой, что считай — как голая. Сантьяго без лишних слов снял плащ и водрузил его на хрупкие плечи инфанты. Укутавшись в тяжёлую ткань, Анхелика вдруг почувствовала себя гораздо увереннее. Почти в безопасности.
— Нет времени на сборы. Идём, прошу. Немедленно.
— Но Энрике…
— После. Я всё объясню. Идём!
Лайоша уже след простыл. Может, он сбежал из будуара инфанты. А может, спрятался — почём знать? Анхелика перечить другу детства не стала:
