Тем не менее первый опыт получил положительную оценку как летных, так и общевойсковых командиров. Худяков докладывал командующему ВВС Красной Армии генералу А.А. Новикову:
«Я убедился, что на узком участке фронта можно сконцентрировать семьсот-восемьсот самолетов и использовать их на главном направлении наступающих войск.Мне впервые за время, войны не стыдно было находиться в войсках фронтах (курсив наш. — Авт.). Авиация буквально висела над противником и пробивала дорогу пехоте… Помогите, товарищ командующий, нам быстрее оснастить истребители и штурмовики бортовыми радиостанциями. Мне кажется, в этом сейчас вся соль».
Действительно, «вся соль» заключалась в том, что в состав 1-й воздушной армии, кроме бомбардировщиков, входили 4 истребительные и 4 штурмовые авиационные дивизии, а радиостанциями были оборудованы только самолеты, и то не все, 18-го гвардейского истребительного полка. Один радиофицированный полк на всю армию! Причем лишь треть машин в нем имела приемо-передающие радиостанции и половина — только приемники. Но и это считалось большим достижением. «О такой оснащенности в других частях можно было пока только мечтать», — вспоминал бывший заместитель начальника связи армии полковник Е.В. Кояндер. Надо думать, что в других воздушных армиях не было даже и этого. [307]
Следствием малочисленности бортовых радиосредств в истребительных и штурмовых частях стало падение уровня профессиональной подготовки офицеров связи. На них смотрели как на людей, не обремененных работой, чего армия не терпит. Поэтому связистов загружали аэродромными дежурствами и прочими делами, мало связанными с их непосредственными обязанностями. Начальники связи полков в своем большинстве имели летное образование, хорошо знали штабное дело. Их все шире привлекали к работе в штабах, выдвигали на должности начальников штабов полка. На их место ставили малоподготовленных людей — все равно радиостанций нет и получения их не предвидится.
Летчики радиоделу учиться не хотели, считая это пустой тратой времени, в чем молчаливо с ними соглашалось прямое начальство. В итоге, даже получив радиостанции, пилоты не умели ими пользоваться. Так, перед наступлением командование 1-й воздушной армии оборудовало в двух километрах от переднего края в полосе 16-й армии пункт наведения истребителей, но он своего назначения не оправдал. Согласно докладу заместителя Худякова полковника Л.Г Кулдина:
«Подавляющее большинство его попыток наводить истребители на цели не дали никаких результатов. Порой… даже казалось, что летчики умышленно не вступали в связь с радиостанцией наведения, а то и выполняли маневры, прямо противоположные указанным».
Полковник Кулдин пробыл на пункте наведения 2 дня. Затем, поняв, что никакого толка не добьешься, плюнул и вернулся в штаб армии.
Ход боевых действий показал также необходимость изменений в тактике, в первую очередь истребительной авиации. Советские летчики, в соответствии с предвоенными теориями, обучались в основном нанесению ударов по наземным целям и были слабо подготовлены к ведению воздушного боя. Эскадрильи ходили плотными строями, что тоже, с одной строны, соответствовало задачам штурмовки, с другой — было вызвано отсутствием радиосвязи. [308] Для воздушного боя эти «рои» были малопригодны, в кутерьме схватки летчики быстро теряли визуальный контакт друг с другом и действовали самостоятельно, без взаимодействия и взаимного прикрытия.
Основной тактической единицей в истребительной и штурмовой авиации являлось звено из трех самолетов. Не имея между собой связи, летчики в полете держались компактно, крыло к крылу, внимательно наблюдая за действиями командира звена. Он же управлял подчиненными по принципу «делай как я». Такой строй сковывал маневр, не позволял вести непрерывного наблюдения за воздушной обстановкой, ограничивал инициативу.
Немецкие летчики действовали парами — ведущий и ведомый. Наличие на борту радиостанций позволяло им расходиться на значительные расстояния и быстро сближаться при необходимости, обмениваться информацией об обстановке, осуществлять сложные боевые маневры, взаимодействовать друг с другом и другими парами, оказывать помощь — действовать в бою осмысленно и тактически грамотно. Наземные пункты наведения помогали им быстрее найти в воздухе противника, занять более выгодное по отношению к нему положение. Истребители держали связь с бомбардировщиками при совместных с ними действиях, последние — с наземными войсками. На всех Ме-109 устанавливалась коротковолновая радиостанция с радиусом действия до 100 км, а на Ме-110 — две станции, одна из них длинноволновая, перекрывающая расстояние около 300 км. Имелись у немцев также станции ультракороткого диапазона, позволявшие выходить на наземную телефонную сеть.
Все это, и техническое оснащение, и четко работающую организацию, и адекватную тактику, в советских ВВС еще только предстояло создать, причем в ходе боевых действий, ценой жизней пилотов, которых готовили к совсем другой войне. [309]
По приказанию генерала Худякова в каждом истребительном полку одну эскадрилью полностью оснастили бортовыми радиосредствами. Вместо звеньев в этих подразделениях основными тактическими подразделениями становились пары. На машинах ведущих установили приемо-передающие станции. Поскольку их еще не хватало, многим ведомым приходилось довольствоваться только приемниками. В таких случаях, чтобы проверить связь, ведущий после взлета запрашивал у ведомого: «Если слышишь, покачай крыльями» или «Если слышишь, сделай „горку“. Тот отвечал соответствующими эволюциями, в бою строго следовал указаниям своего командира, передаваемым по радио, стараясь ни в коем случае не потерять его из виду. Утратив с ним зрительный контакт даже временно, летчик не мог бы подтвердить, принял ли переданную команду.
Наконец, в конце августа 1942 года вышло постановление ГКО об оборудовании всех выпускаемых истребителей и штурмовиков приемо-передающими радиостанциями и приемниками из расчета 1:5, а в дальнейшем 1:3. Постановление еще предстояло выполнить, пилотов — обучить правильно, обеспечивая скрытность управления, пользоваться связью. Между тем даже книгу позывных штаб ВВС издал лишь в середине войны. Службу радиоперехвата организовали только в 1944 году. Поразительно, что после всех просчетов в организации связи и управления кибернетику в Советском Союзе объявили «буржуазной лженаукой».
К тому же увеличение количества радиостанций еще не решало всех проблем:
«Если бы все радиостанции имели кварцованные задающие генераторы и приемники с высокой точностью настройки, работать в радиосетях было бы просто и надежно. Но таких радиостанций и приемников в то время у нас не было. Радистам наземных станций и летчикам приходилось то и дело подстраиваться, разыскивая в эфире нужных корреспондентов. Найдя одного, они теряли других. [310] Поэтому находившиеся в воздухе летчики нередко не могли установить двухстороннюю связь со своими авиапредставителями или авианаводчиком, и даже друг с другом».
