– Если принять на веру эти утверждения, – проговорил Итковиан, когда они подошли к Старому Даруджийскому кварталу, – септарху Кульпату придётся на ходу менять свой план.
– В спешке и замешательстве, – добавил Карнадас.
Брухалиан кивнул.
– И предугадывать его решения выпало нам.
– Он не узнает, что т’лан имассов интересуют лишь к’чейн че’малли, – заметил Кованый щит. – По крайней мере, узнает не сразу.
– И это ограничение будет лишь временным, – сказал Дестриант. – Когда произойдёт Соединение, т’лан имассы могут посвятить свои усилия иной, новой цели.
– Что нового мы узнали о призывательнице?
– Она сопровождает армию Бруда.
– Как далеко они?
– В шести неделях пути.
Хетан фыркнула.
– Не торопятся.
– Это небольшая армия, – проворчал Брухалиан, – и движется она осторожно. Я не вижу ничего предосудительного в избранном темпе марша. Септарх собирается взять Капастан за один день, но ему отлично известно, что крайний срок осады – шесть недель. Когда его первая попытка не принесёт успеха, он отступит, чтобы подумать. И вероятно, будет размышлять довольно долго.
– Мы не продержимся шесть недель, – прошептал Итковиан. Он окинул взором ряд храмов, стоявших на главной улице Старого Даруджийского квартала, его взгляд задержался на стенах древней крепости, которая называлась ныне Пленником.
– Мы должны, сударь, – твёрдо ответил Брухалиан. – Кованый щит, прошу вас дать свой совет. Во время осады Сетты у Кульпата не было к’чейн че’маллей. Сколько она продолжалась?
– Три недели, – немедленно отозвался Итковиан. – Сетта – более крупный город, чем Капастан, и защитники там были хорошо организованы под единым руководством. Они сумели растянуть на три недели осаду, которая в иных обстоятельствах продлилась бы не более семи дней. Сударь, Капастан меньше, защитников у него меньше – и эти защитники в раздоре друг с другом. Более того, со времени взятия Сетты число тенескаури возросло вдвое. И, наконец, беклиты и урдомы закалились в тяжёлых боях. Шесть недель, сударь? Это невозможно.
– Мы должны сделать невозможное возможным, Кованый щит.
На скулах Итковиана заиграли желваки. Он промолчал.
Когда впереди показались высокие ворота Пленника, Брухалиан остановился и обернулся к баргастам.
– Вы слышали нас, Хетан. Если кланы Белого Лица поднимут копьё войны, сколько воинов пойдут в бой? Как скоро они прибудут сюда?
Женщина ухмыльнулась так, что блеснули зубы.
– Кланы никогда прежде не объединялись ради войны, но если бы объединились, воинов Белого Лица было бы семьдесят тысяч. – Она заухмылялась шире – холодно, вызывающе. – Сейчас они этого не сделают. Не пойдут. Не помогут. Вам надежды не дадут.
– Вслед за Капастаном жадный взор Домина остановится на вашем народе, Хетан, – сказал Итковиан.
Та пожала плечами.
– Какова же тогда, – пророкотал Брухалиан, – цель вашей аудиенции в Совете Масок?
– Когда настанет пора ответить, я отвечу жрецам.
Итковиан заговорил:
– Мне дали понять, что вы отправились на юг, чтобы узнать о природе к’чейн че’маллей.
– Не было нужды болтать о задании, волк. Мы исполнили одно задание из тех, что дали нам поплечники кланов. Настала пора исполнить второе. Теперь – вы нас представите этим дурням или нам придётся идти самим?
Просторный Зал Совета укрывал полукруглый купол деревянных террас, обращённых к главному входу. Когда-то купол украшала позолота, от которой ныне почти ничего не осталось. Барельефы, которые подчёркивало золото, потемнели и утратили форму, но на них ещё можно было различить процессию человеческих фигур в церемониальном облачении. Пол был выложен яркими, геометрически-правильными плитами, из которых не складывался никакой явный узор, а в центре чернел диск из полированного – и весьма истёртого – гранита.
Укреплённые высоко на каменных стенах факелы горели желтоватым огнём и испускали клубы чёрного дыма, разносимого по залу сквозняками. По обе стороны от входа и перед каждой из четырнадцати дверей на террасах неподвижно стояли стражи-джидраты в шлемах с забралами и полной чешуйчатой броне.
Четырнадцать жрецов Совета Масок сидели в ряд на самой высокой из трёх террас – мрачные фигуры в балахонах, безмолвные под резными подвижными масками своих богов. Изображения были различны, но все как одно – ужасны, карикатурные черты способны были передавать выражение, хотя сейчас все они застыли в безразличном внимании.
Эхо подхватило звук шагов Брухалиана, когда тот вышел вперёд и остановился в центре чертога, прямо на огромном диске, который довольно уместно именовался Пупом.
– О, Совет Масок, – размеренно произнёс Смертный меч, – позвольте представить вам Хетан и Кафала, эмиссаров от баргастов Белого Лица. «Серые мечи» почтили просьбу о представлении, ныне же, когда оно завершено, мы покинем это собрание. – Он отступил на шаг.
Рат’Дэссембрей подняла худую руку.
– Подожди, Смертный меч, – сказала она. – Покуда мы ничего не знаем о намерениях баргастов, мы просим вас оставаться здесь, ибо есть дела, которые нам следует обсудить по завершении этой аудиенции.
Брухалиан склонил голову.
– В таком случае мы должны подчеркнуть, что держимся в стороне от баргастов и их неведомого прошения.
– Разумеется, – прошептала женщина, печальное выражение бога на её маске сменилось лёгкой усмешкой.
Итковиан смотрел, как Брухалиан возвращается ко входу, где стояли они с Карнадасом.
Хетан с братом вышли вперёд и заняли место в гранитном круге. Женщина окинула жрецов взглядом, затем вскинула голову и громко выкрикнула:
– Белолицые скорбят!
На парапет с грохотом опустился кулак. Рат’Д’рек вскочил на ноги, лик богини на маске Червя Осени скривился.
– Опять?! Клянусь Бездной, вы сейчас решили выставить претензии своего племени? Те же слова! То же идиотское утверждение! Ответ был «нет» в первый раз, «нет» во второй – и останется «нет»! Аудиенция окончена!
– Не окончена!
– Ты смеешь обращаться к нам в таком тоне…
– Смею, вонючий недомерок!
Округлившимися глазами Итковиан уставился на Хетан, затем на Совет. Воительница широко развела руки в стороны.
– Услышьте мои слова! Или пропустите мимо ушей – себе на беду!
Кафал затянул тихое песнопение. Воздух взвихрился вокруг дикарей-баргастов.
Повсюду в зале и на террасах джидраты хватались за оружие.
Итковиан чуть не упал, когда Карнадас промчался мимо него – с такой скоростью, что жреческое одеяние развевалось у него за спиной.
– Прошу вас! – закричал Дестриант. – Святые братья и сёстры! Неужели вы хотите смерти своим верным воинам? Неужели хотите, чтобы Пленник был разрушен и погрёб вас всех под своими развалинами? Вглядитесь в природу этих чар, умоляю вас! Это не простая шаманская магия – смотрите! Духи баргастов собрались. Братья и сёстры, духи баргастов здесь! В этом зале!
Наступила тишина, которую нарушало лишь низкое песнопение Кафала.
Брухалиан подобрался ближе к Итковиану:
– Кованый щит, знаете ли вы, сударь, что-либо обо всём этом?
– Такая вероятность даже не приходила мне в голову, – прошептал Итковиан. – Это очень старое прошение. Я не думал…
– Чего они просят?
Он медленно покачал головой.
– Признания, сударь. Этот город выстроен на землях баргастов – так они, во всяком случае, утверждают. Судя по архивам, все прежние аудиенции заканчивались тем, что их, в некотором смысле, посылали прочь пинком под зад. Смертный меч, я даже вообразить не…
– Слушайте, сударь. Женщине позволили говорить.
Жрецы и жрицы вняли словам Дестрианта, теперь они все вновь уселись, на масках застыли разнообразные выражения ярости и возмущения. Не будь положение столь отчаянным, Итковиан бы не преминул ухмыльнуться от такой очевидной… озабоченности богов.
– Принято, – прорычала Хетан, презрительно разглядывая членов Совета. – Что было прежде просьбой, теперь – требование. Я перечислю ваши прежние доводы, чтобы отклонить наше прошение, и вновь повторю наши ответы. Может, теперь вы, голосуя, прислушаетесь к разуму. Если не прислушаетесь, я применю силу.
Рат’Худ коротко хохотнул, склонился вперёд.
– Силу? Девочка моя, этот город и все в нём находятся в нескольких колоколах от гибели. Ты угрожаешь нам? Ты и вправду такая дурочка, какой себя выставляешь?
Улыбка Хетан напоминала оскал.
– Ваши прежние доводы. Древнейшие даруджийские хроники говорят, что земля эта была ничейной. Если не считать заброшенных зданий, которые построили явно не баргасты. Немногочисленные записи скотоводов из Лагерей подтверждают это. Баргасты жили к северу, на склонах гор и в самой Гряде. Да, поплечники совершали паломничества в эту землю, но редко и ненадолго. Пока согласны? Хорошо. На эти доводы мы прежде давали простой ответ. Баргасты не живут на священной земле – в местах захоронения своих предков. Разве вы сами живёте на своих кладбищах? Нет. Мы тоже. Первые племена капанцев нашли здесь лишь курганы баргастов. Срыли их и вместе с даруджийцами выстроили город на нашей священной земле. Это святотатство не исправить. Прошлое неизменно, и мы не столь глупы, чтобы такое отрицать. Нет, мы просили о малом. О формальном признании нашего права собственности и права совершать паломничества. Вы отказывали нам – вновь и вновь. Жрецы, наше терпение лопнуло!
